С.В. Куликов
Одной из ключевых проблем истории Февральской революции 1917 г. является вопрос о соотношении факторов организованности и стихийности во время событий 23-27 февраля в Петрограде[1]. Значимость этой проблемы предопределяется парадоксом, который характерен едва ли не исключительно для Второй русской революции. Если все остальные революции, в их эмпирическом плане, однозначно трактуются историками как доминирование организованности над стихийностью, то события, приведшие к падению царизма, рассматриваются как факты своего рода светской Священной истории. В ней место божественного промысла заняла человеческая стихия, играющая роль deus ex machina всякий раз, когда необходимо объяснить необъяснимое. Хотя неадекватность подобного смешения жанров очевидна (рациональная проблема, в данном случае – проблема технологии революции, должна объясняться рационально), тем не менее, версию о стихийном характере Февральской революции разделяет подавляющее большинство исследователей, не только отечественных[2], но и зарубежных[3]. Лишь меньшинство исследователей приписывает победу революции фактору организованности, который, в той или иной степени, ассоциируется ими с Большевистской партией (И.П. Лейберов[4]), другими социалистическими партиями (М. Мелансон[5]), IV Государственной думой (А.Б. Николаев[6]), германскими агентами (Э. Хереш[7]) или масонским заговором (эмигрантская и отечественная историография[8]).
В последние годы стали появляться исследования, где вопрос о соотношении факторов организованности и стихийности анализируется в связи с отходом от классовой парадигмы[9] и обращением к элитистской парадигме[10], но в большинстве из них приоритет по-прежнему отдается фактору стихийности. Между тем, еще П.Н.Милюков отмечал именно организованный, а не стихийный характер Февральской революции: «из объективных фактов, — писал он в 1918 г., — с бесспорностью вытекает, что подготовка к революционной вспышке весьма деятельно велась – особенно с начала 1917 г., — в рабочей среде и в казармах Петроградского гарнизона». Впрочем, П.Н. Милюков признавал, что «закулисная работа по подготовке революции так и осталась за кулисами» и «исходила, очевидно, не от организованных левых политических партий»[11]. В связи с этим нельзя не обратить особого внимания на деятельность Центрального военно-промышленного комитета (ЦВПК), созданного в июне 1915 г. и находившегося в Петрограде (Литейный, 46).
Историки, изучавшие ЦВПК и сеть подчиненных ему местных военно-промышленных комитетов, рассматривают их как органы мобилизации промышленности военного времени, недооценивая их политическое значение и роль накануне и в ходе Февральской революции[12]. Только отдельные исследователи, в частности – Л. Хэймсон, указывают на радикализм лидеров ЦВПК, которые, по его мнению, к началу 1917 г. пришли к выводу о необходимости «безотлагательного принятия революционной тактики»[13]. Остается, однако, неясным, была ли она все-таки принята и если да, то к чему это привело. В свою очередь, А.Б. Николаев, отмечая участие ЦВПК в Февральской революции, полагает, что 27 февраля 1917 г. он «играл роль вспомогательной структуры, которая обслуживала интересы центра революции и штаба восстания, действовавших в Государственной думе». Данному взгляду мы противопоставили предположение о том, что «Думу, в качестве центра революции, породил ЦВПК»[14]. Главным контраргументом является вывод самого же А.Б. Николаева, установившего, что 27 февраля штаб восстания в Таврическом дворце еще только формировался, а потому ЦВПК не мог оказаться по отношению к нему «вспомогательной структурой».
Необходимость особого внимания к ЦВПК объясняется, прежде всего, его личным составом, который рекрутировался из лидеров общественной контрэлиты. Председателем Бюро ЦВПК с июля 1915 г. стал А.И. Гучков, его заместителем являлся А.И. Коновалов, а товарищами были А.А. Бубликов, М.И. Терещенко и М.М. Федоров. В ЦВПК входили И.В. Годнев, М.А. Караулов, В.П. Литвинов-Фалинский, князь Г.Е. Львов, Н.В. Некрасов, П.И. Пальчинский, А.Д. Протопопов, П.П. Рябушинский, Н.В. Савич, М.В. Челноков, А.И. Шингарев и др. Большинство членов ЦВПК, точнее – его лидеров, объединяло исповедание либеральных и радикальных воззрений и неприятие старого порядка. По свидетельству меньшевика Б.О. Богданова, в ЦВПК входили «группы буржуазии, настроенные враждебно к царскому режиму»[15]. Впрочем, настрой членов ЦВПК, особенно из числа предпринимателей, не отличался однородностью – петроградские промышленники традиционно были более консервативны, чем московские.
В финансовом отношении ЦВПК и другие военно-промышленные комитеты полностью зависели от казны, которая, по сведениям А.Д. Протопопова, в 1915 – 1917 гг., с полного согласия императора Николая II, выделила им 170.000.000 рублей[16]. Тем не менее, целью своей деятельности лидеры ЦВПК, по признанию А.И. Гучкова, считали «государственный переворот», т.е. свержение Николая II, как непременное условие победы России в войне с Германией. Помимо А.И. Гучкова, самого фанатичного протагониста идеи переворота, летом 1915 г. мысль о его необходимости разделяли А.И. Коновалов, Г.Е. Львов и М.М. Федоров[17]. В конце июля 1915 г. А.И. Гучков и прогрессист А.Н. Брянчанинов, сообщил последний французскому послу Ж.М. Палеологу, стали сторонниками не просто переворота, а «национальной революции»[18]. Подобного рода революцию подразумевали диспозиции № 1 и 2, выражавшие тайную стратегию общественной контрэлиты.
С.П. Мельгунов полагал, что диспозиция № 1, принятая Комитетом народного спасения 8 сентября 1915 г. в Москве, имеет отношение к русскому политическому масонству. Представляется, однако, что она связана, прежде всего, с деятельностью лидеров ЦВПК, тем более, что впервые ее обнаружили в личном фонде А.И. Гучкова. Диспозиция № 1 провозглашала, что «достигнуть полной победы над внешним врагом немыслимо без предварительной полной победы над врагом внутренним», т.е. Николаем II и его правительством. Это место диспозиции полностью соотносится с признанием А.И. Гучкова, сделанным публично 8 марта 1917 г., что он и его соратники по ЦВПК после летних поражений 1915 г. пришли к выводу: «при наличии современной власти победа для России невозможна», а потому «приходится включить в нашу программу сотрудничества с властью и помощи войне – необходимость свержения этой власти». «Полная победа внутри», по мнению авторов диспозиции, означала «преклонение всех без исключения лиц в Империи перед утверждением: “русский народ есть единственный державный хозяин Земли русской”». Речь, таким образом, шла о свержении Николая II (назвавшего себя во время переписи 1897 г. «хозяином Земли русской» в графе «Род занятий» переписного листа) и введении народовластия, которое воплощалось Учредительным собранием как высшим органом народного волеизъявления. Диспозиция предоставляла «основной ячейке» в составе членов ЦВПК А.И. Гучкова и Г.Е. Львова и лидера трудовиков в Думе А.Ф. Керенского назначить «штаб верховного командования из десяти лиц». «Верховное командование, организованное народом в борьбе за свои права», диспозиция предлагала принять А.И. Гучкову. А.Я. Аврех охарактеризовал диспозицию № 1 как подделку, хотя ее подлинность оказалась удостоверенной с неожиданной стороны. Копия диспозиции попала в руки эстонского революционера А.Э. Кескюлы, связанного с германской контрразведкой, который в донесении одному из ее руководителей отнес диспозицию к числу «в высшей степени интересных документов», показывающих «степень развития, достигнутую русским революционным движением к концу 1915 г.» и доказывающих, что оно стало «вполне созревшим и готовым»[19].
Диспозиция № 2, данная 18 сентября 1915 г., предписывала членам ЦВПК А.И. Гучкову, Г.Е. Львову и П.П. Рябушинскому, а также выборному члену Государственного совета В.И. Гурко и А.Ф. Керенскому, «просить А.И. Гучкова принять на себя командование “Армией спасения России” против врагов внутренних». Как и первая, вторая диспозиция подразумевала свержение Николая II. В начале апреля 1917 г. А.И. Гучков сообщил итальянскому посланнику в Румынии барону К. Фашотти, что «совместно с четырьмя другими политическими деятелями (вероятно, ими и были Г.Е. Львов, П.П. Рябушинский, В.И. Гурко и А.Ф. Керенский, — С.К.) он уже в течение полутора года старался добиться отречения царя в пользу царевича с регентством великого князя Михаила и парламентарным строем». Если от марта 1917 г. отнять полтора года, то получится сентябрь 1915 г. – время принятия диспозиций. Следовательно, «министерство доверия», считавшееся официальной целью оппозиции с образованием в августе 1915 г. Прогрессивного блока, для некоторых весьма влиятельных представителей общественной контрэлиты, прежде всего – лидеров ЦВПК, неофициально являлись переходными этапами на пути к свержению Николая II, а в конечном итоге – к революции. Согласно диспозиции № 2, штаб «верховного командования из десяти лиц» во главе с А.И. Гучковым должен был, «блокируясь налево, определить последовательность мер воздействия» на «врагов народа»[20]. Союзу с бюрократической элитой во главе с Николаем II общественная контрэлита предпочла союз с революционной контрэлитой, т.е. левыми партиями.
Прямым следствием «блокировки налево» стало введение, по инициативе А.И. Гучкова, в ЦВПК и другие военно-промышленные комитеты представителей пролетариата, образовавших особые рабочие группы. К выдвижению этой идеи был причастен, также, А.И. Коновалов, который еще до войны выступал за тактическое сближение прогрессистов с социал-демократами и финансировал даже большевиков[21]. Однако первые выборы Рабочей группы ЦВПК, проходившие 27 сентября 1915 г., провалились из-за бойкота, организованного именно большевиками. Новые выборы группы, организованные А.И. Гучковым в ноябре 1915 г., охватили 101 предприятие Петрограда с общим количеством рабочих в 219.000 человек[22]. Очевидно, что члены нового подразделения ЦВПК опирались на достаточно широкие слои столичного пролетариата.
Советские историки, интересовавшиеся рабочими группами, изучали их изолированно от военно-промышленных комитетов, постоянно преуменьшая радикальность и тех, и других[23]. Между тем, секретарь Общего собрания ЦВПК и бывший народоволец М.В. Новорусский объяснял введение представителей рабочих в «организацию, враждебную им по классовым интересам», осознанием буржуазными лидерами «необходимости объединения всех общественных элементов на борьбу одновременно на два фронта: с врагом внешним и врагом внутренним, т.е. со старым режимом». Более того, согласно свидетельству М.В. Новорусского, руководители ЦВПК, «в большинстве представители капиталистических групп, легально и гласно допустили в свою среду инородную группу» именно для «подготовки революции», а потому Департамент полиции полагал «не без основания», что ЦВПК «подрывает основы и корни»[24]. Впрочем, М.В. Новорусский отмечал, что полицейские деятели, следившие за комитетом, зачастую видели подготовку революции не там, где она была в действительности.
Сам А.И. Гучков признался в мае 1917 г., что «стал революционером в 1915 г.», придя «к твердому убеждению»: «самодержавие грозит поражением» и «спасти страну … можно, только покончив со старым режимом». А.Ф. Керенский подтверждал, что А.И. Гучков «стал революционером» в октябре 1915 г., когда не только его однопартийцы, но и большинство кадетов и прогрессистов «от одного слова революция приходили в священный ужас». Ориентация на революцию была характерна и для соратников А.И. Гучкова по ЦВПК. На состоявшемся 20 ноября 1915 г. у А.И. Коновалова совещании общественных деятелей он солидаризировался с А.Ф. Керенским, который считал необходимым «продемонстрировать народное недовольство против действий правительства какими-либо забастовками или иными демонстративными эксцессами». А.И. Коновалов заявил, что «народную массу пора поднимать», дабы «обуздать наглую власть». «Возникновение тайных организаций с целями переворота, — сообщил А.Ф. Керенский Б.И. Николаевскому, — относится к зиме 1915 – 1916 гг.». А.Ф. Керенский выделял две «основных группировки»: «вокруг военно-промышленных комитетов и вокруг Земгора». Во главе первой группировки стояли А.И. Гучков, А.И. Коновалов, М.И. Терещенко, во главе второй – Г.Е. Львов, В.В. Вырубов, С.М. Леонтьев, Д.М. Щепкин[25]. Поскольку большинство из этих деятелей были членами ЦВПК, можно утверждать, что обе «группировки» являлись подразделениями единого заговора, свившего себе гнездо в ЦВПК.
По сути дела, уже в конце 1915 г. ЦВПК, в лице своих руководителей, превратился в штаб общественной контрэлиты по организации революции, чего не замечали советские исследователи, которые препарировали исторические источники в соответствии с ленинским тезисом о том, что накануне Февраля 1917 г. русская буржуазия, как исторически несостоятельный класс, не могла стремиться к революции и думала лишь о ее предотвращении. Доказательством того, что осенью 1915 г. лидеры ЦВПК действительно были революционерами, по крайней мере – тайными, нельзя не признать их явное отношение к созданию Рабочей группы ЦВПК.
Собрание выборщиков, избравшее Рабочую группу, заседало 29 ноября 1915 г. в главном зале ЦВПК, на Литейном, 46, причем А.И. Гучков открыл собрание речью, в которой иносказательно намекнул на необходимость революции, подчеркнув, что «мы все должны победить врага и вместе с тем стремиться к самому лучшему устройству внутренней жизни России». То, что руководитель ЦВПК имел в виду именно революцию, открыто подтвердил председатель собрания меньшевик К.А. Гвоздев, выступивший за организацию «общественных сил России для борьбы с нападающей Германией и для борьбы с нашим страшным внутренним врагом – самодержавным строем», отмечая, что для достижения этих двух целей и «необходимо деятельное участие в работах военно-промышленных комитетов». Говоря о том, о чем А.И. Гучков умалчивал, К.А. Гвоздев заявил, что «власть должна перейти из рук правительства в руки буржуазии» и Россия – «накануне буржуазной революции». «Самым важным, центральным вопросом жизни» он назвал «вопрос о замене власти помещиков властью буржуазии». «Уже созрели, — заключил К.А. Гвоздев, — все предпосылки для перемены существующего политического строя». Таким образом, лозунг «революция ради победы» объединил представителей общественной и революционной контрэлит, буржуазии и пролетариата, несмотря на разделявшие их социальные противоречия. Советские историки всячески извращали позицию меньшевиков-оборонцев, утверждая, что они, якобы, были менее революционны, чем большевики, выступавшие за поражение России. Между тем, центр тяжести оборонческой позиции находился в исповедании необходимости революции. Рабочая группа, подчеркивал ее секретарь Е. Маевский, видела в «организации самозащиты» путь, который «вернее всего должен был привести Россию к революционному перевороту»[26].
В Рабочую группу ЦВПК вошли 10 человек (В.М. Абросимов, оказавшийся агентом Департамента полиции, Я.И. Аносовский, Г.Е. Брейдо, К.А. Гвоздев, Н.А. Гудков, И.И. Емельянов, Г.К. Комаров, Е.А. Кузьмин, М.Я. Яковлев и Ф.Я. Яковлев), причем ее председателем стал К.А. Гвоздев. Одновременно были избраны и примыкавшие к Рабочей группе ЦВПК 6 членов Рабочей группы Петроградского областного военно-промышленного комитета (В.М. Божевольников (Божевольнов), И.В. Васильев, А.А. Ершов, И.Г. Качалов, Я.С. Остапенко и В.М. Шилин). Большинство из этих 16-ти человек являлись меньшевиками, остальные – эсерами.
Первая же резолюция Рабочей группы ЦВПК, принятая 29 ноября 1915 г., имела, по свидетельству ее секретаря Б.О. Богданова, «антицаристскую направленность». Действительно, в этой резолюции говорилось о «коренной ломке режима», причем очередной задачей рабочего класса авторы резолюции объявили «борьбу за созыв Учредительного собрания», с тем, чтобы «вырвать власть из рук ее нынешних носителей». Данная программа полностью совпадала с программой диспозиции № 1, свидетельствуя о политической солидарности лидеров Рабочей группы и ЦВПК. Неудивительно, что заседание Рабочей группы проходило под защитой А.И. Гучкова, который, вспоминал Б.О. Богданов, лично «охранял» членов группы, ожидая вмешательства полиции, и демонстративно подчеркивал «полную самостоятельность и независимость рабочего представительства». После того, как К.А. Гвоздев озвучил резолюцию, А.И. Гучков заметил А.И. Коновалову: «Какие молодцы наши рабочие». Впоследствии А.И. Гучков, по его признанию, относился «с большими симпатиями и доверием» к К.А. Гвоздеву, который был «частым гостем» гучковского кабинета, А.И. Коновалов же получил известность как «душа военно-промышленных социалистов». На состоявшемся 3 декабря 1915 г. Общем собрании ЦВПК резолюция Рабочей группы не вызвала никаких возражений и со стороны других его руководителей[27]. Все это лишний раз подтверждало, что цель Рабочей группы – революция – была и целью ЦВПК.
Политическая солидарность, объединившая общественную и революционную контрэлиты, буржуазных и пролетарских лидеров по вопросу о революции, детерминировала беспрецедентное покровительство, которое лидеры ЦВПК постоянно оказывали Рабочей группе. На Литейном, 46 А.И. Гучков и А.И. Коновалов предоставили группе две комнаты с отдельным телефоном и полностью финансировали ее деятельность, в т.ч. поездки членов группы по стране и издание ее отчетов. Несмотря на свою материальную зависимость от ЦВПК, внутри него Рабочая группа пользовалась известной автономией. Члены группы признавали, что «самостоятельность ее никем не оспаривалась». Если лидеры ЦВПК не участвовали в заседаниях Рабочей группы, то ее члены, наоборот, были уравнены в правах с остальными членами ЦВПК, поскольку принимали участие, по свидетельству А.И. Коновалова, «в каждодневных заседаниях» его Бюро и в работе 5 отделов. Покровительствуя Рабочей группе, лидеры ЦВПК видели в нем средство политической мобилизации пролетариата для целей будущей революции. В 1915-1917 гг. при группе функционировали 10 комиссий (анкетная, продовольственная, по охране труда, по подготовке Всероссийского рабочего съезда, по рабочему вопросу, по содействию организации профсоюзов, по содействию рабочей кооперации и т.д.), которые состояли из выборщиков и представляли собой «формы связи между выборщиками и группой». Через комиссии Рабочая группа оказывала большое влияние на пролетариат Петрограда, постепенно вовлекая его в политическую борьбу[28]. В 1915 – 1917 гг. Рабочая группа фактически была Советом рабочих депутатов, единственным легальным центром рабочего движения в масштабах не только Петрограда, но и всей России.
Поддержка общественной контрэлиты предоставила революционной контрэлите широкие возможности для ведения легальной деятельности и, тем самым, для упрочения своих позиций. В заседаниях Рабочей группы участвовали деятели больничных касс, кооперативов и профсоюзов, лидеры меньшевиков, эсеров и большевиков, члены Фракций меньшевиков и трудовиков Думы, в том числе их председатели Н.С. Чхеидзе и А.Ф. Керенский, и представители революционной интеллигенции, группировавшиеся вокруг социал-демократа Н.Д. Соколова. Тем не менее, по воспоминаниям Б.О. Богданова, вплоть до начала 1917 г. «ни один жандарм» «не воспрепятствовал» собраниям Рабочей группы[29]. Благодаря покровительству ЦВПК, группа, несмотря на ее антиправительственную направленность, обладала стойким иммунитетом от полицейских преследований.
Важнейшим инструментом мобилизации лидерами ЦВПК петроградского пролетариата стали, помимо Рабочей группы и ее комиссий, рабочие кооперативы, созданные в конце 1915 г. при материальной поддержке предпринимателей, но находившиеся под полным контролем группы, а значит – и ЦВПК. По свидетельству А.И. Коновалова, почти все члены группы, были «деятельными руководителями» тех или иных кооперативов. К.А. Гвоздев, Б.О. Богданов и Г.Е. Брейдо, вспоминал С.Д. Мстиславский, являлись «наиболее активными» членами Правления созданного при их ближайшем участии Петроградского союза рабочих потребительских обществ, объединявшего 23 кооператива. Районные рабочие кооперативы также функционировали при содействии членов группы, которые занимали в них руководящие посты. Так, К.А. Гвоздев был председателем Правления Кооператива рабочих Выборгской стороны, в котором насчитывается около 11.000 членов и 100.000 потребителей при годовом обороте в 1.500.000-2.000.000 рублей. Всего в кооперативах состояло около 30.000 выборжцев. Мобилизации пролетариата содействовали и связанные с Рабочей группой больничные кассы и профсоюзы. Так, например, в первых насчитывалось около 60.000, а во вторых – не менее 3-4000 выборжцев[30]. Все это способствовало созданию предпосылок для вовлечения масс в будущую революцию.
Несомненно, что официальная деятельность, развитая Рабочей группой с благословения ЦВПК в конце 1915 – начале 1916 г., преследовала вполне легальные цели, а именно – улучшение жизни пролетариата и поддержание социального мира, но наряду с ними существовала и нелегальная цель – подготовка именно революции. М.В. Новорусский свидетельствовал, что «подготовка революции, действительно, велась Рабочей группой». При этом группа проводила не какую-то сепаратную политику, а линию руководителей ЦВПК, которые также пытались усидеть на двух стульях, сочетая легальность и нелегальность[31]. Отмеченная двойственность обусловила двойственный характер отношения гвоздевцев к вопросу о стачках.
С одной стороны, члены Рабочей группы считали, писал Е. Маевский, подразумевая стачки, что «не всякая мера, будь она по внешности самая сверхрадикальная, является мерой действительно революционной по содержанию: все зависит от места, времени и обстоятельств». Вместе с тем, Рабочая группа в одном из своих бюллетеней протестовала «против всякого порицания и осуждения рабочих, прибегающих к стачкам», считая, что пролетариат «во всех случаях и обстоятельствах своей жизни не имеет иного орудия для защиты себя и своих интересов кроме стачечного протеста». Разделяя подобные взгляды, В.М. Абросимов, Б.О. Богданов, Г.Е. Брейдо, К.А. Гвоздев и М.Я. Яковлев участвовали в организации стачек, проходивших в Петрограде 9 января, 5 февраля, 12 февраля и в начале марта 1916 г. и в Николаеве в январе – феврале 1916 г.[32] Следовательно, вопреки мнению советских историков, члены Рабочей группы были принципиальными противниками не стачек как таковых, а превращения их в самоцель, что, естественно, не делало Рабочую группу менее революционной, чем Большевистская партия.
Солидарность лидеров ЦВПК и Рабочей группы по вопросу о революции снова проявилась во время 2-го Всероссийского съезда представителей военно-промышленных комитетов, заседавшего в Петрограде 26 – 29 февраля 1916 г. Декларация рабочей делегации, прочитанная К.А. Гвоздевым в первый день съезда, имела революционный характер. Она провозглашала, что «рабочий класс России должен освободить себя от петли, затянутой на его шее полицейским режимом», признавая первоочередной задачей «немедленное и коренное изменение существующих политических условий и вручение власти правительству, поставленному народом и ответственному перед ним». Выступление К.А. Гвоздева последовало по инициативе лидеров ЦВПК, поскольку председатели Общего собрания и Секции труда съезда А.И. Коновалов и Н.В. Некрасов неоднократно выказывали, по данным Департамента полиции, «самое широкое попустительство и поощрение к резким выступлениям рабочих по политическим вопросам». К.А. Гвоздев выразил точку зрения не только лидеров ЦВПК, но и большинства делегатов съезда, так как ответом на зачитанную им декларацию стали аплодисменты всего зала. Характерно, также, что декларация легла в основу резолюции съезда о Думе, которая призывала ее «решительно стать на путь борьбы за власть и создание ответственного правительства, опирающегося на организующиеся силы всего народа». Параллельно с работой съезда под председательством В.М. Абросимова проходило частное совещание представителей пролетариата, решившее развивать, под эгидой рабочих групп, сеть заводских кружков, привлекая в них «возможно больше рабочих», независимо от их партийной принадлежности[33]. Бесспорно, что и за данным решением стояли лидеры ЦВПК, которые поддерживали идею воссоздания Совета рабочих депутатов.
В феврале-марте 1916 г. по инициативе А.И. Гучкова, А.И. Коновалова и П.П. Рябушинского, стремившихся «мобилизовать силы рабочего класса», ЦВПК пропагандировал идею созыва Всероссийского рабочего съезда. Согласно полицейскому донесению, А.И. Коновалов полагал, что «под флагом военно-промышленных комитетов возрождаются рабочие организации», и планировал, что на съезде будет создан Всероссийский союз рабочих – «стройная организация, начиная с мелких ячеек на местах и кончая высшим органом – как бы Советом рабочих депутатов». В марте 1916 г. Московское охранное отделение сообщало, что А.И. Коновалов является сторонником уличных выступлений пролетариата, желая «ущемить хвост правительству и поднести кулак к его носу», и готов «оплатить расходы по созданию Совета рабочих депутатов». Запрет правительства на проведение Всероссийского рабочего съезда лишь усилил радикализм лидеров ЦВПК, по-прежнему ориентировавшихся на революцию. Не случайно, что 13 сентября 1916 г., беседуя с общественными деятелями в Москве, А.И. Коновалов, «на основании сведений, якобы имеющихся в ЦВПК», предсказывал «неизбежность революционного движения», видя «спасение» «в организации себя, с одной стороны, в организации рабочих – с другой»[34]. Таким образом, рабочее движение предреволюционной России развивалось не столько снизу, сколько сверху, по инициативе буржуазии.
Новый этап подготовки ЦВПК революции относится к концу сентября 1916 г., когда у члена его Бюро М.М. Федорова прошли два совещания, участниками которых были другие члены Бюро (А.И. Гучков, Н.В. Некрасов, М.И. Терещенко) и руководители Прогрессивного блока в Думе. Участники совещаний решили заменить Николая II цесаревичем Алексеем Николаевичем, назначив регентом великого князя Михаила Александровича. Всю ответственность за разработку и выполнение плана государственного переворота взял на себя А.И. Гучков, который спустя два-три дня после второго совещания у М.М. Федорова приступил к организации технической группы по подготовке переворота. Появление во главе заговорщической группы А.И. Гучкова было вполне логично: к осени 1916 г., по воспоминаниям члена октябристского ЦК князя А.В. Оболенского, А.И. Гучков стал «открытым злобным революционером», настроенным «больше всего» против Николая II[35]. В группу А.И. Гучкова вошли Н.В. Некрасов и М.И. Терещенко, к которым впоследствии присоединились князь Д.Л. Вяземский и отставной штаб-ротмистр П.П. Коцебу, поддерживавшие связь с военными кругами.
План переворота, разработанный группой А.И. Гучкова, заключался, по его признанию, в том, чтобы «захватить, по дороге между Ставкой и Царским Селом, императорский поезд, вынудить отречение, одновременно, при посредстве воинских частей, арестовать существующее правительство и затем уже объявить как о перевороте, так и о лицах, которые возглавят собою правительство». При этом заговорщики исходили из того, что отречение Николая II должно стать добровольным, ибо в противном случае «можно было опасаться гражданской войны». Необходимо отметить, что именно таким образом и развивались события в ходе Февральской революции. Тем не менее, как уверял А.И. Гучков, его план остался только в области мечтаний и реального воплощения не получил. Однако А.Ф. Керенский подчеркивал, что рассказ А.И. Гучкова о подготовке им государственного переворота «явно несколько сглажен», учитывая, что при даче показаний он не упомянул «о той руководящей роли, которую играл в заговоре, направленном на свержение царя». Хотя, как установил В.С. Дякин, с 13 октября по 20 декабря 1916 г. А.И. Гучков и отсутствовал в Петрограде, будучи на лечении в Кисловодске, он мог руководить подготовкой переворота через посредников, в частности – М.И. Терещенко. А.Ф. Керенский вспоминал, что зимой 1916 – 1917 гг. А.И. Гучков «не ограничивался размышлениями о восстании, а энергично занимался его подготовкой вместе с М.И. Терещенко». Б.И. Николаевскому А.Ф. Керенский сообщил, что заговорщическую «группу Военно-промышленного комитета» отличала «особо энергичная деятельность зимой 1916 – 1917 гг.». «На декабрь 1916 г., — указывал А.Ф. Керенский, — было назначено выступление против Николая II, но затем отложено ввиду настояний Прогрессивного блока»[36]. Несомненно, что эти настояния исходили, прежде всего, от П.Н. Милюкова.
Впрочем, сам А.И. Гучков 8 марта 1917 г. публично признал, что «основным пунктом» «практической программы», разработанной им и его единомышленниками из ЦВПК, был «вооруженный переворот». По свидетельству меньшевика Н.И. Иорданского, переворот готовился «военной организацией», связанной с руководителями ЦВПК и «совершенно независимой» от революционных партий. Согласно полицейскому донесению, в середине декабря 1916 г. на заседании Бюро ЦВПК обсуждались формы участия армии в будущей революции, в связи с чем М.И. Терещенко заявил, что «достаточно 2 – 3 полка, с которыми и можно будет все выполнить». Помимо офицеров, руководители ЦВПК поддерживали контакты и с солдатами. В ходе подготовки переворота с А.И. Гучковым, отмечал он, «говорили откровенно» не только «большой генерал», но и «простой солдат». В конце 1916 – начале 1917 г., вспоминал Н.В. Некрасов, «готовилась группа» в селе Медведь, в Новгородской губернии, где были запасные части, и в полках Петрограда. «Технической подготовкой» восстания в столице ведал Н.В. Некрасов, который, вследствие этого, оказался «одним из связующих звеньев между различными группами». Н.В. Некрасов, по его признанию, «заранее» изучил устройство Петроградской телефонной станции, с целью ее захвата во время восстания, а также составил список деятелей старого режима, подлежавших аресту революционной властью. Параллельно с подготовкой восстания в Петрограде группа А.И. Гучкова создала предпосылки для поддержки его служащими железных дорог, находившихся между Ставкой и Царским Селом. Будучи у Д.Л. Вяземского 23 февраля 1917 г., А.И. Гучков сообщил его родственникам, что добиться отречения Николая II необходимо «путем отвода царского поезда по дороге из Ставки в Царское Село», причем заверил, что железнодорожники этого участка «были уже предупреждены и все сочувствовали заговору»[37]. Таким образом, вопреки позднейшим признаниям А.И. Гучкова, деятельность его пятерки имела вполне конкретные результаты.
Если бы в запланированном группой А.И. Гучкова государственном перевороте участвовали только военные и железнодорожники, то не удалось бы избежать гражданской войны, поскольку без давления на царя массового движения его отречение выглядело бы как результат верхушечного переворота. Поэтому не менее важным элементом плана А.И. Гучкова было придание перевороту общенационального характера посредством организации через Рабочую группу ЦВПК всеобщей забастовки и народных демонстраций. К подготовке массового движения А.И. Гучков приступил после совещаний у М.М. Федорова, на Съезде представителей областных военно-промышленных комитетов, проходившем 26 – 27 сентября 1916 г. в Петрограде с участием делегатов от рабочих групп. Во время съезда, согласно всеподданнейшему докладу председателя Совета министров Б.В. Штюрмера, А.И. Гучков объявил о своем согласии «ополчиться на борьбу с правительственною властью», делегаты же, подчеркивал полицейский аналитик, «заметно полевели» и относительно правительства стали высказываться «более резко, чем в обычное время»[38]. С октября 1916 г. Рабочая группа ЦВПК, протежируемая А.И. Гучковым, а в его отсутствие – А.И. Коноваловым, начала подготовку столичного пролетариата к революции.
В конце октября 1916 г. группа направила в Думу резолюцию, клеймившую «господство дворянско-бюрократической клики» и ставившую на повестку дня «коренную реорганизацию всей политической системы сверху донизу» путем образования «правительства спасения страны». В данном случае Рабочая группа выражала мнение не только свое, но и лидеров ЦВПК, которые, в силу этого, оказывали ее деятельности всяческое содействие. Как отмечал Б.О. Богданов, подразумевая осень 1916 года, «огромное количество» листовок, печатавшихся в типографии ЦВПК, грузовики развозили из его здания по фабрикам, заводам, университетам и другим учреждениям. «В такой обстановке, — заключал он, — неудивительно, что революция пеклась как на дрожжах». Под влиянием агитации гвоздевцев на предприятиях Петрограда проходили митинги, направлявшие антиправительственные резолюции в Думу, и выбирались комиссии содействия Рабочей группе, задача которых, согласно ее бюллетеню, состояла в установлении «тесной и постоянной связи» между пролетариатом и группой. В ноябре 1916 г. комиссии содействия, выбранные на большинстве фабрик и заводов, образовали сеть низовых организаций Рабочей группы, способствуя упрочению ее влияния на массы. Деятельностью комиссий руководил образованный при группе особый «Рабочий центр», ядро которого составили рабочие-социалисты, проводившие на предприятиях митинговые кампании в поддержку Думы[39]. Проникновение влияния Рабочей группы в самую толщу пролетариата привело к усилению политических амбиций ее покровителей.
На проходившем 12 – 15 декабря 1916 г. под председательством А.И. Коновалова Совещании представителей областных военно-промышленных комитетов лидеры ЦВПК открыто взяли курс на революцию. По предложению Рабочей группы очередной задачей военно-промышленных комитетов намечалась «не борьба с отдельными проявлениями режима, а бесповоротное устранение его и полная демократизация страны» и создание «Временного правительства, опирающегося на организующийся, самодеятельный и свободный народ». Бундовец М.Г. Рафес резонно полагал, что тем самым «было впервые формулировано требование свержения царской власти». Следовательно, декабрьская резолюция имела в виду именно революцию, которую готовил, используя Рабочую группу, ЦВПК, а потому по инициативе А.И. Коновалова его Бюро поддержало резолюцию[40]. В связи с этим Рабочая группа активизировала свою деятельность по организации массового движения в Петрограде.
С полного согласия руководителей ЦВПК 19 декабря 1916 г. гвоздевцы рассмотрели вопрос об организации на столичных фабриках и заводах митингов, с тем, чтобы завершить их 12 января 1917 г., в день открытия очередной сессии Думы, всеобщей забастовкой. Для реализации этого замысла Рабочая группа приняла другую революционную резолюцию, которой подразумевались «немедленное и решительное преобразование существующего строя» и «организация опирающегося на народ, на Думу, на все существующие общественные, рабочие и демократические организации правительства “спасения страны”». Данная резолюция способствовала революционизации пролетарского движения, поскольку даже большевик А.Г. Шляпников признавал, что рабочими она «была принята». Как отмечал М.Г. Рафес, политические акции гвоздевцев рубежа 1916-1917 гг. «играли огромную будирующую роль для рабочих масс Петрограда». С 5 января 1917 г. Рабочая группа проводила на столичных предприятиях митинги, заканчивавшиеся вынесением резолюций, адресованных Думе, которые требовали от нее «вступления на путь решительной борьбы с властью». В годовщину «Кровавого воскресенья», 9 января, группа организовала забастовку петроградского пролетариата, приблизившуюся по своим масштабам к всеобщей стачке. Параллельно члены Рабочей группы провоцировали умеренных депутатов Думы на неподчинение царскому указу о переносе начала думской сессии с 12 января на 14 февраля 1917 г. А.Г. Шляпников указывал, что «в первой половине января» Рабочая группа «повернула свою политическую ладью по ветру революционной стихии» «с благословения … фабрикантов Бюро ЦВПК»[41]. Очевидно, что и в это время, как и ранее, гвоздевцы выполняли директивы руководителей ЦВПК, ориентировавшихся на революцию.
К началу 1917 г. А.И. Гучков и его соратники стояли во главе конспирации, объединявшей представителей не только общественной контрэлиты (депутаты Думы, члены Государственного совета и руководители Земгора, с примыкавшими к ним лидерами придворной, бюрократической и военной элит), но и революционной контрэлиты, в лице Рабочей группы[42]. По сути дела, именно в рамках ЦВПК образовался тот «блок имущих классов и пролетариата» для «общенационального нажима» на самодержавие, о котором писал меньшевик П.А. Гарви. Показательно, также, и мнение Е. Маевского, отмечавшего, что к 1917 г. монархия подняла против себя «самые различные классы, с самыми противоположными взглядами и интересами». Следование тезису об антагонизме между буржуазией и пролетариатом не позволило увидеть советским, да и зарубежным историкам, что накануне Февральской революции противостояние царизму объединило буржуазию и пролетариат. Зримым воплощением союза «антагонистов» стало то, что в конце 1916 – начале 1917 г. заседания Рабочей группы, собиравшие до 500 человек и превращавшиеся в митинги, происходили в парадных помещениях ЦВПК. Они, вспоминал Б.О. Богданов, «портились» рабочими, однако А.И. Гучков и А.И. Коновалов «никак не выразили своего неудовольствия по этому поводу». Показательно, также, что на заседаниях Совета по гражданским делам, собиравшегося при командующем Петроградским военным округом генерале С.С.Хабалове, А.И. Гучков защищал стачечников, уверяя, что «во всем виновата сама власть»[43]. Поведение А.И. Гучкова и А.И. Коновалова было прямым следствием союза буржуазии и пролетариата, заключенного в рамках ЦВПК для подготовки революции.
Конечной целью конспирации, возглавляемой руководителями ЦВПК, был не просто дворцовый переворот – ведь именно в начале 1917 г. А.И. Гучков и его соратники, согласно докладу директора Департамента полиции А.Т. Васильева, хотели сделаться «вождями» «анархически-стихийной революции». В тот период за революцию высказывались не только левые, но и правые деятели, причем и те, и другие являлись сторонниками «бескровной революции». «Революционерами, — показывал А.Ф. Керенский следователю Н.А. Соколову, подразумевая канун революции и подтверждая информацию Департамента полиции, — стали люди, от которых никак нельзя было ожидать этого». Под «революционерами» А.Ф. Керенский подразумевал не своих единомышленников, а участников «заговора, в который входили члены Думы, Государственного совета, общественные деятели и высшее офицерство. Целью заговора, — свидетельствовал А.Ф. Керенский, — было отречение Николая в пользу Алексея с регентством Михаила Александровича»[44]. Несомненно, что А.Ф. Керенский намекал на конспирацию, руководимую А.И. Гучковым и его соратниками.
Воплощению плана лидеров ЦВПК способствовали члены Рабочей группы – в начале 1917 г., докладывал А.Т. Васильев, гвоздевцы находились под влиянием А.И. Гучкова, А.И. Коновалова и Г.Е. Львова, верили в их «силу» и признавали, что именно они дадут «решительный сигнал к началу “второй великой и последней всероссийской революции”». А.И. Гучков, А.И. Коновалов, П.П. Рябушинский, а также А.Ф. Керенский, выдвинули идею демонстрации рабочих к Думе, что стало очередным этапом подготовки революции. В результате на своем заседании 16 января 1917 г. Рабочая группа решила устроить накануне 14 февраля, т.е. ко времени открытия думской сессии, митинги на петроградских фабриках и заводах для принятия резолюции, выработанной членами группы. Резолюция призывала «весь рабочий Петроград» пойти 14 февраля к Думе и высказывалась за «решительное устранение самодержавия» и «немедленное учреждение Временного революционного правительства, опирающегося на организующийся в борьбе народ». То же самое говорилось и в проекте примерной резолюции, распространявшемся по предприятиям: рабочим оставалось только вставить название своего завода. Резолюция была принята на большинстве крупных предприятий Петрограда[45]. В это время получили оформление структуры, призванные воплотить намеченное выступление.
По свидетельству Б.О. Богданова, для подготовки демонстрации и руководства ею на Литейном была создана «большая группа», называвшаяся, также, «штаб» или «пропагандистская коллегия». В нее входили около 50 человек, как меньшевики, так и беспартийные, являвшиеся представителями крупнейших предприятий столицы. На фабриках и заводах Петрограда «штаб» образовал ячейки, через которые осуществлялась вербовка и организация будущих демонстрантов и поддерживалась связь с «центром». Готовя демонстрацию, Рабочая группа, вспоминал Е. Маевский, «отнюдь не приурочивала этого движения к какому-либо дню», рассчитывая «на разные моменты в течение всей сессии» Думы[46]. Следовательно, группа могла запланировать массовое движение не только на 14, но и на 23 февраля, когда началась Февральская революция.
Историки, вслед за П.Н. Милюковым, утверждали, что идея демонстрации была полицейской провокацией, поскольку эту идею поддерживал член Рабочей группы меньшевик В.М. Абросимов, являвшийся агентом охранки. Однако, по свидетельству Е. Маевского, В.М. Абросимов «не принимал почти никакого участия» в подготовке демонстрации, поскольку «не имел серьезного влияния на общую линию поведения группы». Петроградское охранное отделение, вспоминал его начальник К.И. Глобачев, получало основную информацию о группе, в т.ч. и о ее планах на 14 февраля, не от В.М. Абросимова, а от меньшевика Лущука (Лущика), работавшего в ее секретариате. Накануне демонстрации, в беседе с З.Н. Гиппиус, Н.Д. Соколов «отверг» мысль о какой-либо провокации и был «очень утвердителен насчет скорых возможностей» революции, уверяя: «Движение в прекрасных руках»[47]. Учитывая все это, идею демонстрации к Думе нельзя считать полицейской провокацией.
Показательно, также, что в связи с подготовкой демонстрации 14 февраля деятельность Рабочей группы окончательно приобрела открыто революционный характер[48]. Неудивительно, что 27 января 1917 г., по инициативе министра внутренних дел А.Д. Протопопова, бывшего члена ЦВПК, почти вся группа во главе с К.А. Гвоздевым была арестована. Правительственное сообщение от 30 января мотивировало арест тем, что она стремилась к превращению России в «социал-демократическую республику», причем С.П. Мельгунов признавал, что это «соответствовало действительности»[49]. На свободе остались только два гвоздевца, Я.И. Аносовский и Я.С. Остапенко, один – член Рабочей группы ЦВПК, другой – Петроградского областного военно-промышленного комитета, а также В.М. Абросимов, арестованный перед самой революцией.
Ликвидацию Рабочей группы А.И. Гучков использовал для повышения антиправительственных настроений столичного пролетариата, поскольку открыто призвал его к протесту против ареста, выпустив 28 января циркулярное письмо, обращенное к больничным кассам. Координируя деятельность общественной и революционной контрэлиты по подготовке государственного переворота, А.И. Гучков созвал 29 января, в помещении Вещевого отдела ЦВПК (Невский, 59) и под своим председательством, совещание представителей ЦВПК и Московского областного военно-промышленного комитета, рабочих групп, Земского и Городского союзов, депутатов Думы вплоть до социал-демократов и выборных членов Государственного совета (всего — 35 человек). Целью совещания были установление полного контакта между «всеми представителями оппозиционной общественности» и выработка «общего плана действий в борьбе с правительственною властью». В качестве мер «внезаконной борьбы» участники совещания предлагали устроить демонстрацию рабочих к Думе, объявить длительную всеобщую забастовку, издать манифест, призывающий рабочих воздержаться от участия в работах на оборону либо применить «итальянскую забастовку». В конце совещания присутствующие единогласно высказались за необходимость созыва нового совещания для того, чтобы «выработать путь для общей и более решительной борьбы с ныне существующей правительственной властью» и «избрать из своей среды особо-законспирированный и замкнутый кружок, который мог бы играть роль руководящего центра для всей общественности»[50]. Как представляется, в данном случае речь шла о «центре» по проведению революции, что подтверждается последующими событиями.
В промежутке между совещаниями 3 февраля с санкции Бюро ЦВПК А.И. Гучков обратился к председателю Совета министров князю Н.Д. Голицыну с заявлением, в котором говорилось что ЦВПК согласен с Рабочей группой «в оценке нынешнего политического режима и правительственного курса и признает существующую власть неспособной обеспечить победу России над внешним врагом». Налицо не только демонстрация солидарности с гвоздевцами, но и перекличка с диспозицией № 1, подразумевавшей революцию. Новое совещание состоялось 5 февраля снова в помещении ЦВПК и под председательством А.И. Гучкова. Судя по всему, именно об этом совещании вспоминал П.Н. Милюков, согласно которому его участники говорили о «программе на случай революционных событий», подразумевавшей замену Николая II Алексеем Николаевичем, установление регентства Михаила Александровича и создание правительства во главе с Г.Е. Львовым. Как сообщил А.И. Гучков А.П. Столыпиной уже в эмиграции, в феврале 1917 г., незадолго до революции, образовался «комитет по подготовке мятежа», куда вошли А.И. Гучков, А.Ф. Керенский, П.Н. Милюков, Н.В. Некрасов и «многие другие». Не исключено, что данный комитет – это тот «особо-законспирированный и замкнутый кружок», о необходимости образования которого говорили участники совещания 29 января. В те же дни, по воспоминаниям выборного члена Государственного совета П.П. Менделеева, во время обеда, собравшего около 40 членов обеих законодательных палат (одним из них являлся А.И. Гучков), «мыслью о перевороте» были проникнуты «все собравшиеся, все сказанное»[51].
Наконец, 9 февраля 1917 г. в кабинете председателя Думы М.В. Родзянко произошло совещание лидеров оппозиции и руководителей ЦВПК, когда «самым неумолимым и резким» по отношению к Николаю II, вспоминал М.В. Родзянко, оказался М.И. Терещенко. По сведениям Н.Д. Соколова, участники совещания решили, что переворот «откладывать дальше нельзя», а потому, когда царь будет возвращаться из Ставки, его «в районе армии Рузского задержат и заставят отречься»[52]. Вероятно, что в данном случае речь шла о реализации плана А.И. Гучкова, который одновременно, несмотря на арест Рабочей группы, делал ставку на массовое движение пролетариата.
А.И. Гучков и А.И. Коновалов уговорили С.С. Хабалова и Н.Д. Голицына, относившегося к А.Д. Протопопову отрицательно, оставить К.А. Гвоздева под домашним арестом, однако вскоре, по приказу С.С. Хабалова, караул вообще покинул квартиру председателя Рабочей группы и он, отмечал М.Г. Рафес, по-прежнему имел «полную возможность поддерживать связи с рабочими организациями и деятелями». Благодаря покровительству лидеров ЦВПК К.А. Гвоздев мог и далее руководить мобилизацией пролетариата для подготовки революции, тем более, что структуры, подчинявшиеся группе (прежде всего – комиссии содействия, больничные кассы, кооперативы) после ее ареста сохранились в полной неприкосновенности. Вот почему арест группы не прекратил агитационную кампанию, проводившуюся на фабриках и заводах за проведение демонстрации 14 февраля, «решительное устранение» самодержавия и «установление Временного правительства». По свидетельству М.В. Новорусского, «дело по подготовке революции», которое группа вела «при участии многих заводских представителей», продолжалось и после ее ареста, вследствие чего «в самой подготовке революции», которая, «действительно, велась Рабочей группой», ей «принадлежало одно из самых видных мест»[53]. Как и ранее, подготовку революции группа вела под руководством ЦВПК.
Накануне Февраля 1917 г. к организации массового движения лидеры ЦВПК привлекли представителей не только революционной контрэлиты, но и предпринимательской элиты, поскольку Петроградский областной военно-промышленный комитет объединял 241 предприятие. Согласно донесению Департамента полиции, в это время А.И. Гучков и его соратники возлагали «свои упования» на «могущественный класс промышленников». Необходимо подчеркнуть, что многие директора фабрик и заводов Петрограда были сторонниками прогрессистов, кадетов и даже трудовиков и социал-демократов вплоть до большевиков (например – Л.Б. Красин)[54]. В начале 1917 г. фабриканты и заводчики, ориентировавшиеся на оппозицию, резко полевели, что отмечали как полицейские аналитики, так и члены Рабочей группы. На состоявшемся 8 февраля, «в помещении одного крупного промышленного предприятия», заседании, участниками которого стали 40 деятелей финансового и промышленного мира и 4 эмиссара заграничных банков, было решено объявить финансовый бойкот царскому режиму. В случае нового займа финансисты и промышленники планировали «дать деньги лишь народу», но отказать в этом «настоящему составу правительства». По свидетельству большевика Т.К. Кондратьева, в феврале 1917 г. директора фабрик и заводов, разделявшие оппозиционные взгляды, сами организовывали забастовки, закрывая свои предприятия, и рабочим «волей-неволей приходилось бастовать»[55]. Естественно, что Т.К. Кондратьев не стал бы без особого повода вспоминать о революционности буржуазии, а потому его свидетельство обладает огромной ценностью.
Представители предпринимательской элиты имели возможности для поддержки рабочего движения не только организационно, но и финансово. В 1916 – 1917 гг., вспоминал Н.С. Чхеидзе, общественные деятели собирали по подписке деньги «на подготовку революции», а купечество Москвы, сообщил В.П. Литвинов-Фалинский Н.В. Савичу, в этой связи было готово пожертвовать «десятки миллионов рублей». Главными жертвователями являлись члены Бюро ЦВПК М.И. Терещенко (давший, согласно В.Б. Лопухину, миллион рублей) и А.И. Коновалов, а также А.А. Котельников и граф А.А. Орлов-Давыдов[56]. Очевидно, что при изучении причин Февральской революции гораздо более актуальна проблема не немецких, а русских денег.
Репетицией революции стали состоявшиеся 14 февраля 1917 г. в Петрограде забастовки и демонстрации, которыми руководили оставшиеся на свободе члены Рабочей группы. «Организованная Рабочей группой стачка 14 февраля прошла весьма успешно», — вспоминал меньшевик И. Юренев[57]. Однако демонстрацию к Думе организаторы стачки отменили, исходя при этом не из принципиальных, а тактических соображений[58]. Судя по всему, те же самые соображения привели к тому, что Дума не стала центром петроградских событий 23 – 26 февраля 1917 г. Происходившие тогда забастовки и демонстрации многие осведомленные современники, которые разделяли самые разные политические взгляды, трактовали как организованные, а не стихийные[59], причем некоторые из них (К.И. Глобачев, А.Д. Протопопов) организаторами этих волнений называли руководителей ЦВПК.
А.В. Оболенский, посвященный А.И. Гучковым в детали его заговора, прямо указывал, что «восстание было назначено 22 февраля», когда Николай II уехал из Царского Села в Ставку. В этот день начальник Главного артиллерийского управления генерал А.А. Маниковский, связанный с А.И. Гучковым и курировавший Путиловский завод, произвел на нем локаут, хотя рабочие пошли на уступки. М.И. Скобелев отмечал, что администрация Путиловского завода вела себя таким образом, «сознательно желая затягивать забастовку»[60]. В ближайшие же дни локаут вылился во всеобщую стачку петроградского пролетариата.
Веские основания для того, чтобы считать Февральскую революцию запланированной именно руководителями ЦВПК, давали они сами. В начале января 1917 г. А.И. Гучков информировал английского посла Д.У. Бьюкенена, что «перед Пасхой», т.е. в период до 2 апреля 1917 г., «должна произойти революция» длительностью «не больше двух недель». Как известно, Февральская революция произошла именно до Пасхи и длилась полторы недели (с 23 февраля по 3 марта 1917 г.). На рубеже 1916-1917 гг. о близости государственного переворота Г.Е. Львов сообщил лидерам оппозиции, а М.И. Терещенко – великому князю Николаю Михайловичу. В начале февраля 1917 г. Г.Е. Львов и М.В. Челноков говорили лорду А. Мильнеру, что «революция вспыхнет» «в течение трех недель». Во время всеподданнейшего доклада 10 февраля 1917 г. М.В. Родзянко также заявил Николаю II, что «не пройдет трех недель», как «вспыхнет революция», которая его «сметет»[61]. Осведомленность руководителей ЦВПК наводит на мысль о том, что именно они и инициировали Февральскую революцию.
По признанию А.И. Гучкова и других руководителей заговора, первоначально государственный переворот намечался на 15 января, затем на 8 февраля и, наконец, – на 1 марта 1917 г. Как представляется, перенос сроков объяснялся тем, что переносилось открытие сессии Думы, а также время поездки царя в Ставку. Показательно, что вечером 23 февраля после общения с П.П. Коцебу, одним из членов гучковской пятерки, офицеры полагали, что Николай II, уехавший накануне в Могилев, «никогда не вернется из Ставки»[62]. Действительно, в качестве монарха он оттуда уже никогда не возвращался.
ЦВПК не только стоял у истоков Февральской революции, но и пытался направлять ее течение. Согласно признаниям Н.В. Некрасова и М.И. Терещенко, революцией руководила «небольшая кучка людей» в пять человек[63], т.е., судя по всему, гучковская пятерка, план которой подразумевал использование массового движения для давления на Николая II с целью вынуждения у него добровольного отказа от престола.
По сведениям А.В. Оболенского, забастовки 23 – 26 февраля 1917 г. были организованы заговорщиками, чтобы доказать Николаю II «безвыходность положения и тем принудить его к отречению». Примечательно и другое – 23 февраля А.И. Гучков, будучи в гостях у родственников члена пятерки Д.Л. Вяземского, заявил им, что необходимо «отречение государя в пользу цесаревича и учреждение Регентского совета во главе с великим князем Михаилом Александровичем; с совершенно другим составом правительства». Тогда же А.И. Гучков сообщил, что рабочие «оказались на улице только потому, что заводы закрылись». Информация А.И. Гучкова соотносится с данными близкого к нему М.В. Родзянко, телеграфировавшего Николаю II 26 февраля, что заводы «останавливаются за недостатком топлива и сырого материала». Следовательно, 23 – 26 февраля, под предлогом дефицита угля и сырья, предприятия закрывались по инициативе не рабочих, а промышленников. Несомненно, что в эти дни повторяется ситуация, описанная Т.К. Кондратьевым, когда директора фабрик и заводов закрывали свои предприятия и рабочим «волей-неволей приходилось бастовать». Бастующие не только встречали сочувствие со стороны фабрично-заводской администрации, но и, по сведениям Д.У. Бьюкенена, «получили вознаграждение»[64]. Забастовки, организованные не только снизу, но и сверху, содействовали вовлечению пролетариата в уличные выступления.
Главным лозунгом демонстраций 23 – 26 февраля явился лозунг «Хлеба!», к выдвижению которого были также причастны лидеры ЦВПК. На заседании Государственного совета 20 февраля А.И. Гучков, как его выборный член, выступил от имени 35 членов верхней палаты с обоснованием запроса правительству по поводу обострения продовольственного кризиса в Петрограде. Петроградская городская дума, гласным которой являлся А.И. Гучков, начала рассмотрение вопроса о введении в столице хлебных карточек, из-за чего 20-23 февраля данный вопрос активно обсуждался газетами, привлекшими к нему внимание населения. Не случайно, что, 23 – 26 февраля, демонстрации двигались не к Государственной, а именно к городской думе, ставшей центром массового движения тех дней[65]. Директива о начале демонстраций исходила от руководителей ЦВПК, чего не скрывали они сами. Так, 23 февраля М.И. Терещенко заявил В.П. Литвинову-Фалинскому, подразумевая, вероятно, пятерку А.И. Гучкова, что «мы дадим приказ рабочим выходить на улицу». Посредником между ЦВПК и пролетариатом были оставшиеся на свободе члены Рабочей группы во главе с К.А. Гвоздевым. М.В. Новорусский вспоминал, что «в первые дни революции, при установлении Временного правительства и при свержении самодержавия Рабочей группе принадлежало одно из самых видных мест»[66]. Организуя демонстрации 23-26 февраля, Рабочая группа использовала структуры, созданные ею для проведения демонстрации 14 февраля, а также фабрично-заводские комиссии содействия группе и кооперативы.
Ключевую роль играло контролировавшееся гвоздевцами Правление Петроградского союза рабочих потребительских обществ, которое 23 февраля, в больничной кассе Машиностроительного завода И.А. Семенова, и 25 февраля, в своем помещении (Старый Невский, 144), созывало совещания, собиравшие членов комиссий содействия, деятелей больничных касс, кооперативов и профсоюзов и лидеров левых фракций Государственной думы. В совещаниях участвовали около 35 человек, в т.ч. председатель союза, рабочий И.Д. Волков, меньшевики Ф.А. Череванин, Н.С.Чхеидзе и др. Формально совещания посвящались обсуждению продовольственного вопроса, однако, подчеркивал Н.Н. Суханов, большая часть их участников «предвкушала и прокламировала революцию». Фактически совещания решали другой вопрос – «как организовать движение», в связи с чем второе из них постановило образовать Совет рабочих депутатов. Н.Н. Суханов признавал за этими совещаниями «огромную историческую заслугу» в области подготовки «техники и организации сил революции»[67]. Впрочем, совещания, инициированные Рабочей группой, как и она сама, были лишь инструментами, которые руководители ЦВПК использовали для мобилизации пролетариата.
К эскалации массового движения привело Совещание представителей военно-промышленных комитетов, открывшееся днем 25 февраля в Троицком переулке, по инициативе А.И. Гучкова и при поддержке М.В. Родзянко. Петроградский градоначальник генерал А.П. Балк указывал, что «руководящую роль» на совещании, официальной целью которого было обсуждение продовольственного вопроса, играл не кто иной, как К.А. Гвоздев. В 8 часов вечера, с разрешения А.И. Гучкова, в помещении ЦВПК на Литейном Я.И. Аносовский и Я.С. Остапенко устроили собрание с участием А.Ф. Керенского и М.И. Скобелева, формально – также для рассмотрения продовольственного вопроса. На собрании присутствовали участники совещаний, проходивших ранее под эгидой Петроградского союза рабочих потребительских обществ, всего, согласно показаниям С.С. Хабалова, – «человек 50». Очевидно, что это был «штаб», созданный Рабочей группой для подготовки демонстрации 14 февраля и использовавшийся 23 – 25 февраля А.И. Гучковым и К.А. Гвоздевым для организации массового движения. С.С. Хабалов имел информацию от К.И. Глобачева, что «выступление толпы, несомненно, инспирируется» «революционерами», собравшимися в ЦВПК «под предлогом, якобы, обсуждения вопроса о продовольствии, но в существе дела для обсуждения вопроса об организации беспорядков»[68].
Полицейская информация соотносится со свидетельствами из противоположного лагеря. Рабочий завода Арсенал И. Марков, характеризуя собрание 25 февраля, писал: «Фактически то это и был уже Совет рабочих депутатов, самими рабочими еще без указания партийных центров составлявшийся». Демонстранты видели в членах собрания своих вожаков, поскольку, вспоминал большевик И.К. Михайлов, проходя вечером 25 февраля около ЦВПК, кричали: «Здесь наши рабочие представители, наши товарищи, ура!». Собрание на Литейном было прекращено полицией, а 28 его участников арестованы, несмотря на протесты вызванного в этой связи М.И. Терещенко, по воспоминаниям которого один из задержанных рабочих «весело» сказал, обращаясь к остальным: «Еще одно усилие – и дело будет наше! Только не сдавайтесь!» Так мог говорить не просто рядовой участник революции, а один из ее организаторов. Тем не менее, после допроса под арестом остались только Я.И. Аносовский и Я.С. Остапенко, другие же рабочие были отпущены[69]. В данном случае правительство учло требование об их освобождении, предъявленное Н.Д.Голицыну по телефону столичным городским головой П.И. Леляновым и А.И. Шингаревым, которые исполнили поручение Петроградской городской думы, заседавшей вечером 25 февраля.
Именно в городскую думу пришли члены совещаний, инициированных Петроградским союзом рабочих потребительских обществ, в т.ч. И.Д. Волков и рабочий Самодуров, и неарестованные участники собрания в ЦВПК, а также А.Ф. Керенский и М.И. Скобелев. Хотя формально, как и другие подобного рода мероприятия, начавшееся в 9 вечера заседание думы было посвящено рассмотрению продовольственного вопроса, а именно – проекта введения в Петрограде карточной системы, оно, согласно полицейскому донесению, «приняло характер памятных по 1905 г. революционных митингов». Наибольшая революционность отличала выступления гвоздевцев: И.Д. Волков заявил, что «только при демократизации современного строя можно бороться с продовольственными неурядицами», а Самодуров предложил «современный государственный аппарат … уничтожить до основания»[70]. Степень революционности рабочих была обусловлена степенью революционности их покровителей из ЦВПК. Вечером 26 февраля А.И. Коновалов, по сведениям Д.В. Философова, «объезжал рабочих», организуя выборы в Совет рабочих депутатов. Тогда же, узнав от В.А. Маклакова рассказал о его переговорах с министрами по поводу достижения компромисса между правительством и оппозицией, А.И. Коновалов возмущенно воскликнул: «Что вы делаете? На фабриках сейчас происходят выборы депутатов. Мы накануне революции, а вы ее хотите сорвать»[71]. Очевидно, что достижение компромисса с правительством в планы руководителей ЦВПК не входило.
Решающий день революции, 27 февраля, стал таковым благодаря А.И. Гучкову и его соратникам, которые в этой время действовали как самые настоящие революционеры. А.Ф. Керенский «без колебаний» признавал, что «такие личности, как Гучков», проявили в Феврале 1917 г. «истинно революционный дух», «сражаясь за революцию». Имеются данные, что именно руководители ЦВПК инициировали вспыхнувшее утром 27 февраля солдатское восстание. По сведениям Н.И. Иорданского, восстание «получило направление от военной организации, связанной с заговорами кружка либеральных генералов и антидинастической группы Военно-промышленного комитета, но совершенно независимой от исторических революционных партий и их, слабых тогда, петербургских представительств». «Во главе заговора, — отмечал Н.И. Иорданский, — стояли представители Военно-промышленного комитета – Гучков, Коновалов и др.». По данным французского генерала М. Жанена и А.В. Оболенского, каждый солдат, участвовавший в восстании 27 февраля, как и в состоявшемся накануне выступлении Павловского полка, ежедневно получал из «революционного фонда» по 25 рублей. Между 11 и 14.00 27 февраля А.И. Гучков и М.И. Терещенко наблюдали за взятием восставшими Главного артиллерийского управления, охрана которого была поручена В.Я. Чубарю, связанному с Рабочей группой[72]. Руководя восстанием, лидеры ЦВПК непосредственно участвовали в решение вопроса о власти, поскольку способствовали созданию Временного комитета Думы и Исполнительного комитета Совета рабочих депутатов.
С утра 27 февраля Н.В. Некрасов был в Таврическом дворце, приглашая по телефону депутатов придти в него. Около полудня А.И. Гучков, не будучи депутатом, тем не менее, также находился во дворце, в служебном кабинете М.В. Родзянко, участвуя в написании телеграммы председателя Думы Николаю II о необходимости дарования «министерства доверия», трактовавшегося ее авторами лишь как этап на пути к отречению царя. Немедленно после освобождения восставшими членов Рабочей группы управляющий делами ЦВПК барон Г.Х. Майдель, используя, по словам Н.И. Иорданского, «гучковский или коноваловский автомобиль», «с благословения» своих патронов объезжал вместе с К.А. Гвоздевым петроградские предприятия и вел агитацию под од лозунгом «немедленных выборов Совета рабочих депутатов по примеру 1905 г.». Освобожденные гвоздевцы направились в ЦВПК для того, чтобы, подчеркивал М.В. Новорусский, «дать толчок к дальнейшим действиям». Б.О. Богданов, как «располагающий той силой, которая вышла на улицу в его отсутствие», обратился к общественным деятелям, находившимся в ЦВПК: «Идемте все в Думу. Мы власть уже захватили. Но без вас не сможем удержать ее. Будем действовать вместе». Члены группы и их сторонники вошли в Таврический дворец после полудня, воплотив идею демонстрации 14 февраля. Под влиянием этого и по инициативе Н.В. Некрасова и его единомышленников, депутаты вступили на путь «первых революционных шагов», устроив Частное совещание, образовавшее Временный комитет Думы во главе с М.В. Родзянко. А.И. Гучков явился инициатором привлечения во Временный комитет А.Ф. Керенского и Н.С. Чхеидзе[73]. В результате членом комитета стал А.Ф. Керенский.
Вечером 27 февраля Б.О. Богданов, К.А. Гвоздев и члены Рабочей группы образовали в Таврическом дворце Исполнительный комитет Совета рабочих депутатов, которому А.И. Коновалов, по воспоминаниям князя В.А. Оболенского, предоставил комнату Бюджетной комиссии. Проводя выборы в Совет, группа использовала свои связи на фабриках и заводах, налаженные еще до революции[74]. Так углублялся союз буржуазии и пролетариата, оформившийся в рамках ЦВПК до революции.
Руководители ЦВПК сыграли главную роль и при решении военного вопроса, организуя оборону новой власти и подавление очагов контрреволюции и содействуя урегулированию конфликтов между солдатами и офицерами. Под «штаб восстания» Н.В. Некрасов отвел в Таврическом дворце комнаты № 41 и 42, т.е. собственный кабинет и смежное с ним помещение. А.И. Гучков уже 27 февраля предложил депутатам образовать Военную комиссию «по защите Думы от правительства», назначить ее председателем прогрессиста Б.А. Энгельгардта, а его помощником – П.И. Пальчинского. Последний хотя и не являлся депутатом, однако, будучи «единомышленником и ставленником» А.И. Гучкова, показывал полковник Ф.И. Балабин, фактически «возглавлял» комиссию. Благодаря П.И. Пальчинскому 27 февраля в ее распоряжении оказались 60 автомобилей ЦВПК, посредством которых устанавливался контроль восставших над отдельными районами Петрограда, а также велась агитация в пользу превращения Думы в центр революции. На этих автомобилях вооруженные солдаты и рабочие, связанные, согласно вспоминаниям М.Г. Рафеса, с Рабочей группой, разъезжали по столице и кричали толпам: «Идите в Таврический дворец», «Идите в Государственную думу». На следующий день, 28 февраля, А.И. Гучков «путем увещаний» освободил офицеров Волынского и Преображенского полков, арестованных своими солдатами[75]. Фактическое главенство А.И. Гучкова при решении военного вопроса получило формальное выражение 1 марта, когда он стал председателем Военной комиссии.
Что касается Н.В. Некрасова, то он, ведя «техническую работу помощи революции», вплоть до 3 марта находился в Таврическом дворце, откуда по телефону давал распоряжения и справки, в частности – Петроградской телефонной станции и своим представителям «в разных учреждениях», а также подписывал приказы об арестах, занятии ведомств и назначении в них комиссаров. Н.В. Некрасов руководил, также, А.А. Бубликовым, который с 28 февраля, как комиссар Временного комитета по МПС, контролировал передвижения поездов Николая II и карательного отряда генерала Н.И. Иванова. А.А. Бубликов, по его признанию, «с особенной внимательностью» следил за ними и принимал меры «по задержанию таких поездов в подходящих для этого местах»[76]. Очевидно, что, руководя А.А. Бубликовым, Н.В. Некрасов выполнял план А.И. Гучкова, подразумевавший задержание Николая II в пути для того, чтобы заставить его отречься от престола. Не случайно, что именно А.И. Гучков 2 марта в Пскове принял царское отречение.
Во время революции руководящая роль была характерна не только для лидеров ЦВПК, но и для него как учреждения. По воспоминаниям М.В. Новорусского и В.А. Оболенского, 27 февраля в ЦВПК собралось «много» общественных деятелей, принадлежавших, главным образом, к числу представителей «левой петербургской интеллигенции». Все они «с лихорадочным нетерпением следили за тем, как развертываются события», получая из Думы телефонограммы об аресте царских сановников, о положении в Ставке и в Царском Селе. Неудивительно, что кадет В.В. Лашкевич вспоминал о высокой степени информированности членов ЦВПК, которые 27 февраля знали «больше других». Вечером 27 февраля проходившее в ЦВПК совещание представителей общественных организаций, в т.ч. военно-промышленных комитетов, Земского и Городского союзов, Петроградской городской думы, санитарных попечительств и попечительств о бедных и др., приняло резолюцию, в которой призвало нижнюю палату к тому, чтобы она возглавила революцию. Участники совещания приветствовали «постановление Государственной думы не расходиться и ее решимость принять власть в свои руки», надеясь на то, что Временный комитет Думы «встретит дружную поддержку общественных организаций и даст, наконец, России полную победу над внешним и внутренним врагом». И снова нельзя не обратить внимания на явную перекличку с диспозицией № 1. Данная резолюция стала первым актом общественной солидарности с думцами, который, сообщив об образовании Временного комитета, сделал Думу центром революции в глазах не только депутатов, но и обычных граждан. Неудивительно, что именно ЦВПК стоял у истоков информационно-пропагандистского обеспечения революции, поскольку вечером 27 февраля, по сведениям З.Н. Гиппиус, на Литейном, 46 возникла идея выпустить «Известия» Комитета петроградских журналистов[77]. ЦВПК участвовал в революции не только как главный агитационный, но и организационный центр.
Вечером 27 февраля, вспоминал В.А. Оболенский, в ЦВПК происходили, совещания об организации «порядка в городе» и питания восставших солдат. Результатом этих совещаний стали выпущенные 28 февраля 2 воззвания связанного с ЦВПК Комитета военно-технической помощи объединенных научных и технических организаций. Первое воззвание, к «гражданам», основной задачей момента объявляло «скорейшее установление уличного порядка», второе, к «студенчеству», — предлагало его представителям записаться в «организацию для поддержания порядка в Петрограде». Наконец, именно ЦВПК и его лидеры были инициаторами образования Временного правительства. Еще 27 февраля А.И. Гучков, сопровождаемый М.И. Терещенко, сообщил В.Н. Коковцову, что Дума «формирует правительство» (хотя официальные переговоры об этом происходили только через два дня) и М.И. Терещенко получит в нем пост министра финансов, который он и занимал в первом составе Временного правительства. Телеграммой от 1 марта ЦВПК информировал местные военно-промышленные комитеты о создании Временного комитета Думы, чьи распоряжения «исполняются беспрекословно». В тот же день ЦВПК направил Временному комитету письмо, в котором, имея в виду необходимость образования нового правительства, заявил, что «страна нуждается в немедленной организации власти»[78]. Характерно, что именно 1 марта и начались переговоры между членами Временного комитета и Исполкома Совета, закончившиеся образованием Временного правительства. Таким образом, в решающие дни революции, т.е. 27 и 28 февраля, ее штаб находился на Литейном, 46, а не в Таврическом дворце, куда штаб переместился окончательно только 1 марта, когда А.И. Гучков официально возглавил Военную комиссию.
Рассмотрение ключевых событий Февральской революции показывает, что она в известной степени стала результатом реализации плана государственного переворота, разработанного пятеркой А.И. Гучкова и воплощенного ЦВПК и Рабочей группой. Бесспорно, что в революции участвовали и другие факторы, в том числе Дума, социалисты (большевики, меньшевики и эсеры), масоны, германские агенты, а также – человеческая стихия, но все указанные факторы, при их несомненной значимости, подчас неосознанно развивали линии, намеченные руководителями ЦВПК. Значит ли это, что Февральская революция стала результатом заговора, организованного ЦВПК? И да, и нет: накануне Февраля 1917 г. «заговорщическая деятельность оппозиционных кругов», отмечал Р.Ш. Ганелин, «протекала так открыто, что может быть названа заговорщической лишь условно»[79]. В конце концов, все зависит от того, что понимается под словами «заговор» и «революция», причем не только исследователями, но и самими историческими деятелями.
На состоявшемся 8 марта 1917 г. торжественном заседании ЦВПК, А.И. Гучков открыто признал решающее влияние ЦВПК на ход Февральской революции, заявив, что его учреждения «сыграли роль» во время революции, и гордясь их «участием» «в событиях последних дней», когда «военно-промышленная организация» «приняла ту боевую вооруженную позицию, которую пришлось принять, чтобы выполнить нашу основную и заранее поставленную задачу – добиться победы». Немного позже, на обеде, данном им нескольким офицерам-единомышленникам, объясняя, почему «революция грянула», А.И. Гучков заметил: «Между прочим… по моей вине. Я хочу, чтобы вы об этом знали». Вместе с тем, уже 8 марта 1917 г. А.И. Гучков дал обоснование версии о стихийном характере Февральской революции, заявив тогда, что революция стала результатом не «какого-то умного и хитрого заговора, какого-то комплота, работы каких-то замаскированных заговорщиков», а «стихийных исторических сил»[80]. Как представляется, делать подобные заявления А.И. Гучкова заставляло разделявшееся им и другими вождями нового порядка убеждение в том, что признание революции не стихийной, а организованной затруднит ее легитимацию. Допущение мысли об инспирированности революционных событий лишало их ореола всенародного волеизъявления. Характерны сомнения А.А. Блока, друга М.И. Терещенко, от которого поэт мог узнать о закулисной стороне Февральской революции. «Революция, — записал А.А. Блок 25 мая 1917 г., — предполагает волю; было ли действие воли? Было со стороны небольшой кучки лиц. Не знаю, была ли революция?»[81] Подобного рода сомнения вели к эрозии революционного сознания, для сохранения которого и потребовалась версия о стихийности.
В том, что Февральская революция не являлась «результатом работы какой-то группы заговорщиков», как это наблюдалось «в младотурецком или младопортугальском перевороте», крылась, по мнению А.И. Гучкова, гарантия ее «незыблемой прочности». «Не людьми этот переворот сделан, — передавал он логику, заставлявшую трактовать революцию как нечто стихийное, — и, поэтому, не людьми может он быть разрушен»[82]. Впоследствии беспристрастное изучение вопроса о соотношении плана А.И. Гучкова и Февральской революции было крайне затруднено идеологемами, которые в течение десятилетий довлели над сознанием как отечественных, так и западных исследователей.
В СССР сама постановка вопроса о революционности «цензовика» считалась чем-то абсолютно крамольным: революционными, с точки зрения коммунистических идеологов, могли быть исключительно большевики, признававшие за собой монополию даже на буржуазную революцию, и абстрактные народные массы, особенно – пролетариат. Согласно концепции о «двух заговорах», обоснованной в «Кратком курсе истории ВКП(б)», накануне Февральской революции существовало два заговора – царизма и буржуазии, которые, однако, не вылились во что-либо реальное. В.С. Дякин доказал, что в том смысле, какой авторы указанной концепции вкладывали в понятия упомянутых «заговоров», ни того, ни другого просто не было[83]. Классовая парадигма не позволяла советским историкам выйти за пределы «Краткого курса» с его жестким противопоставлением буржуазии пролетариату, из-за чего даже не возникало вопроса об их способности действовать солидарно, как это происходило в Феврале 1917 г. Впрочем, ложность версии о руководящей роли большевиков во время Второй революции была очевидна для них самих, однако нежелание признать очевидное и отдать пальму первенства «классовому врагу» вело к утверждению версии о стихийности революции, которая затушевывала ее истинных вождей. Рассматривая логику данной мотивации, Р.Ш. Ганелин писал, что советские историки признавали Февральскую революцию стихийной, поскольку «при невозможности говорить о большевистском руководстве движением поиски других руководителей недопустимы»[84].
Западные историки находились под влиянием не только советской историографии, но и эмигрантской мемуаристики, прежде всего – обоснованного ею тезиса о непричастности лидеров оппозиции к революционному движению и их вынужденном участии в нем. Однако эмигрантские мемуаристы, в том числе А.И. Гучков, также имели свои причины для преуменьшения роли «цензового элемента» в свержении монархии, особенно тогда, когда были непосредственными участниками Февральской революции, нашедшей свое логическое продолжение в Октябрьской революции. Получалось, что А.И. Гучков и его соратники оказывались виноватыми не только в свержении монархии, но и, косвенно, в падении буржуазной демократии и водворении тоталитарного режима.
После того, как революционный процесс вышел из-под контроля гучковцев и стал развиваться совсем не в том направлении, на победу которого они рассчитывали, среди них возникло естественное, и по-человечески понятное, стремление снять с себя вину за то, что произошло накануне и в ходе падения царизма, преуменьшив собственную роль и свалив свои личные просчеты на разгул народной стихии. Н.И. Иорданский подчеркивал, что «дальнейшее развитие Февральской революции создало для участников первоначального военного заговора особую выгодность замалчивания своих революционных грехов»[85]. Таким образом, как это ни парадоксально, но в сохранении незыблемости версии о стихийности Второй революции были заинтересованы деятели, придерживавшиеся противоположных политических ориентаций – и красные, и белые, что и привело к вытеснению ЦВПК на обочину интереса ее историков.
[1] Знаменский О.Н. Советские историки о соотношении стихийности и организованности в Февральской революции. // Свержение самодержавия. Сб. ст. М., 1970; Хэймсон Л. 1) Рабочее движение и историческое происхождение и характер Февральской революции 1917 г. // Реформы или революция? Россия 1861-1917. Мат. межд. колл. историков. СПб., 1992; 2) Об истоках революции. // Отечественная история. 1993. № 6; 3) Развитие политического и социального кризиса в России в период от кануна Первой мировой войны до Февральской революции. // Россия и Первая мировая война. Мат. межд. науч. колл. СПб., 1999; Longley D.A. Jakovlev`s question, or the historiography of the problem of spontaneity and leadership in the Russian revolution of February 1917. // Revolution in Russia: reassessments of 1917. Cambridge, 1992. P. 365-387; Старцев В.И. Стихийность и организованность в Февральском восстании 1917 г. в Петрограде. // 80 лет революции 1917 г. в России. Респуб. науч. конф. С.-Петербург. 11-12 марта 1997 г. Тезисы докл. и сообщ. СПб., 1997; Хасегава Ц. Февральская революция: консенсус исследователей? // 1917 г. в судьбах России и мира. Февральская революция. От новых источников к новому осмыслению. М., 1997; Ганелин Р.Ш. О происхождении февральских революционных событий 1917 г. в Петрограде. // Проблемы всемирной истории. Сб. ст. в честь А.А. Фурсенко. СПб., 2000.
[2] Блок А.А. Последние дни императорской власти. Пг., 1921; Граве Б.Б. К истории классовой борьбы в России в годы империалистической войны. Июль 1914 – февраль 1917 г. Пролетариат и буржуазия. М. – Л., 1926.; Мартынов Е.И. Царская армия в Февральском перевороте. Л., 1927; Черменский Е.Д. 1) Февральская буржуазно-демократическая революция 1917 г. в России. М., 1959; 2) IV Государственная дума и свержение царизма в России. М., 1976; Бурджалов Э.Н. Вторая русская революция. Восстание в Петрограде. М., 1967; Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны (1914 – 1917). Л., 1967; Слонимский А.Г. Катастрофа русского либерализма. Прогрессивный блок накануне и во время Февральской революции 1917 г. Душанбе, 1975; Ганелин Р.Ш. Февральская буржуазно-демократическая революция. // Революционный Петроград. Год 1917. М., 1977; Старцев В.И. Русская буржуазия и самодержавие в 1905 – 1917 гг. (Борьба вокруг «ответственного министерства» и «правительства доверия»). Л., 1977; Иоффе Г.З. «Верхи» царской России в февральско-мартовские дни 1917 г. // Исторические записки. 1984. Т. 110; Черняев В.Ю. 1) Ораниенбаумское восстание в феврале 1917 г. // Исторические записки. 1986. Т. 114; 2) Восстание Павловского полка 26 февраля 1917 г. // Рабочий класс России, его союзники и политические противники в 1917 г. Л., 1989.
[3] Florinsky M. The End of the Russian Empire. New Haven-L., 1931; Chamberlin W.H. The Russian Revolution 1917 – 1921. Vol. 1-2. N.-Y., 1935; Pares B. The Fall of the Russian Monarchy. L., 1939; Seton-Watson H. The Decline of Imperial Russia. L., 1952; Taylor E. The Fall of the Dynasties. Garden City, 1963; Haimson L. 1) The Problem of Social Stability in Urban Russia: 1905-1917. // Slavic Rеview. 1964. Vol. 23. № 4; 1965. Vol. 24. № 1; 2) The Problem of Political and social Stability in Urban Russia on the Eve of War and Revolution: Revisited. // Slavic Review. 2000. Vol. 59. № 4; Kochan L. Russian in Revolution. 1890 – 1918. L., 1966; Goldston R. The Russian Revolution. L., 1967; Нolliday E. Russia in Revolution. N.-Y., 1967; Rosenberg W.G. Liberals in the Russian revolution. Princeton, 1974; Hasegawa T. The February Revolution: Petrograd, 1917. Seattle-L., 1981; Pearson R. The Russian moderates and the crisis of tsarism, 1914-1917. L., 1977; Solisbury H. Black Night, White Snow: Russia`s Revolutions, 1905 – 1917. N.-Y., 1978; The Blackwell Encyclopedia of the Russian Revolution. N.-Y., 1988; Hildermeier M. Die russische Revolution 1905-1921. Frankfurt am Main, 1989; Bonwetsch B. Die Russische Revolution 1917. Darmstadt, 1991; Пайпс Р. Русская революция. В 2-х чч. М., 1994.
[4] Лейберов И.П. На штурм самодержавия. Петроградский пролетариат в годы Первой мировой войны и Февральской революции (июль 1914 – март 1917 г.). М., 1979.
[5] Melancon M. Rethinking Russia`s February Revolution: Anonymous Spontaneity or Socialist Agency? Pittsburgh, 2000.
[6] Николаев А.Б. 1) Государственная дума в Февральской революции: очерки истории. Рязань, 2002; 2) Революция и власть: IV Государственная дума 27 февраля – 3 марта 1917 г. СПб., 2005;
[7] Хереш Э. Купленная революция. Тайное дело Парвуса. М., 2004. См. также: Трауптман Й., Шиссер Г. Русская рулетка. Немецкие деньги для русской революции. М., 2004.
[8] Мельгунов С.П. На путях к дворцовому перевороту. Заговоры перед революцией 1917 г. Париж, 1931. В своей позднейшей работе (Мартовские дни 1917 г. Париж, 1956) С.П. Мельгунов отказался от использования «масонской версии. См. также: Яковлев Н.Н. 1 августа 1914. М., 1993; Черняев В.Ю. Гибель думской монархии. Временное правительство и его реформы. // Власть и реформы. От самодержавной к советской России. СПб., 1996; Катков Г.М. Февральская революция. М., 1997; Кобылин В. Анатомия измены. Император Николай II и генерал-адъютант М.В. Алексеев. СПб., 1998; Старцев В.И. Тайны русских масонов. Русское политическое масонство начала XX в. СПб., 2001; Платонов О.А. Покушение на русское царство. М., 2004; Якобий И.П. Император Николай II и революция. Фомин С.В. «Боролись за власть генералы… и лишь император молился». СПб., 2005.
[9] Figes O. A People`s Tragedy: The Russian Revolution, 1891-1924. L., 1996; Critical companion to the Russian Revolution. 1914-1921. L.-Sydney-Auckland, 1997; Ганелин Р.Ш. 1) 25 февраля 1917 г. в Петрограде. // Вопросы истории. 1998. № 7; 2) Петроград 23 февраля 1917 г. // Новый часовой. 1999. № 8 – 9; 3) 24 февраля 1917 г. в Петрограде. // Клио. 2000. № 6; Смирнов Н.Н. Февраль и российская государственность. // Россия в XIX – XX вв. Сб. науч. ст. в честь Р.Ш. Ганелина. СПб., 1998; Lyandres S. On the Problem of «Indecisiveness» among the Duma Leaders during the February Revolution: The Imperial Decree of Prorogation and Decision to Convene the Private Meeting of February 27, 1917. // The Soviet and Post-Soviet Review. Vol. 24. Nos. 1 – 2. Idyllwild, 1999; Колоницкий Б.И. Символы власти и борьба за власть. К изучению политической культуры Российской революции 1917 г. СПб., 2001; Айрапетов О.Р. Генералы, либералы и предприниматели: работа на фронт и на революцию (1907 – 1917). М., 2003; Гайда Ф.А. Либеральная оппозиция на путях к власти (1914 – весна 1917 г.). М., 2003; Поликарпов В.В. 22-23 февраля 1917 г. в Петрограде. // Вопросы истории. 2005. № 10.
[10] Архипов И.Л. Российская политическая элита в феврале 1917. Психология надежды и отчаяния. СПб., 2000; Куликов С.В. 1) Бюрократическая элита Российской империи накануне падения старого порядка (1914 – 1917). Рязань, 2004; 2) К предыстории Гражданской войны в России. Высшие военные власти Петрограда 23 – 28 февраля 1917 г. // Гражданские войны в истории человечества: общее и частное. Докл. всеросс. науч. конф. (15–16 ноября 2003 г.). Екатеринбург, 2004; 3) Совет министров и Прогрессивный блок во время падения монархии. // Нестор. 2005. № 7. Технология власти; 4) «Справедливое возмездие государю». Назначенные члены Государственного совета в кон. февраля – нач. марта 1917 г. // Государственная власть и общественность в истории центрального и местного управления России. Сб. ст. памяти М.М. Шумилова. СПб., 2004; 5) Февральская «революция сверху» или фиаско «генералов для пронунсиаменто». // Россия XXI. 2004. № 4.
[11] Милюков П.Н. История второй русской революции. М., 2001. С. 39, 41.
[12] Горбачев И.Л. Хозяйство и финансы военно-промышленных комитетов. М., 1919; Погребинский А.П. Военно-промышленные комитеты. // Исторические записки. 1941. Т. 11; Сидоров А.Л. Экономическое положение России в годы Первой мировой войны. М., 1973. С. 191 – 212; Siegelbaum L. The politics of industrial mobilization in Russia, 1914 – 1917: A study of the war-industries committees. N.-Y., 1983; Юрий М.Ф. 1) Организационное устройство Центрального военно-промышленного комитета (1915-февраль 1917 г.). // Государственные учреждения и общественные организации СССР. История и современность. М., 1985; 2) IX съезд представителей промышленности и торговли и образование Центрального военно-промышленного комитета. // Государственные учреждения и общественные организации СССР. Проблемы и факты. М., 1989; 3) Буржуазные военно-общественные организации в Первую мировую войну. М., 1990; Кулагин Р.А. Политическая деятельность Центрального военно-промышленного комитета (1915-1918). Автореф. дис. … канд. ист. наук. СПб., 2001. См. также: Юрий М.Ф. Историография буржуазных военно-общественных организаций периода Первой мировой войны. // Государственные учреждения и общественные организации СССР. Проблемы, факты, исследования. М., 1991.
[13] Хеймсон Л. Проблема политической и социальной стабильности в городской России накануне войны и революции: современный взгляд. // Нестор. 2005. № 3. Между двух революций. 1905-1917. С. 189, 190, 191.
[14] Николаев А.Б. 1) 27 февраля 1917 г.: к вопросу о центрах революции. // Петербургская историческая школа. Альманах. Памяти В.И. Старцева. СПб., 2002. С. 239, 245; 2) Революция и власть. IV Государственная дума 27 февраля-3 марта 1917 г. СПб., 2005. С. 172-174. См. также: Куликов С.В. Рец. на кн.: Николаев А.Б. Государственная дума в Февральской революции: очерки истории. Рязань, 2002. // Клио. 2003. № 1(20). С. 242.
[15] Личный состав военно-промышленных комитетов. По 24 октября 1915 г. Пг., 1915. С. 5, 8-28; Богданов Б.О. Фрагменты воспоминаний. // Богданова Н.Б. Мой отец – меньшевик. СПб., 1994. С. 194. Ср.: Глобачев К.И. Правда о русской революции. Воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения. Публ. Д. Дейли и З.И. Перегудовой. // Вопросы истории. 2002. № 8. С. 60.
[16] Протопопов А.Д. Предсмертная записка. Август 1918 г. // Искендеров А.А. Закат империи. М., 2001. С. 557.
[17] Речь военного и морского министра, председателя Центрального военно-промышленного комитета А.И. Гучкова. // Отчет о торжественном заседании Центрального военно-промышленного комитета 8 марта 1917 г. в Александровском зале Петроградской городской думы. Пг., 1917. С. 17 – 18; Сухомлинов В.А. Дневник. Публ. И.А. Блинова. // Дела и дни. 1920. Кн. 1. С. 234, 235; Переписка В.А. Сухомлинова с Н.Н. Янушкевичем. Публ. И.А. Блинова. // Красный архив. 1922. Т. 2. С. 72; Показания А.И. Гучкова. 2 августа 1917 г. // Падение царского режима. Стенографические отчеты допросов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. Под ред. П.Е. Щеголева. В 7-ми тт. М. – Л., 1924 – 1927. Т. 6. М. – Л., 1926. С. 260; Мартынов Е.И. Указ. соч. С. 55; Верховский А.И. На трудном перевале. М., 1959. С. 59; Курлов П.Г. Гибель Императорской России. М., 1991. С. 186; Палеолог Ж.М. Царская Россия во время мировой войны. М., 1991. С. 178, 179; Воейков В.Н. С царем и без царя. М., 1994. С. 87, 88; Васильчикова Л.Л. Исчезнувшая Россия. Воспоминания. 1886 – 1919. СПб., 1995. С. 323; Глинка Я.В. Одиннадцать лет в Государственной думе. 1906 – 1917. Дневник и воспоминания. М., 2001. С. 139; Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. 1914 – 1917 гг. Минск, 2004. С. 128 – 129; Глобачев К.И. Указ. соч. С. 60; Васильев А.Т. Охрана: русская секретная полиция. // «Охранка». Воспоминания руководителей политического сыска. В 2-х тт. М., 2004. Т. 2. С. 454; Палей О. Воспоминания. М., 2005. С. 10. См. также: Мельгунов С.П. На путях к дворцовому перевороту. Заговоры перед революцией 1917 г. Париж, 1931. С. 91; Сенин А.С. А.И. Гучков. М., 1996. С. 92; Menashe L. Alexander Guchkov and the Origins of the Octobrist Party: The Russian Bourgeoisie in Politics. N.-Y., 1966; Gleason W. Alexander Guchkov and the End of the Russian Empire. Philadelphia, 1983.
[18] Палеолог Ж.М. Указ. соч. С. 195, 196, 197. Ср.: Памятная записка Московского охранного отделения по общественному движению в г. Москве с 1 июня по 1 октября 1915 г. 3 октября 1915 г. // Буржуазия накануне Февральской революции. Под ред. Б.Б. Граве. М. – Л., 1927. С. 37; Шляпников А.Г. Канун семнадцатого года. Семнадцатый год. В 3-х тт. М., 1992. Т. 1. Канун семнадцатого года. С. 124.
[19] Речь военного и морского министра, председателя ЦВПК А.И. Гучкова… С. 17, 18; Мельгунов С.П. Указ. соч. С. 191; Аврех А.Я. Масоны и революция. М., 1990. С. 82 – 85; Письмо Кескюлы – Штейнваксу. 9 января 1916 г. // Николаевский Б.И. Тайные страницы истории. Сост. Ю.Г. Фельштинский. М., 1995. С. 259.
[20] Иностранные дипломаты о революции 1917 г. Публ. А.Л. Попова. // Красный архив. 1927. Т. 24. М. – Л., 1927; Аврех А.Я. Указ. соч. С. 94 – 96.
[21] Выступление А.Ф. Керенского. 17 февраля 1917 г. // Государственная дума. 1906 – 1917. Стенографические отчеты. Под ред. В.Д. Карповича. В 4-х тт. М., 1995. Т. 4. С. 303; Хеймсон Л. Проблема социальной стабильности в городской России 1905-1917 гг. // Нестор. 2005. № 3. Между двух революций. 1905-1917. С. 147, 147-150.
[22] Показания А.И. Гучкова… С. 286; Корреспонденция из газеты «Социал-демократ» о собрании уполномоченных по выборам в Рабочую группу ЦВПК 27 сентября 1915 г. 30 сентября 1915 г. // Рабочее движение в Петрограде в 1912 – 1917 гг. Документы и материалы. Под ред. Ю.И. Кораблева. Л., 1958. С. 359; Шляпников А.Г. Указ. соч. С. 119; Выступление А.И. Коновалова. 17 февраля 1917 г. // Государственная дума. 1906 – 1917. … Т. 4. С. 290; Глобачев К.И. Указ. соч. С. 61.
[23] Романов Ф.А. 1) Борьба большевиков против военно-промышленных комитетов. // Профсоюзы СССР. 1940. № 6; 2) Рабочее и профессиональное движение в годы Первой мировой войны и второй русской революции. М., 1949; Борисов С.П. Борьба большевиков против военно-промышленных комитетов (1915-1916). М., 1948; Адамов В.В. Из истории местных военно-промышленных комитетов в годы Первой мировой войны (ВПК на Урале). // Вопросы истории Урала. Свердловск, 1958; Харитонов В.Л. Борьба большевиков Украины за бойкот военно-промышленных комитетов. // Научные доклады высшей школы. Исторические науки. 1958. № 4; Плугатырев П.Г. Борьба большевистской партии Харькова против военно-промышленных комитетов в период Первой мировой войны. // Сборник научных трудов кафедр истории КПСС вузов г. Харькова. Вып. 3. Харьков, 1960; Сейранян Б.С. Борьба большевиков против военно-промышленных комитетов. Ереван, 1961; Петросян А.А. Создание военно-промышленных комитетов в Закавказье и их классовая сущность. // Ученые записки Ереванского государственного университета. 1963. Т. 82. Вып. 3; Мосина И.Г. Военно-промышленные комитеты Сибири в годы Первой мировой войны. // Труды Томского университета. Т. 158. Вопросы истории Сибири. Вып. 2. Томск, 1965; Тютюкин С.В. Рабочая группа ЦВПК накануне Февральской революции. // Научная сессия, посвященная 50-летию свержения самодержавия в России. Секция I. Социально-экономические предпосылки Февральской революции в России. М.-Л., 1967; Юрий М.Ф. Меньшевики и рабочие группы в военно-промышленных комитетах. // Непролетарские партии России в трех революциях. М., 1989. См., также: Тютюкин С.В. Война, мир, революция. Идейная борьба в рабочем движении России 1914-1917 гг. М., 1972.
[24] Новорусский М. Рабочая группа Военно-промышленного комитета. // Историко-революционный бюллетень. 1922. № 2-3. С. 27 – 28, 29. Этот источник, несмотря на свою уникальность, ни разу не попадал в поле зрения историков. Ср.: Общее положение к июлю 1916 г. Записка Департамента полиции. Публ. П.Е. Щеголева. // Былое. 1918. № 31. С. 27; Печатная записка Департамента полиции от начала марта 1916 г. о рабочих группах при военно-промышленных комитетах. // Рабочее движение в годы войны. Сост. М.Г. Флеер. М., 1925. С. 271; Верховский А.И. Указ. соч. С. 155; Богданов Б.О. Указ. соч. С. 194; Васильев А.Т. Указ. соч. С. 468.
[25] Граве Б.Б. Указ. соч. С. 305, 306; Прогрессивный блок в 1915 – 1917 гг. Публ. Н.А. Лапина. // Красный архив. 1932. Т. 52. С. 145, 148; Керенский А.Ф. 1) А.И. Гучков. Из воспоминаний. // Современные записки. 1936. Т. 60. С. 460, 461; 2) Русская революция. 1917. М., 2005. С. 87; Запись беседы Б.И. Николаевского с А.Ф. Керенским. Зима 1924 – 1925 г. // Платонов О.А. Тайная история масонства. Док. и мат. В 2-х тт. Т. 2. М., 2000. С. 269, 270.
[26] Маевский Е. Предисловие. // Канун революции. Из истории рабочего движения накануне революции 1917 г. Деятельность рабочего представительства при ЦВПК (по материалам). Сост. Е. Маевский. Пг., 1918. С. 4-5, 5; Шляпников А.Г. Указ. соч. С. 122, 134.
[27] Показания А.И. Гучкова… С. 286; Печатная записка Департамента полиции… С. 277; Шляпников А.Г. Канун семнадцатого года. Семнадцатый год. В 3-х тт. М., 1992. Т. 1. Канун семнадцатого года. С. 119; Т. 2. Семнадцатый год. С. 37; Богданов Б.О. Указ. соч. С. 195; Заявление Рабочей группы ЦВПК. 3 декабря 1915 г. // Меньшевики. Док. и мат. 1903 – 1917 гг. Публ. С.В. Тютюкина. М., 1996. С. 406, 408, 409; Хеймсон Л. Проблема политической и социальной стабильности в городской России накануне войны и революции: современный взгляд. // Нестор. 2005. № 3. Между двух революций. 1905-1917. С. 189.
[28] Маевский Е. Указ. соч. С. 6, 9; Общее положение к июлю 1916 г. … С. 27; Печатная записка Департамента полиции… С. 276; Политическое положение России накануне Февральской революции в жандармском освещении. Публ. М.Н. Покровского. // Красный архив. 1926. Т. 4 (17). С. 7; Мстиславский С.Д. Гибель царизма. Л., 1927. С. 48; К истории гвоздевщины. «Бюллетени» Рабочей группы ЦВПК. Публ. И.А. Меницкого. // Красный архив. 1934. Т. 67. С. 41, 57, 58, 59, 81; Курлов П.Г. Указ. соч. С. 189; Выступление А.И. Коновалова. 17 февраля 1917 г. // Государственная дума. 1906 – 1917. … Т. 4. С. 293. Протопопов А.Д. Указ. соч. С. 562, 563; Глобачев К.И. Указ. соч. С. 61. См. также: Тютюкин С.В. Указ. соч. С. 216.
[29] Рафес М.Г. Указ. соч. С. 179; Арский Р. В Петрограде во время войны (Из воспоминаний). // Красная летопись. 1923. № 7. С. 87; Шляпников А.Г. Указ. соч. С. 275; Богданов Б.О. Указ. соч. С. 195, 196.
[30] Обзор рабочего движения в Петрограде за ноябрь 1915 г., составленный Департаментом полиции. 8 декабря 1915 г. // Рабочее движение в годы войны… С. 220, 221; К истории гвоздевщины… С. 69, 70; Мстиславский С.Д. Пять дней. Начало и конец Февральской революции. М., 1922. С. 9; Каюров В.Н. Петроградские рабочие в годы империалистической войны; Лемешев Ф.А. На Путиловском заводе в годы войны. // Крушение царизма. Воспоминания участников революционного движения в Петрограде (1907 г. – февраль 1917 г.). Сост. Р.Ш. Ганелин и В.А. Уланов. Л., 1986. С. 154-155, 199-200; Выступление А.И. Коновалова… С. 293. См. также: Лейберов И.П. Указ. соч. С. 118.
[31] Новорусский М. Указ. соч. С. 27 – 28. Ср.: Записка о военно-промышленных комитетах. 7 апреля 1916 г. //РГИА, ф. 1282 (Канцелярия министра внутренних дел), оп. 1, д. 738, л. 1 – 1, об., 9; Общее положение к июлю 1916 г. … С. 27; Печатная записка Департамента полиции… С. 271 – 272; Мильчик И. Указ. соч. С. 30; Курлов П.Г. Указ. соч. С. 189; Шляпников А.Г. Указ. соч. Т. 2. Семнадцатый год. С. 37; Глобачев К.И. Указ. соч. // Вопросы истории. 2002. № 8. С. 60, 61; Спиридович А.И. Указ. соч. С. 300, 301.
[32] Маевский Е. Указ. соч. С. 8; Новорусский М. Указ. соч. С. 29; В начале 1916 г. (Из документов). Публ. В.А. Быстрянского. // Красная летопись. 1923. № 7. С. 210; К истории гвоздевщины… С. 47; Кондратьев Т.К. Воспоминания о подпольной работе. // Красная летопись. № 7. М. – Л., 1923. С. 57; Справка Петроградского охранного отделения Департаменту полиции о ходе забастовки рабочих Путиловского завода. 6 февраля 1916 г. // Рабочее движение в Петрограде в 1912 – 1917 гг. … С. 435 – 436; Справка вице-адмирала П.П. Муравьева о забастовке на заводе «Наваль» в г. Николаеве, Херсонской губернии. // Рабочее движение в годы войны… С. 244, 245, 246, 248-249, 249; К истории гвоздевщины… С. 67.
[33] Материалы совещаний членов рабочих групп, участвовавших во 2-м Всероссийском съезде ЦВПК. 25 февраля – 2 марта 1916 г. // Меньшевики… С. 412, 413, 416. Ср.: Лемке М.К. 250 дней в Царской Ставке. [С]Пб., 1921. С. 784; Печатная записка Департамента полиции… С. 285, 286, 287, 291, 292.
[34] Сводка Московского охранного отделения о «настроении общества» на 29 февраля 1916 г.; Донесение начальника Московского охранного отделения директору Департамента полиции о банкете участников Общеземского и Общегородского съезда. 6 марта 1916 г.; Донесение начальника Московского охранного отделения директору Департамента полиции об организации Кооперативного и Рабочего союзов. 28 марта 1916 г.; Донесение начальника Московского охранного отделения директору Департамента полиции о выступлениях А.И. Коновалова среди московских промышленников. 20 сентября 1916 г. // Буржуазия накануне Февральской революции… С. 81, 95, 97, 139, 140; Тютюкин С.В. Указ. соч. С. С. 297.
[35] Оболенский А.В. Мои воспоминания. // Возрождение. 1955. Тетр. 48. С. 102, 103; Гучков А.И. Из воспоминаний. // Подвиг. 1991. Вып. 38. С. 217; А.И. Гучков рассказывает… Публ. С.М. Ляндреса и А.В. Смолина. // Вопросы истории. 1991. № 7 – 8. С. 203, 205, 206; Керенский А.Ф. Россия на историческом повороте. М., 1996. С. 137, 138; Васильчикова Л.Л. Указ. соч. С. 349.
[36] Показания А.И. Гучкова… С. 262, 274, 278; А.И. Гучков рассказывает… С. 205; Керенский А.Ф. 1) Россия на историческом повороте. М., 1996. С. 137, 140; 2) Русская революция. 1917. М., 2005. С. 168. Ср.: Верховский А.И. Указ. соч. С. 228; Запись беседы Б.И. Николаевского с А.Ф. Керенским… С. 270. См. также: Дякин В.С. Указ. соч. С. 301.
[37] Беседа с членом Государственной думы Н.И. Нечаевым. // Воронежский телеграф. 1917. № 57. С. 3; Речь военного и морского министра, председателя ЦВПК А.И. Гучкова… С. 17 – 18; Допрос А.И. Гучкова… С. 280; Иорданский Н.И. Военное восстание 27 февраля. Заметки. // Молодая гвардия. 1928. Кн. 1. С. 170, 171; Доклад директора Департамента полиции министру внутренних дел о предполагаемой демонстрации 14 февраля. Февраль 1917 г. // Буржуазия накануне Февральской революции… С. 174; Оболенский А.В. Указ. соч. С. 102; Лаверычев В.Я. По ту сторону баррикад. Из истории борьбы московской буржуазии с революцией. М., 1967. С. 157 (донесение Департамента полиции о заседании Бюро ЦВПК в середине декабря 1916 г.); Васильчикова Л.Л. Указ. соч. С. 350, 351; Из следственных дел Н.В. Некрасова… С. 19, 20, 38; Спиридович А.И. Указ. соч. С. 498.
[38] Политическое положение России … С. 14, 28; Донесение начальника Московского охранного отделения директору Департамента полиции о выступлениях А.И. Коновалова среди московских промышленников. 20 сентября 1916 г. // Буржуазия накануне Февральской революции… С. 139, 140; Иорданский Н.И. Указ. соч. С. 170; Доклады Штюрмера Николаю II. // Монархия перед крушением. 1914 – 1917. Бумаги Николая II и другие документы. Под ред. В.П. Семенникова. М.-Л., 1927. С. 160.
[39] Маевский Е. Указ. соч. С. 6, 7; Записка Московского охранного отделения о Всероссийских земском и городском союзах и военно-промышленных комитетах. // Буржуазия накануне Февральской революции… С. 151 – 152; К истории гвоздевщины… С. 88, 90, 91 – 92; Шляпников А.Г. Указ. соч. Т. 1. Канун семнадцатого года. С. 284, 305; Богданов Б.О. Указ. соч. С. 198, 200; Заявление Рабочей группы ЦВПК в Государственную думу. Конец октября 1916 г. // Меньшевики… С. 437 – 438, 438.
[40] Рафес М.Г. Мои воспоминания. // Былое. 1922. № 19. С. 179; Резолюции рабочей делегации на Совещании областных военно-промышленных комитетов. 12 – 15 декабря 1916 г. // Меньшевики… С. 442, 443. Ср.: Последний министр старого правительства. // Новое время. 1917. № 14731; В январе и феврале 1917 г. Из донесений секретных агентов А.Д. Протопопова. Публ. П.Е. Щеголева. // Былое. 1918. № 13. С. 93, 94.
[41] Беседа с членом Государственной думы Н.И. Нечаевым…; В январе и феврале 1917 г. … С. 94, 103; Маевский Е. Указ. соч. С. 8, 8-9; Записка (без №) об общественных настроениях в связи с отсрочкой созыва Государственной думы. // Буржуазия накануне Февральской революции… С. 172, 173, 175; Каюров В.Н. Указ. соч. С. 151; Шляпников А.Г. Указ. соч. Т. 2. Семнадцатый год. С. 29, 30, 31; Резолюция, предложенная Рабочей группой ЦВПК для принятия на рабочих собраниях. Декабрь 1916 г. // Меньшевики… С. 453.
[42] В январе и феврале 1917 г. … С. 116; Показания П.Н. Милюкова… С. 350; Иорданский Н.И. Указ. соч. С. 170; Герасимов А.В. На лезвии с террористами. М., 1991. С. 187; Шляпников А.Г. Указ. соч. С. 51; Савич Н.В. Воспоминания. СПб. – Дюссельдорф, 1993. С. 210, 212, 290; Соколов Н.А. Предварительное следствие 1919 – 1922 гг. Сост. Л.А. Лыкова. // Российский архив. 1998. Т. 8. С. 242 – 243 (показания А.Ф. Керенского); Юсупов Ф.Ф. Мемуары в 2-х кн. До изгнания. 1887 – 1919. В изгнании. М., 1998. С. 167; Полнер Т.И. Жизненный путь князя Г.Е. Львова. Личность. Взгляды. Условия деятельности. М., 2001. С. 321 – 322. См., также, донесение капитана де Малейси (Соловьев О.Ф. Указ. соч. С. 175).
[43] Маевский Е. Уроки 1905 г. и революция 1917 г. Пг., 1917. С. 15-16, 16; Рафес М.Г. Указ. соч. С. 179; Гарви П.А. Записки социал-демократа. Newtonville, 1982. С. 241; Богданов Б.О. Указ. соч. С. 195, 196; Кафафов К.Д. Воспоминания о внутренних делах Российской империи. // Вопросы истории. 2005. № 6. С. 88.
[44] Доклад директора Департамента полиции министру внутренних дел о предполагаемой демонстрации 14 февраля. Февраль 1917 г. // Буржуазия накануне Февральской революции… С. 174; Граве Б.Б. Указ. соч. С. 386; Соколов Н.А. Указ. соч. С. 242 – 243 (показания А.Ф. Керенского). Ср.: Врангель П.Н. Записки. Ноябрь 1916 – ноябрь 1920 г. В 2-х чч. М., 1995. Ч. 1. С. 7; Донесения Л.К. Куманина из Министерского павильона Государственной думы, декабрь 1911 – февраль 1917 г. Публ. Б.Д. Гальпериной и В.В. Поликарпова. // Вопросы истории. 2000. № 3. С. 30.
[45] В январе и феврале 1917 г. … С. 94, 103, 116, 119; Показания А.Д. Протопопова. // Падение царского режима… Т. 4. Л., 1925. С. 89; Граве Б.Б. Указ. соч. С. 390; Доклад директора Департамента полиции министру внутренних дел о предполагаемой демонстрации 14 февраля…; Записка (без №) об общественных настроениях в связи с отсрочкой созыва Государственной думы; Записка Петроградского охранного отделения о воззвании к общественным организациям по поводу ареста Рабочей группы (агентура «Шаров»). 2 февраля 1917 г. // Буржуазия накануне Февральской революции… С. 174, 184, 185; Из донесения Петроградского охранного отделения в Департамент полиции от 21 января (3 февраля) 1917 г. // Петербургский комитет РСДРП. Протоколы и материалы заседаний. Июль 1902 – февраль 1917. Сост. Т.П. Бондаревская и др. Л., 1986. С. 480; Обращение Совещания организованных рабочих социал-демократов Петрограда к рабочим всех фабрик и заводов города. Первая половина января 1917 г.; Проект резолюции, предложенной Рабочей группой ЦВПК для обсуждения в рабочих коллективах по поводу демонстрации в день открытия сессии Государственной думы. Вторая половина января 1917 г. // Меньшевики… С. 454, 455, 456, 457, 460, 461; Денике Ю.П. Б.О. Богданов в начале 1918 г. // Богданова Н.Б. Указ. соч. С. 221; Протопопов А.Д. Указ. соч. С. 562.
[46] Маевский Е. Указ. соч. С. 12; В январе и феврале 1917 г. … С. 109; Богданов Б.О. Указ. соч. С. 198, 200.
[47] Маевский Е. Указ. соч. С. 11; Новорусский М.В. Указ. соч. С. 28; Гарви П.А. Указ. соч. С. 240; Гиппиус З.Н. Петербургские дневники. 1914 – 1919. // Живые лица. Стихи. Дневники. В 2-х кн. Тбилиси, 1991. Кн. 1. С. 278; Глобачев К.И. Указ. соч. // Вопросы истории. 2002. № 7. С. 108, 109, 111.
[48] Новорусский М.В. Указ. соч. С. 29; Доклад директора Департамента полиции министру внутренних дел о предполагаемой демонстрации 14 февраля… С. 179; Мильчик И.И. Указ. соч. С. 52; Богданов Б.О. Указ. соч. С. 198, 200; Денике Ю.П. Указ. соч. С. 221.
[49] Письменные объяснения А.Т. Васильева. // Падение царского режима… Т. 1. Л., 1924. С. 425; Мельгунов С.П. Указ. соч. С. 215.
[50] От ЦВПК. // Канун революции… С. 101; В январе и феврале 1917 г. … С. 117; Показания А.И. Гучкова… С. 286, 287; Доклад Петроградского охранного отделения министру внутренних дел об отношении общественных организаций к аресту рабочей группы. 31 января 1917 г.; Записка Петроградского охранного отделения о воззвании к общественным организациям по поводу ареста Рабочей группы (агентура «Шаров»). 2 февраля 1917 г. // Буржуазия накануне Февральской революции… С. 184; Шляпников А.Г. Указ. соч. Т. 2. Семнадцатый год. С. 35; Донесения Л.К. Куманина… // Вопросы истории. 2000. № 4-5. С. 24; Глобачев К.И. Указ. соч. // Вопросы истории. 2002. № 7. С. 109; № 8. С. 61 – 62.
[51] А.И. Гучков – князю Н.Д. Голицыну. 3 февраля 1917 г. // РГИА, ф. 1276 (Совет министров), оп. 13, д. 33, 1, 3, 3, об.; Доклад директора Департамента полиции министру внутренних дел о предполагаемой демонстрации 14 февраля… С. 180; Запись беседы с П.Н. Милюковым. 8 января 1927 г. // Николаевский Б.И. Указ. соч. С. 92; Милюков П.Н. Указ. соч. С. 244; Столыпина А.П. Человек последнего царя. Столыпин. Воспоминания. // П.А. Столыпин в воспоминаниях дочерей. М., 2003. С. 108. Ср.: Ганелин Р.Ш. Материалы по истории Февральской революции в Бахметьевском архиве Колумбийского университета. // Отечественная история. 1992. № 5. С. 162 – 163.
[52] Родзянко М.В. Крушение Империи. // Архив русской революции. 1926. Т. 17. С. 158; Запись беседы с Н.Д. Соколовым… С. 95 – 96; Савич Н.В. Указ. соч. С. 177, 178; Врангель П.Н. Указ. соч. С. 19, 20; Дубенский Д.Н. Как произошел переворот в России. // Царственные мученики в воспоминаниях верноподданных. М., 1999. С. 350.
[53] Новорусский М.В. Указ. соч. С. 27, 29; Рафес М.Г. Указ. соч. С. 180; Показания А.И. Гучкова… С. 286 – 287; Доклад директора Департамента полиции министру внутренних дел о предполагаемой демонстрации 14 февраля. Февраль 1917 г.; Записка Петроградского охранного отделения о воззвании к общественным организациям по поводу ареста Рабочей группы (агентура «Шаров»). 2 февраля 1917 г. // Буржуазия накануне Февральской революции… С. 179, 185; Корреспонденция в «Осведомительный листок» Бюро ЦК РСДРП № 2, февраль 1917 г. // Большевики в годы империалистической войны. 1914 – февраль 1917. Сб. док. местных большевистских организаций. Под ред. О.Н. Чаадаевой. М., 1939. С. 174; Ход событий. // Крушение царизма… С. 223, 224; Милюков П.Н. Указ. соч. С. 39; Листовка Рабочей группы ЦВПК о политическом положении в стране. Начало февраля 1917 г. // Меньшевики… С. 464, 465; Глобачев К.И. Указ. соч. // Вопросы истории. 2002. № 7. С. 109; № 8. С. 61 – 62.
[54] Личный состав военно-промышленных комитетов… С. 85, 86 – 87; Боголепов С. Заметки о «технике» Петербургского комитета РСДРП большевиков (по воспоминаниям). // Красная летопись. 1924. № 1. С. 148, 149, 150; Аллилуев С.Я. Мои воспоминания о Л.Б. Красине. // Красная летопись. 1927. № 1. С. 7; Виноградов В.П. Красная гвардия Петроградского металлического завода (Воспоминания). // Красная летопись. 1927. № 2. С. 162; Мильчик И.И. Рабочий Февраль. М. – Л., 1931. С. 26, 39; Из журнала Общего собрания Механической группы Общества заводчиков и фабрикантов, созванного в связи с политическими забастовками рабочих на заводах Петрограда. 19 августа 1915 г. // Рабочее движение в Петрограде в 1912 – 1917 гг. … С. 331; Шляпников А.Г. Канун семнадцатого года. Семнадцатый год. В 3-х тт. М., 1992. Т. 2. Семнадцатый год. С. 129 – 130.
[55] В январе и феврале 1917 г. … С. 117; Кондратьев Т.К. Указ. соч. С. 63; Записка Петроградского охранного отделения об оценке момента кадетами (агентура «Туманский»). 6 февраля 1917 г. // Буржуазия накануне Февральской революции… С. 178; Граве Б.Б. Указ. соч. С. 385 – 386; Листовка Рабочей группы ЦВПК о политическом положении в стране. Начало февраля 1917 г. // Меньшевики… С. 466.
[56] Лопухин В.Б. Записки бывшего директора Департамента Министерства иностранных дел. // ОР РНБ, ф. 1000 (отдельных поступлений), оп. 2, д. 765, л. 397; Записка Петроградского охранного отделения о настроении буржуазии после разгона декабрьских съездов. 5 января 1917 г. // Буржуазия накануне Февральской революции… С. 165; Запись беседы с Н.С. Чхеидзе. // Николаевский Б.И. Указ. соч. С. 88; Мансырев С.П. Мои воспоминания о Государственной думе. // Страна гибнет сегодня. Воспоминания о Февральской революции 1917 г. Сост. С.М. Исхаков. М., 1991. С. 97; Савич Н.В. Указ. соч. С. 211, 290; Воейков В.Н. Указ. соч. С. 111.
[57] Юренев И. Межрайонка (1911 – 1917). // Пролетарская революция. 1924. № 25. С. 130, 133. Ср.: В январе и феврале 1917 г. … С. 120; В Петрограде накануне Февральской революции (В освещении Петроградского охранного отделения). Публ. К., П. // Красная летопись. 1927. № 1. С. 43; Шляпников А.Г. Указ. соч. С. 37. Ср.: Каррик В.В. Война и революция. Записки 1914 – 1917 г. // Голос минувшего. 1918. № 7-9. С. 56; Февральская революция и охранное отделение. // Былое. 1918. № 29. С. 160; Записка Петроградского охранного отделения о воззвании к общественным организациям по поводу ареста Рабочей группы (агентура «Шаров»). 2 февраля 1917 г.; Записка Петроградского охранного отделения о правительственном кризисе и начале массовых выступлений (агентура «Рутинцев»). 13 февраля 1917 г. // Буржуазия накануне Февральской революции… С. 185, 186.
[58] Полугодовщина революции. Торжественное заседание Центрального комитета Совета рабочих и солдатских депутатов. // Биржевые ведомости. 1917. № 16410; Гиппиус З.Н. Указ. соч. С. 278; Выступление М.И. Скобелева. 15 февраля 1917 г. // Государственная дума. 1906 – 1917… Т. 4. С. 271; Керенский А.Ф. Указ. соч. С. 169 – 170.
[59] Беседа с членом Государственной думы Н.И. Нечаевым…; Февральская революция и охранное отделение… С. 169; Мильчик И.И. Указ. соч. С. 67 – 68; Оболенский А.В. Указ. соч. С. 103, 104; Лодыженский А.А. Воспоминания. Париж, 1984. С. 85; Каюров В.Н. Дни Февральской революции; Кондратьев Т.К. Воспоминания о подпольной работе. // Крушение царизма… С. 279; Васильчикова Л.Л. Указ. соч. С. 347, 350, 351, 354, 368; Протопопов А.Д. Указ. соч. С. 562; Глобачев К.И. Указ. соч. // Вопросы истории. 2002. № 9. С. 61.
[60] Оболенский А.В. Указ. соч. С.103; Шульгин В.В. Указ. соч. С. 121; Выступление М.И. Скобелева. 23 февраля 1917 г.; Выступление А.Ф. Керенского. 23 февраля 1917 г. // Государственная дума. 1906 – 1917. … Т. 4. С. 316 – 317, 321; «Успокоения нечего ожидать». Письма князя М.М. Андроникова Николаю II, Александре Федоровне, А.А. Вырубовой и В.Н. Воейкову. Публ. С.В. Куликова. // Источник. 1999. № 1. С. 31; Из следственных дел Н.В. Некрасова… С. 38.
[61] Доклад директора Департамента полиции министру внутренних дел о предполагаемой демонстрации 14 февраля… С. 174; Допрос М.В. Родзянко. // Падение царского режима… Т. 7. М. – Л., 1927. С. 163; Показания А.И. Гучкова… С. 261, 279; Показания П.Н. Милюкова. 7 августа 1917 г. // Падение царского режима… Т. 7. М. – Л., 1927. С. 350; Николай Михайлович Записки. Публ. А.А. Сергеева. // Красный архив. 1931. Т. 49. С. 102, 103; Бурышкин П.А. Москва купеческая. М., 1991. С. 293; Бьюкенен Д.У. Мемуары дипломата. М., 1991. С. 198 (ср.: Лаверычев В.Я. Указ. соч. С. 161, 170); Полнер Т.И. Указ. соч. С. 321 – 322; Брюс Локкарт Р.Г. История изнутри. Мемуары британского агента. М., 1991. С. 151.
[62] Мельгунов С.П. Указ. соч. С. 162 – 163; Верховский А.И. Указ. соч. С. 228; Оболенский А.В. Указ. соч. С. 103; Бурджалов Э.Н. Указ. соч. С. 79 (показания М.И. Терещенко); Шульгин В.В. Дни. // Шульгин В.В. Дни. 1920. М., 1989. С. 155, 157; Запись беседы Б.И. Николаевского с А.Ф. Керенским… С. 270; Ден Ю.А. Подлинная царица. // Ден Л. Подлинная царица. Воррес Й. Последняя великая княгиня. М., 1998. С. 89 – 90; Спиридович А.И. Указ. соч. С. 477; Керенский А.Ф. Русская революция. 1917. М., 2005. С. 100.
[63] Министр Н.В. Некрасов в Москве. // Утро России. 1917. № 75; Бурджалов Э.Н. Указ. соч. С. 79 (показания М.И. Терещенко).
[64] Иностранные дипломаты о революции 1917 г. … С. 121; Оболенский А.В. Указ. соч. С. 104; Васильчикова Л.Л. Указ. соч. С. 350; «Протокол событий» Февральской революции. 27 февраля – 4 марта 1917 г. // Февральская революция 1917 г. Сб. док. и мат. Сост., пред. и прим. О.А. Шашковой. М., 1996. С. 110. Ср.: Февральская революция и охранное отделение… С. 174; Зензинов В.М. 1) Из жизни революционера. Париж, 1919. С. 81-82; 2) Февральские дни. // Октябрьский переворот. Революция 1917 г. глазами ее руководителей. М., 1991. С. 107; Гаврилов И.Г. Указ. соч. С. 52; Мильчик И.И. Указ. соч. С. 61; Бьюкенен Д.У. Указ. соч. С. 204; Запрос 30 членов Государственной думы председателю Совета министров, министрам военному и морскому по поводу прекращения работ на Путиловском и Ижорском заводах. 23 февраля 1917 г. // Государственная дума. 1906 – 1917. … Т. 4. С. 315; Краткий очерк деятельности Военной комиссии при Временном комитете Государственной думы с 27 февраля по 3 апреля 1917 г. 30 марта – 3 апреля 1917 г. // Февральская революция 1917 г. … С. 181. См. также: Лейберов И.П. Указ. соч. С. 173.
[65] В Петрограде накануне Февральской революции… С. 44; Из корреспонденции в ЦО РСДРП «Правда» № 1, 5 марта 1917 г. // Большевики в годы империалистической войны… С. 179; Ход событий. // Крушение царизма… С. 226; Гибель царского Петрограда. Февральская революция глазами градоначальника А.П. Балка. Публ. В.Г. Бортневского и В.Ю. Черняева. Вступ. ст. и комм. В.Ю. Черняева. // Русское прошлое. 1991. Кн. 1. С. 26; Суханов Н.Н. Указ. соч. С. 55; Донесение петроградского градоначальника командующему войсками Петроградского военного округа о событиях в столице. 23 февраля 1917 г. // Февральская революция 1917 г. … С. 17. См. также: Кручковская В.М. Центральная городская дума Петрограда в 1917 г. Л., 1987. С. 17; Сенин А.С. Указ. соч. С. 102; Петербургская городская дума. 1846-1918. СПб., 2005. С. 315-316.
[66] Новорусский М.В. Указ. соч. С. 28, 29; Родзянко Е.Ф. Добавление к книге «Крушение Империи» М.В. Родзянко. // Родзянко М.В. «Крушение Империи» и «Государственная дума и Февральская 1917 г. революция». Первое полное издание записок председателя Государственной думы с дополнениями Е.Ф. Родзянко. Нью-Йорк, 1986. С. 337.
[67] Как образовался Петроградский совет…; В Петрограде накануне Февральской революции… С. 45; Мильчик И.И. Указ. соч. С. 60; Кащевская Е.И. Больничная касса Путиловского завода. // В огне революционных боев. М., 1967. С. 190; Суханов Н.Н. Записки о революции. В 3-х тт. М., 1991. Т. 1. С. 55, 56, 62; Шляпников А.Г. Канун семнадцатого года. Семнадцатый год. В 3-х тт. М., 1992. Т. 1. Канун семнадцатого года. С. 141. См. также: Бурджалов Э.Н. Указ. соч. С. 133; Лейберов И.П. Указ. соч. С. 117, 155, 203, 204, 216; Лейберов И.П., Рудаченко С.Д. Революция и хлеб. М., 1990. С. 92.
[68] Допрос генерала С.С. Хабалова. 22 марта 1917 г. // Падение царского режима… Т. 1. Л., 1924. С. 188, 194; Гибель царского Петрограда… С. 42; Донесение Петроградского охранного отделения в МВД о заседании Петербургского комитета РСДРП(б). 25 февраля 1917 г.; Донесение начальника Петроградского охранного отделения в МВД о событиях в столице. 26 февраля 1917 г. // Февральская революция 1917 г. … С. 58, 60.
[69] Марков И. Как произошла революция (воспоминания рабочего). // Воля России. Вып. III. С. 96; Михайлов И.К. Агитация против войны. // В годы подполья. Сб. воспоминаний. 1910 – февраль 1917 г. М., 1964. С. 296; Кондратьев Т.К. Воспоминания о подпольной работе. // Крушение царизма… С. 281. См. также: Бурджалов Э.Н. Указ. соч. С. 159.
[70] Зензинов В.М. Указ. соч. 110; Донесение начальника Петроградского охранного отделения в МВД о событиях в Петроградской городской думе 25 февраля 1917 г.; Донесение Петроградского охранного отделения в МВД о заседании Петербургского комитета РСДРП(б). 25 февраля 1917 г.; Донесение начальника Петроградского охранного отделения в МВД о событиях в столице. 26 февраля 1917 г. // Февральская революция 1917 г. … С. 51, 53, 54, 55, 56, 58, 60.
[71] Маклаков В.А. Канун революции. // Новый журнал. 1946. Кн. 14. С. 312; Философов Д.В. Дневник. Публ. Б.И. Колоницкого. // Звезда. 1992. № 1. С. 195.
[72] Иорданский Н.И. Указ. соч. С. 170, 171; Оболенский А.В. Указ. соч. С. 102; Коковцов В.Н. Из моего прошлого. Воспоминания 1903 – 1919 гг. В 2-х тт. М., 1992. Т. 2. С. 341; Васильчикова Л.Л. Указ. соч. С. 354, 365; Хереш Э. Указ. соч. С. 236; Николаев А.Б. Революция и власть. IV Государственная дума 27 февраля-3 марта 1917 г. СПб., 2005. С. 174; Керенский А.Ф. Указ. соч. С. 28.
[73] Новорусский М.В. Указ. соч. С. 30; Показания А.И. Гучкова… С. 262, 263; Иорданский Н.И. Указ. соч. С. 169; Беннигсен Э.П. Первые дни Февральской революции. // Возрождение. 1954. Тетр. 33. С. 120; Тыркова А.В. Петроградский дневник. Публ. М.Ю. Сорокиной. // Звенья. 1992. Вып. 2. С. 327; Керенский А.Ф. Указ. соч. С. 10; «Протокол событий» Февральской революции… С. 112; Из следственных дел Н.В. Некрасова… С. 20; Донесения Л.К. Куманина… // Вопросы истории. 2000. № 6. С. 30, 31.
[74] Мстиславский С.Д. Пять дней. Начало и конец Февральской революции. М., 1922. С. 13; Новорусский М.В. Указ. соч. С. 29; Александров П.П. От Февраля к Октябрю. // В огне революционных боев (Районы Петрограда в двух революциях 1917 г.). Сб. воспоминаний старых большевиков-питерцев. М., 1971. С. 53; Николаевский Б.И. Меньшевики в первые дни революции. // Меньшевики. Сост. Ю.Г. Фельштинский. Benson, 1988. С. 55; Оболенский В.А. Моя жизнь. Мои современники. Paris, 1988. С. 514; Гарви П.А. Указ. соч. С. 12 – 13; Суханов Н.Н. Указ. соч. С. 76; Шляпников А.Г. Указ. соч. С. 126, 127; Денике Ю.П. Указ. соч. С. 222.
[75] Великие дни российской революции 1917 г. Февраль: 27 и 28-го. Март: 1, 2, 3 и 4-го. Пг., 1917. С. 12; Лукаш И. Преображенцы. Пг., 1917. С. 22, 23; Рафес М.Г. Указ. соч. С. 185, 186; Демкин Д.И. Петроградская городская дума в первые дни смуты. // Русская летопись. 1924. Кн. 6. С. 147; Показания А.И. Гучкова… С. 263, 272, 273; Николай Михайлович Указ. соч. С. 110; Верховский А.И. Указ. соч. С. 212; «Протокол событий» Февральской революции… С. 119, 121, 126; Речь члена Временного комитета Государственной думы П.Н. Милюкова на митинге в Таврическом дворце об образовании Временного правительства. 2 марта 1917 г. // Февральская революция 1917 г. … С. 157; Протокол допроса Ф.И. Балабина. // Тинченко Я.Ю. Голгофа русского офицерства в СССР. 1930 – 1931 гг. М., 2000. С. 317, 318; Керенский А.Ф. Русская революция. 1917. М., 2005. С. 56. См. также: Гараевская И.А. Петр Пальчинский. Биография инженера на фоне войн и революций. М., 1996. С. .
[76] А.А. Бубликов в Москве (беседа). // Утро России. 1917. № 75; Мстиславский С.Д. Указ. соч. С. 13; Савич Н.В. Указ. соч. С. 201; «Протокол событий» Февральской революции… С. 116, 117; Из следственных дел Н.В. Некрасова… С. 20; Керенский А.Ф. Указ. соч. С. 48 – 49.
[77] Великие дни российской революции 1917 г. … С. 5; Новорусский М.В. Указ. соч. С. 30; Рафес М.Г. Указ. соч. С. 185, 186; Оболенский В.А. Указ. соч. С. 515, 516; Гиппиус З.Н. Указ. соч. С. 288. См. также: Николаев А.Б. Революция и власть. IV Государственная дума 27 февраля-3 марта 1917 г. СПб., 2005. С. 172.
[78] ЦВПК – Временному комитету Государственной думы. 1 марта 1917 г. // РГИА, ф. 1278 (Государственная дума), оп. 5, д. 1252, л. 3; Известия Комитета петроградских журналистов. 1917. 2 марта; Великие дни российской революции 1917 г. … С. 17; Коковцов В.Н. Указ. соч. С. 341.
[79] Ганелин Р.Ш. О происхождении февральских революционных событий 1917 г. в Петрограде. // Проблемы всемирной истории. Сб. ст. в честь А.А. Фурсенко. СПб., 2000. С. 173.
[80] Речь военного и морского министра, председателя ЦВПК А.И. Гучкова… С. 17 – 18; Верховский А.И. Указ. соч. С. 227 – 228.
[81] Блок А.А. Собр. соч. в 8-ми тт. Т. 7. Автобиография. 1915. Дневники. 1901 – 1921. М. – Л., 1963. С. 255.
[82] Речь военного и морского министра, председателя ЦВПК А.И. Гучкова… С. 18.
[83] Дякин В.С. Указ. соч. С. 274, 304, 310-311.
[84] Ганелин Р.Ш. Указ. соч. С. 178.
[85] Иорданский Н.И. Указ. соч. С. 171, 172.
Добавить комментарий