Рубрика: Русско-японская война: последствия для обществ и государств. Россия и Корея.

Чой Доккю

Старший научный сотрудник Исследовательского фонда Когурё (Сеул)

Процесс индустриализации России проходил в условиях сохранения самодержавной системы власти. Это позволяло царской семье вмешиваться в политику индустриализации, проводимую Министерством финансов. Управляемая правительством индустриализация представлялась эффективным методом догнать более развитые в экономическом отношении европейские страны. При этом царь мог изменить экономический курс, в случае  если развитие индустриализации потребовало бы изменение политической системы. Царь и его окружение были заинтересованы не в создании отечественной индустрии, основанной на принципе свободной конкуренции, а в установлении монополии существующих предприятий, особенно в военной промышленности.

После японо-китайской войны, в правящих верхах России получила поддержку дальневосточная политика, основанная на методах военно-силовой экспансии. Против этого активно выступал министр финансов С.Ю.Витте. Укрепить позиции России в борьбе держав на Дальнем Востоке было возможно только при создании там мощного военно-морского флота. Отечественный флот на Балтике уступал германскому,  Черноморский флот фактически был лишен выхода в открытый океан,  а, следовательно, военно-морские силы на Тихом океане рассматривались не только для обороны побережья, но и в качестве орудия агрессивной стратегии.

Существенное изменение положения России в дальневосточном регионе в связи со строительством Сибирской железной дороги и итогами японо-китайской войны, требовало коренного пересмотра военно-морских задач. Именно здесь к моменту открытия Сибирской магистрали следовало построить такой боевой флот, который обеспечивал бы безусловное превосходство России над флотом Японии, снизив его  политическое давление на Тихом океане, защитив русские владения и соседей России.[1] В 1895-96 гг. в морском ведомстве уже образовалась влиятельная группа, во главе с великим князем Александром Михайловичем. Она настойчиво требовала усиления флота на Дальнем Востоке против Японии, и рассматривала Германию, как менее вероятного врага.[2]

(далее…)

Йошифуру ЦУТИЯ

На надгробиях русского кладбища в городе Мацуяма префектуры Эхиме, где был лагерь военнопленных во время русско-японской войны, вырезаны различные символы –  российские солдаты исповедовали разные религии  народов многонациональной Российской империи.

В Новое время с введением всеобщей воинской повинности, результаты войн во многом стали определяться не только военно-техническим потенциалом воюющих стран, но и различными социальными факторами. Проблема мобилизации народа приобрела особое значение в годы русско-японской войны.

Могилы военнопленных в г. Мацуяма со всей очевидностью свидетельствуют о том, что в результате милютинской реформы 1870-х годов русская армия стала народной. Однако во время русско-японской войны императорский режим в России не всегда преуспевал в мобилизации народа на военную службу[1]. Еще в конце  XVIII века стало ясно, что только государство-нация (nation-state), которое укрепляет внутренние связи и национальную сплоченность, может занимать важное  место в системе международных отношений. Русско-японская война стала серьезным испытанием не только военной мощи, но и социальной устойчивости противоборствующих стран, вступивших на путь модернизации в середине XIX века. В настоящей статье анализируется проблема формирования нации, стоявшая в начале ХХ века перед Россией и Японией.

(далее…)

Б.Б. Пак

На рубеже XIX и XX в. резко обострились противоречия между Россией и Японией. Но российское правительство из-за экономической, финансовой и военной слабости на Дальнем Востоке России не было готово к тому, чтобы путем войны разрешить в свою пользу корейский вопрос. К тому же в правящих кругах России не было единства в вопросах дальневосточной политики: министр финансов С.Ю. Витте и его единомышленники стремились к «мирному» завоеванию экономического господства в странах Дальнего Востока, в том числе и в Корее. Другая очень влиятельная и реакционная группировка стояла за проведение завоевательной политики на Дальнем Востоке. Эта группировка, взгляды которой разделял император Николай II, получила в истории название «безобразовской шайки» – по  имени возглавлявшего ее А.М. Безобразова. Усиление влияния «безобразовской шайки» на внешнюю политику России сыграло роковую роль в возникновении между Россией и Японией войны, которая стала переломным моментом в истории Кореи и российско-корейских отношений.

Но главной причиной возникновения войны явилось стремление Японии к установлению своего полного экономического и политического господства на Корейском полуострове. С этой целью японские дипломаты уже в 1900 г. решили использовать антиимпериалистическое восстание ихэтуаней в Китае, уверяя иностранных представителей, что ««ихэтуань» в Китае и «ыйбён» в Корее есть одна и та же организация», что действия ихэтуаней могут распространиться в сторону корейской границы и что в этом случае на корейскую территорию должны быть введены японские войска.

(далее…)

Лукоянов И.В.

В исследованиях часто утверждается, что политика России на Дальнем Востоке на рубеже ХIХ – ХХ вв. определялась в основном министром финансов С.Ю. Витте и её главным содержанием была экономическая экспансия в Китае. Имя Витте неразрывно связано с новой колониальной политикой России, когда на место прямых территориальных захватов, осуществляемых, как правило, с помощью силы, пришло движение капитала. Представления, восходящие к работам Б.А. Романова, который исследовал этот вопрос наиболее обстоятельно, укрепились в российской историографии, но они верны лишь отчасти.  

Прежде всего, надо иметь в виду, что С.Ю. Витте оказывал доминирующее влияние на дальневосточную политику лишь с апреля 1895 г. (с особого совещания по корейским делам 30 марта 1895 г., когда министр финансов настоял на предъявлении Японии жёсткого ультиматума) до конца 1897 г. (до решения Николая II 4 декабря 1897 г. о занятии Порт-Артура, принятом вопреки мнению С.Ю. Витте по настоянию М.Н. Муравьёва). Далее российская политика на восточной окраине определялась чаще всего как равнодействующая среди мнений нескольких министров, боровшихся между собой. Это, прежде всего, министр иностранных дел в 1897-1900 гг. М.Н. Муравьёв, военный министр с 1898 г. А.Н. Куропаткин, к ним следует добавить группу безобразовцев и главного начальника Квантунской области, а затем наместника Е.И. Алексеева.

Министр финансов всегда говорил о мирном, экономическом проникновении в Китай. Но он не детализировал и нигде подробно не излагал свои взгляды на содержание политики экономической экспансии России на Дальнем Востоке. Кроме того, со временем они явно менялись.

(далее…)

Ермаченко Игорь Олегович

Значение русско-японской войны 1904–1905 гг. для актуализации образов Кореи и корейцев в русском общественном сознании трудно переоценить. Именно в преддверии борьбы за сферы влияния на Дальнем Востоке в России появились первые качественные обзоры и исследования, посвященные Корее, включая отчеты о научных экспедициях[1]. В 1900 г. министерство финансов выпустило в свет фундаментальное «Описание Кореи» в трех частях общим объемом около 1250 страниц, которому современники не находили аналогов за рубежом[2].  Однако для массового читателя Корея – «эта странная страна»[3], «тот уголок Дальнего Востока, который до сих пор был для нас почти безразличен»[4] – превратилась в объект общего интереса только благодаря войне.

(далее…)

Л.В. Белгородская (Белгородская Людмила Вениаминовна)

Российская историческая наука переживает в течение последних 15 лет  становление новой эпистемологической модели гуманитарного  познания мира. Среди проблем, привлекающих внимание ученых, можно отметить изучение исторического сознания людей, своеобразно воспринимающего и интерпретирующего как научные сочинения, так и исторические мифы. Историки осознали необходимость расширения проблематики исследований, с тем, чтобы знать, как общество воспринимает плоды  развития науки, включают в область исследований коммуникативные связи между историей и современностью, профессиональным сообществом историков и читателями. Такой подход предполагает расширение круга исторических и историографических источников, изменение методов работы с ними. Речь идет, в том числе, и о лингвистическом повороте в науке, ориентирующем  ученых на обновление методов работы с научным текстом и расширением интерпретацией исторического нарратива.[1] Появились исследования в области имидженологии, науки о взаимовосприятии народами друг друга, о механизмах смены тех или иных этнических характеристик, о национальных образах мира.

(далее…)