Потолов С.И.
Отрадно, что в 2005 году достаточно широко отмечается 100-летие первой русской революции, сыгравшей важную роль в модернизации России, определенной трансформации политического строя от самодержавной к конституционной монархии, обеспечивших в конечном счете значительный экономический прогресс страны накануне первой мировой войны. Замечательный юбилей отмечен представительными международными конференциями, в числе которых и наша, на которую я приехал с другой, очень интересной в Костроме. Юбилею посвящены статьи в исторических журналах, фундаментальная коллективная монография сотрудников московского Института российской истории (под редакцией А. П. Корелина и С. В. Тютюкина).
Чрезвычайно важно отметить, что и на конференциях, и в публикациях последнего времени значительное место занимает личностный фактор, исторические события изображаются не безлико, а через призму человеческих судеб, участников этих событий, принадлежавших к противоборствующим лагерям.
Мое сообщение как раз и посвящено судьбе одного из таких исторических персонажей, без которых трудно представить события начала революционного 1905 г. – священника Георгия Аполлоновича Гапона — руководителя крупнейшей легальной петербургской рабочей организации – «Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. С.-Петербурга», стоявшей у истоков январских событий 1905 г., «Кровавого воскресенья» 9 января, положивших начало первой русской революции.
С другой стороны, трудно найти в истории России столетней давности фигуру более загадочную и трагичную, до сих пор вызывающую ожесточенные споры и порой совершенно противоположные оценки. Активный участник революционных событий 1905 г. – Георгий Гапон – одновременно и герой, и их жертва. Шлейф провокатора, платного агента царского правительства, обвинений, впервые озвученных еще в 1905—1906 гг. и закрепленных в Кратком курсе истории ВКП(б), до сих пор тянется за ним, хотя в последнее время и наметился пересмотр этих во многом несправедливых, не отражающих реальные факты и события суждений.
Беда современных публикаторов, некоторых историков и даже видных политиков, злоупотребляющих стереотипами о провокаторстве Гапона, «гапоновщине» — в отсутствии у них новых документальных материалов, непонимании, что в отрыве от рабочей среды, массовой психологии той поры рассматривать изолированно деятельность Гапона в 1905 г. по меньшей мере бесперспективно. Даже недавно (в 1996 г.) изданная РОССПЭН’ом книга И. Н. Ксенофонтова «Георгий Гапон: вымысел и правда» не содержит новых документов и архивных материалов и грешит многими неточностями и искажениями, нерасшифрованностью отдельных персонажей, цитируемых авторов и т. п. В настоящее время нами подготовлена к изданию большая документальная книга «Загадка одной судьбы (Георгий Гапон в общественном движении России в начале XX в.)», содержащая много новых документов, обнаруженных не только в наших архивах, музеях и библиотеках, но и в таких крупнейших центрах хранения российских материалов, важных документов о русской эмиграции (а пребывание Г. Гапона за рубежом в 1905—начале 1906 гг. – важная страница в его биографии) как Гуверовский архив войны и революции при Стэнфордском университете, Архив Колумбийского университета, Библиотека Конгресса США и ее рукописные фонды (все – США), Национальный архив, Архив МИД’а, Архив префектуры полиции в Париже (Франция), Архив Международного Института социальной истории в Амстердаме (Нидерланды), Национальный архив Финляндии и Славянская библиотека в Хельсинки, библиотеки в Бохуме (Рурский университет) и Берлине (Германия). На основании этих материалов и строится настоящий доклад, противопоставляющий (в краткой тезисной форме) реальные факты из биографии Г. Гапона мифическим измышлениям и тенденциозной интерпретации его деятельности.
Миф первый. Георгий Гапон – платный агент петербургского охранного отделения, создавший на деньги охранки и ее руководителя С. В. Зубатова свою организацию. На самом деле все обстояло далеко не так, а гораздо сложнее.
Георгий Гапон еще с конца 1890-х годов, будучи уже студентом Петербургской Духовной академии, увлекался проповедями среди петербургских рабочих, завоевав у них серьезный авторитет и большую популярность. Именно эти обстоятельства обратили на него внимание инициатора политики «полицейского социализма» С. В. Зубатова после его перевода в 1902 г. из Москвы, где он возглавлял крупнейшее в стране охранное отделение и патронировал крупную рабочую организацию («зубатовскую») «Общество взаимного вспомоществования рабочих механического производства», в Петербург руководителем Особого отдела Департамента полиции.
Но сам Гапон никогда не скрывал от своих товарищей-рабочих и позднее подробно описал в своих «Воспоминаниях» сам факт знакомства с Зубатовым и даже получение от него, хоть и нерегулярно, определенных денежных сумм. Однако, зная хорошо психологию основной массы петербургских рабочих, слушателей его проповедей, их подозрительное и определенно отрицательное отношение к полиции, Гапон, создавая с осени 1903 г. свою организацию, постарался учесть в общем неудачный опыт зубатовщины и ограничить связи с полицией и правительственными органами, придать организации формально независимый характер, что сам отец «полицейского социализма» С. В. Зубатов, уже будучи в это время в отставке, откровенно осуждал. С другой стороны, зная об отрицательном отношении со стороны Министерства финансов и предпринимателей к социальным экспериментам Зубатова, Гапон стремился всячески ограничить рамки деятельности своей организации – «Собрания русских фабрично-заводских рабочих С.-Петербурга» проведением чтений религиозно-нравственного характера, музыкальных вечеров, организацией чайных, касс взаимопомощи и т. п. Необходимо при этом учитывать, что до революции 1905—07 гг. рабочие России были лишены права на создание своих профессиональных организаций, свободы стачек, какого-либо представительства даже в органах местного самоуправления.
Вначале гапоновское «Собрание» было вполне лояльной монархической организацией и мало чем отличалось от зубатовских «Союзов» и в этом качестве не пользовалось особой популярностью среди петербургских рабочих. Стремясь к ее расширению и активизации деятельности, Гапон с конца 1903 г. привлекает к руководству «Собранием» авторитетных и имевших прочные связи и опыт пропагандистской работы в пролетарской среде рабочих-активистов, многие из которых в прошлом были участниками рабочих и социал-демократических кружков (супруги А. Е. и В. М. Карелины, И. М. Харитонов, В. А. Князев, Д. В. Кузин и др.). Они постепенно начинают играть ведущую роль в «Собрании» и в руководящем им кружке ответственных лиц, требуя решительной активизации организации в деле защиты экономических и политических прав петербургских рабочих, прекращения сотрудничества с властями и полицейскими органами. И Гапон вынужден был уступать этим требованиям. Из организации были изгнаны откровенные зубатовцы, по настоянию и при участии этих рабочих-активистов на конспиративных совещаниях в марте 1904 г. была выработана широкая демократическая программа с требованиями коренного улучшения положения рабочих и всего народа, политических свобод, демократического преобразования русского общества, позднее вошедшими в петицию, с которой петербургские рабочие направятся 9 января 1905 г. к Зимнему дворцу – к царю.
По своим убеждениям Карелин и его единомышленники были типичными тред-юнионистами, сторонниками легального профессионального движения – на этой почве и произошло их сближение с Гапоном, — не свободными, как большинство рабочих того времени, от царистских иллюзий, поскольку именно на царя возлагались основные надежды в деле осуществления указанных преобразований. Но это был, конечно, большой шаг вперед от прежнего религиозно-утопического прожектерства Гапона и зубатовского охранительства, не допускавшего, как известно, какого-либо ограничения царской власти. С другой стороны, принятием инспирированной программы руководящего ядра организации Гапон связывал себе руки и вынужден был ограничить связи с полицией и правительственными органами, следовать этим курсом, всячески маскируя и скрывая его от властей и полиции.
Детально включившись с весны 1904 г. в работу «Собрания», Карелин со своими товарищами много сделали для расширения его рядов и активизации деятельности. Особенно массовый приток новых членов происходит в последние месяцы 1904 г., когда их общее число достигает к концу декабря 10 тысяч членов, сосредоточенных в 11 районных отделах, а в начале января 1905 г. в сходках в отделах «Собрания» участвуют уже десятки тысяч рабочих и членов их семей. Основную массу участников гапоновской организации составляли низшие, политически наиболее отсталые, не затронутые революционной пропагандой и обычно стоявшие в стороне от рабочего движения слои питерского пролетариата, женщины (работу с ними возглавляла В. М. Карелина), которых в «Собрание» привлекала не только возможность культурно провести свой досуг, пополнить скудные знания, но и свободно, в легальных условиях обсудить на рабочих собраниях свои насущные нужды; и то, что они были приведены в движение, было немалым достижением. Уже с лета 1904 г. в отсутствие Гапона, уехавшего на родину (в село Беляки Полтавской губернии), налаживается чтение лекций, в том числе и на особенно интересовавшие рабочих экономические и правовые темы, при обсуждении которых Карелин и другие наиболее развитые и сознательные рабочие в осторожной форме вели, в сущности, оппозиционную существующему строю пропаганду.
Решающее влияние на гапоновскую организацию оказала сама обстановка в стране, быстрое нарастание во второй половине 1904 г. общественно-политического кризиса. Поражения царизма в русско-японской войне, прогрессировавшее ухудшение положения народных масс вызвали рост всеобщего недовольства, оживление оппозиционного движения либеральной части русского общества. Самодержавие вынуждено было лавировать. Наступает период «весны» П. Д. Святополк-Мирского, возглавившего Министерство внутренних дел после убийства 15 июля 1904 г. эсерами В. К. Плеве. На своих съездах и на организованных осенью и в конце 1904 г. публичных собраниях и банкетах либералы требуют проведения конституционных реформ. И в гапоновских отделах на собраниях их членов все чаще и чаще обсуждению подвергаются животрепещущие вопросы современной политической жизни. Происходит определенное полевение гапоновской организации, которое в общем проглядели власти, да и немногочисленные группы петербургских социал-демократов и эсеров, упорно игнорировавших «Собрание» как зубатовское. Это был необратимый процесс, с которым ничего не могли сделать ни Гапон, ни его отдельные единомышленники. Более того, чтобы не утратить контроль над организацией, теперь уже они вынуждены были приспосабливаться к этому процессу, подстраиваться к стремительно революционизирующейся рабочей массе.
В конце 1904 г. налаживаются контакты «Собрания» с интеллигенцией, либералами и даже партийными активистами, которые привлекаются в качестве лекторов и пропагандистов. Среди рядовых членов организации усиливаются требования выступить со своими требованиями, включиться в петиционную кампанию. Эти стихийные, исходящие снизу оппозиционные самодержавному режиму настроения рядовых рабочих наглядно опровергают второй миф, канонизированный в 1938 г. в сталинском Кратком курсе истории ВКП(б) о провокационном плане попа Гапона помочь царской охранке и, организовав шествие рабочих к Зимнему дворцу для подачи петиции царю, «вызвать расстрел рабочих и в крови потопить рабочее движение» (С. 35). В последнее время к этим утверждениям добавляются не подтвержденные достоверными документами домыслы того же порядка о японских деньгах в организации рабочего выступления 9 января, о провокационных встречах из рядов демократов и т. п.
На самом деле Гапон на встречах с либералами в ноябре 1904 г. выступал против немедленной подачи рабочей петиции, приурочив эту акцию к очередной годовщине отмены крепостного права, т. е. 19 февраля 1905 г. или к новым поражениям в русско-японской войне. Против этой затяжки возражали многие активисты организации. В дальнейшем события развивались стремительно и абсолютно стихийно.
Увольнение в декабре 1904 г. нескольких рабочих Путиловского завода, членов гапоновского «Собрания» было той искрой, которая разожгла революционный пожар. 27 декабря на собрании уполномоченных от всех 11 Отделов гапоновского «Собрания» (свыше 300 человек), куда впервые были приглашены и представители революционных партий, социал-демократов и эсеров, было принято важное решение выдвинуть ряд требований экономического и политического характера и, в случае их неудовлетворения, начать забастовку. Гапон сначала возражал против немедленного выступления. Ему ответил А. Е. Карелин: «Товарищи! Нас называют зубатовцами. Но зубатовцы оправдали себя тем движением, что было от них в Одессе, а мы оправдаем себя подачей петиции». Мои слова и были как будто последней каплей. Гапон сказал: «Хотите сорвать ставку, ну, срывайте!» и голосовал за выступление. Это и решило дело, так как большинство голосовало за Гапоном» (Здесь и далее см. примеч.: Карелин А. Е. С. 11).
Ход дальнейших событий в столице, развивавшихся стремительно, хорошо известен. Стачка солидарности на Путиловском заводе, начавшаяся 3 декабря, стремительно переросла во всеобщую, городскую. И только 6 января Гапон согласился с идеей идти к царю с петицией. И в следующие несколько январских дней во время поистине всенародного обсуждения текста петиции в значительной мере восстанавливается духовное единство рабочих и радикальной, демократической интеллигенции, результатом чего явился удивительный сплав рабочих, социал-демократических и общедемократических, конституционных требований (чего стоили только требования политических свобод, народного представительства и созыва Учредительного собрания) в петиции, с которой рабочие утром в воскресенье 9 января 1905 г. направятся к Зимнему. Растерявшиеся окончательно царские власти расстреляли безоружных петербургских рабочих. О том, что это была мирная демонстрация, когда рабочие шли с пролетарских окраин с хоругвями, в праздничной одежде, свидетельствовали собранные после этих событий анкетные сведения, доклад присяжных поверенных, восстанавливающие события детально и едва ли не поминутно. Погибли и ранены были не только сотни рабочих и членов их семей и среди них даже полицейские чины, шедшие во главе рабочих колонн. Кровавое преступление самодержавия окончательно развеяло царистские иллюзии. В России началась революция.
Г. Гапон чудом спасся и был переправлен за границу. Здесь лишенный Синодом священнического сана, он развил бурную деятельность, сотрудничая с революционными партиями, выступая с многочисленными воззваниями и призывами к борьбе с царским режимом. И это опровергает другие мифы о возобновлении его контактов с полицейской агентурой (в частности, с соратником Зубатова Е. П. Медниковым в Париже – (факт, не подтверждаемый материалами филерской слежки за Гапоном парижской префектуры полиции, – из его обширного досье, выявленного нами в этом полицейском архиве Франции), .о его распутном поведении, игре в рулетку и т. п. Но за всеми этими домыслами явно проглядывается деятельность русской заграничной полицейской сети, направленная на дискредитацию взбунтовавшегося попа.
Между тем простой перечень дел и событий, связанных с Гапоном его эмигрантского периода, поистине впечатляет. Когда он в конце января 1905 г. появился в Женеве, проехав нелегально без паспорта и знания языков пол-Европы, он сразу стал героем дня и не только среди русских эмигрантов (а Женева была их своеобразной «Меккой»), но и всей Европы. Гапона радушно встречали и привечали лидеры русских политических партий, в числе которых были Г. В. Плеханов, В. И. Ленин, эсеры и бундовцы, виднейшие европейские деятели. Не очень искушенный в политических хитросплетениях эмигрантской среды, Гапон объявляет себя социал-демократом, затем вступает в эсеровскую партию. Он предпринимает наивную попытку сплотить все революционные эмигрантские организации и собирает под своим председательством в конце марта (2—8 апреля нов. стиля) объединительную конференцию, обращается с ультрареволюционными воззваниями к русскому обществу. Из этой затеи тогда ничего не вышло, слишком значительными были идейные разногласия в русской эмиграции, к тому же небеспочвенными были сведения о финансировании конференции японцами (через финского политического деятеля К. Зиллиакуса).
Разочарованный этим Гапон к лету 1905 г. постепенно отходит от сотрудничества с русскими партиями и возвращается к своей давней идее – созданию общероссийской, независимой от политических партий рабочей организации на базе своего «Собрания», которое после 9 января было запрещено, а ряд его руководителей-рабочих арестованы. Гапоном были разработаны документы предлагаемого Всероссийского Союза рабочих. Основополагающим из них было воззвание «Рабочему народу городов и деревень от “Российского Рабочего Союза”» за подписью Центральной группы Российского Рабочего Союза, составленное в Петербурге гапоновскими рабочими и переправленное Гапону с председателем Невского отдела «Собрания» Николаем Петровым. В нем утверждалось, что социалистические партии «оказались бессильными взять в свои руки руководство массами» и теперь группа рабочих различных районов Петербурга «решила организовать сначала питерских рабочих, а затем, по мере возможности, и провинциальных рабочих и крестьян в Российский Рабочий и Крестьянский Союз». Организация провозглашалась сугубо рабочей со своей программой, чтобы «организация пролетариата в Рабочую партию велась бы снизу самим пролетариатом, а не сверху, оторванными от жизни интеллигентами». Повторялись программные требования, содержавшиеся в петиции 9 января 1905 г., которые должно было выполнить Временное правительство или созванное им Учредительное собрание (см. Потолов С.И. – 2. С. 98-100). Представителем Союза был избран Г. Гапон. Деньги на создание Рабочей организации Гапон добыл литературным трудом, выполняя срочный заказ на подготовку собственной автобиографии, которая была заказана ему для публикации в иллюстрированных журналах, а затем и отдельной книгой на английском и французском языках. Для этого он в середине мая переехал на два месяца в Лондон, где поселился вместе со своей гражданской женой А. Уздалевой (она к этому времени приехала из России и до его последних дней постоянно находилась с ним – это ответ на обвинения Гапона в распутной жизни) в семье известного журналиста, русского эмигранта, редактора эсеровского журнала «Free Russia» Д. Соскиса (его имя удалось расшифровать в 1997 г), которому Гапон диктовал свои воспоминания и который, видимо, затем редактировал их окончательный текст. В это же время Гапоном был написан текст небольшой брошюры с осуждением еврейских погромов (см. Потолов С.И. – 3. С. 329-342; 4. С. 231-245). Весь этот литературный труд имел не только политическую и финансовую стороны, но и, в частности, воспоминания представляли важный источник по истории рабочих Петербурга, событий 9 января 1905 г.
Надо заметить, летом—осенью 1905 г. Гапон по-прежнему пользовался в эмигрантских и общественных кругах Европы огромным авторитетом именно как глава крупной рабочей организации. П. Б. Струве, встречавшийся с Гапоном, писал 16 июля 1905 г. известному публицисту и общественному деятелю С. Н. Прокоповичу, который вместе со своей женой Е. Д. Кусковой были давними сторонниками создания самостоятельных рабочих организаций тред-юнионистского толка и готовили создание рабочей группы при «Союзе освобождения» (центральным органом которого – журналом «Освобождение» как раз руководил Струве), что ему «… следует, не теряя времени, приехать заграницу для переговоров и соглашения с Гапоном и основания совместно с ним рабочей партии и начертания плана кампании. Это станет крупным делом и его нужно как можно скорее подвинуть вперед. Дабы наперед устранить упреки в том, что этот план ставит пролетариат на запятки «буржуазии», я заявил, что буду лишь посредником между Гапоном и Вами, так как я слишком связан с конституционно-демократической партией, с “Союзом освобождения”. Но, конечно, одной из задач новой рабочей партии должна быть по существу координация ее действий с освободительным движением в борьбе за конституцию. Этим будут реально усилены новые элементы в конституционном движении и достигнуты реальные результаты. В отношении вышесказанного прибавлю, что Гапон вновь в Петербурге организовал своих рабочих в особую группу (она на днях будет объявлена), и дело это, по его словам, идет очень успешно. Повторяю, Ваше свидание для переговоров теперь безусловно необходимо для задуманного Вами дела» (Потолов С.И. – 2. С. 105).
Между тем намерения Гапона и помогавшего ему в оформлении документов будущей рабочей организации Д. Соскиса, который стремился быть редактором ее будущей газеты, вызвали отрицательное отношение руководства эсеровской партии, в частности М. Р. Гоца, который в ряде писем Н. В. Чайковскому в Лондон представил эти действия как раскольнические и даже авантюристические, идущие вразрез с основополагающими эсеровскими принципами. В конце концов дело завершилось разрывом с партией и Гапона, и Соскиса. За поддержкой, в том числе и материальной, Гапон летом 1905 г. обращался к А. М. Горькому, а в конце сентября 1905 г. предлагает свое сотрудничество большевикам (см. его письмо в ЦК РСДРП от 12 октября нов. стиля 1905 г.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 564. Л. 1—2). Особых успехов на этом пути у Гапона не было. События в России развивались стремительно, а рабочее движение приобретало все более революционный характер, сыграв решающую роль во всероссийский политической стачке в октябре 1905 г. и декабрьских вооруженных восстаниях.
Сам Гапон, после неудачи с транспортировкой оружия через Финляндию (на пароходе «Джон Графтон», севшем на мель в финляндских шхерах) и Манифеста 17 октября 1905 г. стремится к возвращению в Россию и легализации своего «Собрания». С этой целью он через посредников вступает в переговоры с председателем Совета министров С. Ю. Витте, пытается, по старой памяти, заручиться поддержкой МВД во главе с П. Н. Дурново и чинов Департамента полиции и столичного охранного отделения. Финал всех этих попыток был, как известно, трагический: обвиненный (в общем неосновательно) в провокаторстве, Гапон гибнет от рук эсеровских боевиков (за этим убийством стоит зловещая фигура истинного провокатора Евро Азефа). Не вдаваясь в подробности, отметим, что с лета 1905 г. Гапон разочаровывается и теряет веру в успехе вооруженной борьбы, а уступки, сделанные самодержавием в Манифесте 17 октября 1905 г., лишь укрепляют его веру в преимуществе мирного профсоюзного движения перед вооруженной борьбой, которую он осуждает в своих письмах декабря 1905 – января 1906 г. Но для царского режима он был слишком одиозной фигурой (после прежних проклятий в адрес царя и его министров). Трагедия Гапона была в том, что он оказался ненужным ни режиму, ни революционному рабочему движению, создавшему Советы рабочих депутатов, а профсоюзы были еще в стадии становления. Что касается обвинений Гапона в предательстве, то они основаны лишь на воспоминаниях П. М. Рутенберга, который оправдывал ими свое участие в убийстве Гапона, которое не поддержали даже руководители эсеровской партии и гневно осудили гапоновские рабочие.
Г. Гапон никогда не значился в агентурных списках и карточках Департамента полиции (до 1905 г. он и не мог быть полицейским сотрудником, как священник). Никогда и никого он не выдавал, что не делало его менее сложной и неоднозначной фигурой в русском освободительном движении. Но это лишний раз подтверждает необходимость в целях преодоления неоправданного мифотворчества исследовать его деятельность, с привлечением всей совокупности известных и главное – новых источников и фактов, их публикации.
В докладе использованы последние публикации автора, выступления на международных научных конференциях: Потолов С. И. 1) Петербургские рабочие и интеллигенция накануне революции 1905—1907 гг. «Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. С.-Петербурга» // Рабочие и интеллигенция России в эпоху реформ и революции 1861—февраль 1917. СПб., 1997. С. 530—541; 2) Георгий Гапон и либералы (новые документы) // Россия в XIX—XX вв. Сб. статей к 70-летию Р. Ш. Ганелина. СПб., 1998. С. 96—105; 3) Загадка «Д. С.». История одного поиска // История глазами историка. Межвузовский сборник научных трудов, посвященный 70-летию Е. Р. Ольховского. СПб.-Пушкин, 2002. С. 329—342; 4) Георгий Гапон против еврейских погромов // Петербургская историческая школа. Альманах. Третий год выпуска памяти Е. Р. Ольховского. СПб., 2004. С. 231—245, и др.
См. также: Айнзафкт С. Зубатовщина и гапоновщина. М., 1923; Шустер У. А. Петербургские рабочие в 1905—1907 гг. Л., 1976. С, 54—74; Зырянов П. Н. Православная церковь в борьбе с революцией 1905—1907 гг. Л., 1984. С. 41—51; Кавторин Вл. Первый шаг к катастрофе. Л., 1992; Sablinsky W. The Road to Bloody Sunday. Princeton; N. Y., 1976; Surh. 1905 in St. Petersburg. Labor, Societe and Revolution. Stanford, 1989; Книш Зиновiй. Пiп Гапон. Торонто, 1977; См. также воспоминания самого Г. А. Гапона (История моей жизни. Л., 1925) и активных участников его организации (Варнашев Н. От начала и до конца гапоновской организации // Историко-революционный сборник. Вып. 1. Л., 1924. С. 177—208; Карелин А. Е. 9 января и Г. А. Гапон // Красная летопись. 1924, № 1. С. 106—116; Павлов И. Из воспоминаний о «Рабочем союзе» и священнике Гапоне// Минувшие годы. 1908, № 3—4.
С. И. Потолов, кандидат исторических наук, ст. научный сотрудник
СПб. Института истории РАН, лауреат Государственной премии СССР
Добавить комментарий