Т. А. Абросимова
По целому ряду причин проблеме взаимоотношений народных масс и социалистических партий в Октябрьской революции, как в советское, так и в постсоветское время, уделялось крайне незначительное внимание. Вместе с тем народ и партии в 1917 году существовали не отдельно друг от друга, а были тесно взаимосвязаны.
Известно, подлинная революция не может произойти без участия народа. Народ – рабочие, крестьяне, солдаты, стали основной движущей силой революции. Интеллигенция, так сложилось исторически, была дистанцирована от народа. Одновременно она всегда противостояла власти и генерировала инакомыслие. Рабочие имели чрезвычайно пестрый состав: выходцы из деревни, беженцы, эвакуированные, процент квалифицированных рабочих был относительно не велик. Рабочие отличались наибольшей сознательностью, организованностью, революционностью и именно они стали ведущей передовой силой общественной жизни России. Авторитет рабочих был особенно велик, т.к. они выражали общенациональные потребности и интересы масс. На рабочих делали основную ставку социалистические партии.
Самым многочисленным классом являлось крестьянство. Крестьянство проявило достаточно высокую активность, которая сказалась прежде всего в их борьбе против помещиков. По выражению одного из лидеров левых эсеров Б. Д. Камкова – это пехота революции, без которой революция должна погибнуть [1].
Наиболее активными в революции оказались солдаты. Они сумели к середине марта численно превзойти даже рабочих в Петроградском Совете[2]. Солдатами были, в основном, выходцы из деревни, оторванные от земли, переодетые в шинели, им совсем не хотелось идти под пули. Они устали от войны, из которой, по общему мнению, выросла Октябрьская революция. Солдаты стали социально-промежуточным слоем, со своей «особой» манерой поведения.
Народное массовое движение обычно стихийно и спонтанно. Массы идут на революцию побуждаемые не отвлеченными идеалами, а прежде всего своими экономическими нуждами. Неудовлетворенное стремление к социальной справедливости и равенству послужило мощным стимулом к новой революции. Всегда есть силы, которые хотят направить это движение в определенное русло. В роли сил, претендующих на руководство народом в 1917 году, активно выступили политические партии. Говоря о политических партиях в России необходимо исходить из того, что все они находились во взаимосвязи и взаимовлиянии, их лидеры читали одну и ту же литературу, все они действовали в определенной политической атмосфере и работали с одной и той же аудиторией. После февраля сами партии еще только стали возрождаться, а часть создаваться вновь. Все социалистические партии до февраля находились на нелегальном положении. Это, прежде всего, социал-демократы (меньшевики и большевики), социалисты-революционеры, союз эсеров-максималистов, анархистов и другие. Большевикам и эсерам, в отличии от меньшевиков и трудовиков, пришлось особенно трудно. Они не имели ни легальных представительств, ни печатных органов. Практически все нужно было начинать сначала. Переход от царской власти к демократической в 1917 году оказался достаточно внезапен. Самодержавие разрушилось мгновенно. В некоторой степени часть государственной власти взяли на себя вновь создаваемые массовые организации трудящихся. Естественно, политические партии боролись за лидерство в этих организациях, понимая, что таким путем они могут влиять на народные массы.
По образу Петроградского Совета стали создаваться Советы по всей стране. Советы были многопартийными, кандидатов выбирали партийные комитеты партий, действующих на предприятиях. До июля 1917 года в Советах преобладали популярные в то время меньшевики. В легальных организациях, как известно, меньшевики всегда были фаворитами. А в тот момент безграничной легальности и эйфории, владевшей массами, взгляды меньшевиков идеально соответствовали их революционно-оборонческим настроениям. Непосредственно на производстве создание фабрично-заводских комитетов и профсоюзов позволяло рабочим решать экономические и социальные вопросы. Только в марте-апреле 1917г. образовалось около 2 тыс.профсоюзов, объединивших 1,5 млн. членов.[3] Вестник профессиональных союзов – печатный орган профсоюзов Петрограда – отмечал в то время: « нет мастерской, фабрики, нет профессии, где не наблюдалась бы тяга к объединению»[4] Фабзавкомы также избирались партийным списком на пропорциональной основе, вскоре они стали осуществлять рабочий контроль на предприятиях. Профсоюзы строились по профессиональному признаку. Практически на протяжении 1917 года руководство большинством профсоюзов принадлежало меньшевикам и эсерам. Ожесточенная схватка за руководство профсоюзным движением ощущалась на протяжении всего 1917г., особенно остро она развернулась на III Всероссийской конференции профсоюзов, которая проходила с 21 по 28 июня. 90 городов России, 967 союзов и 51 ЦБПС послали на конференцию своих делегатов. Меньшевики и эсеры, входившие в организационный комитет, приложили максимум усилий, чтобы обеспечить на ней свое влияние. Им это удалось. В итоге конференция избрала центр профессионального движения — временный Всероссийский центральный совет профессиональных союзов (ВЦСПС) . Из 35 человек, входивших в него, большевиков было всего 11. Вместе с тем в последние два месяца накануне октября часть профсоюзов перешла под большевистское руководство. Значительно усилился большевистский состав в Петроградском совете профсоюзов. Большевики получили 14 мест из 21. Как отмечалось на заседании Петроградского совета профсоюзов 25 сентября, все выступления совета, его заседания стали готовиться при непосредственном участии членов ПК РСДРП(б). Совет обычно извещал Петербургский комитет о дне заседания и просил делегировать представителя для его подготовки и проведения[5] Меньшевистская газета Вперед 8 сентября 1917 г.писала: « Усиление большевистского влияния в рабочей среде бесспорно». Профсоюзы приняли активное участие в практической подготовке восстания. Но у руководства ряда профсоюзов и после Октября продолжали оставаться меньшевики и эсеры. В отличие от профсоюзов , фабрично-заводские комитеты уже при своем образовании в значительной степени были завоеваны большевиками. Среди них завкомы Военно-подковного, Франко-русского , Сестрорецкого заводов , авиационных заводов Слюсаренко и Щетинина, металлообрабатывающих Феникса, Барановского, Лесснера и т.д.[6] В тоже время меньшевики получили большинство мандатов в рабочем комитете главных мастерских северо-западных железных дорог. Эсеры имели большинство в совете старост завода Р.Круг, в рабочем комитете завода динамомашин Сименс и Шуккерт, меньшевики на заводах Гейслер и Атлас.[7] Причем влияние на рабочие массы постоянно менялось и бесспорно зависело от важнейших событий политической жизни революционной России. К примеру, на заводах Атлас и Р.Круг большевики уже к концу марта добились значительного представительства в рабочих комитетах, после июльских событий они опять стали эсеро-меньшевистскими и большевистскими — после корниловщины.[8]
Большевики осуществляли политическое руководство созданными отрядами Красной гвардии. Самостоятельными общественно-политическими организациями стали войсковые и флотские комитеты. Исходя из того, что солдаты большей частью были из крестьян, партия эсеров в них главенствовала безраздельно. Многочисленными были эсеровские организации в Гельсинфорсе, Ревеле- основных базах балтийского флота. В Кронштадте в марте –апреле 1917г. насчитывалось 5 тысяч эсеров.[9] «Во флоте было полное засилье эсеров — вспоминал балтийский матрос Г. Королев,- Партия разбухала, как тело утопленника, от наплыва новых членов. Шли, что называется и стар и млад! –матрос, боцман, офицер…»[10]. В марте 1917г. в Риге был открыт эсеровский клуб «Земля и Воля» и в него сразу же записалось 4 тысячи солдат и офицеров 12-й армии[11].
Эсеровские организации значительно превосходили организации меньшевиков и большевиков в армии и флоте по числу членов[12]. В эсеровскую партию стали вступать офицеры, рассчитывавшие на определенную выгоду из пребывания в правительственной партии. « Быть с — р стало модным увлечением , — справедливо отмечала газета Новая жизнь.- Исповедовать лозунги партии Керенского и Чернова- значит очистить себе поле для новой партии»[13]. Имелись факты , когда даже генералы изъявляли желание записаться в эсеровскую партию, надеясь, что военный министр-эсер это оценит.[14]На июньской конференции военных организаций, проведенной социалистами – революционерами в Петрограде, была избрана специальная военная комиссия при Петроградском комитете партии эсеров. Рекомендовалось образовать военные комиссии и при районных комитетах эсеровской партии[15]
Меньшевики также стремились усилить свое влияние в армии. В июне они создали при ОК специальное бюро для организации и руководства военными организациями. Меньшевистские организации в армии насчитывали около 23 тысяч членов.[16]
Массовые организации служили политическим партиям площадкой для проведения своих идей в жизнь. Так, на майской конференции меньшевиков подчеркивалась необходимость усиления внимания к массовым не партийным организациям [17]. Вопросы работы с массовыми организациями неоднократно ставились на заседаниях Петербургского комитета большевиков [18]. Представители городских и районных комитетов одновременно входили в другие массовые организации Это происходило от нехватки кадров, но помогало в работе. Постоянное нахождение в массах делало возможной обратную связь с ними, позволяло улавливать малейшие оттенки в изменении их настроений. Проникновение в массы, стремление вызвать их интерес и привлечь на свою сторону, это была первоочередная задача всех партий. Партийные агитаторы были на улицах, на фабриках и заводах, в воинских частях. Митинговая демократия захлёстывала страну. Агитаторы имели определенные установки и получали директивы от партийных лидеров своих партий [19]. Петроградский Совет пытался поставить под контроль выступления агитаторов, выдавая специальные мандаты от Исполкома Совета [20]. Но практически это не удалось осуществить. Партийные комитеты выступили против такого решения. Петербургский комитет большевиков 10 марта принял следующую резолюцию: «ПК, заслушав одно из постановлений Исполкома СР и СД, напечатанное в №6 «Известий» об ораторах, не возражая против принципа контроля за выступлениями агитаторов, организаторов и пропагандистов, постановил довести до сведения Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, что Петербургский комитет, являясь руководящей организацией петербургского пролетариата и революционной демократии, посылает своих организаторов и пропагандистов с удостоверениями от его имени в тех случаях, когда он находит для себя нужным» [21]. Этих позиций придерживались и другие партийные комитеты. Было, неважно, кем организован митинг, на него приезжали агитаторы от разных партий [22]. На таких митингах народ не только слушал, но, что особенно ценно, говорил сам и задавал самые неожиданные вопросы. «Если у меня два пальто – то у меня одно отберешь?» — спросили выступающего Славина. Он ответил: «Если у тебя два пальто, то держи их, а если будет лишнее, то отберём» [23].
В 1917 году было много талантливых популярных ораторов: меньшевики – И.Г. Церетели, Ф.И. Дан, Г.В.Плеханов, Л. Мартов, А.Н. Потресов; эсеры – А.Ф.Керенский, В.М.Чернов, Е.К. Брешковская, Н.Д. Авксентьев, Б.В.Савинков и т.д. У большевиков одним из популярнейших ораторов считался В.Володарский. Все настоятельно требовали прислать именно его на митинг. «Он не спал, как следует ни одной ночи, — вспоминал о нем Грязнов, — тут же подремлет на биллиарде час другой, съест кусок селедки и снова на работу» [24]. Интенсивность работы этих людей была грандиозной. Машину Петербургского комитета РСДРП(б) под номером 40-45 можно было видеть в разных концах города. Хранящийся в архиве специальный «Журнал митингов и собраний» испещрён записями: «оратора вынесли на руках», «лекция имела большой успех» и т.д.
Л.Д. Троцкий так описал общую атмосферу митинга в цирке Модерн: «Каждый квадратный вершок был занят, каждое человеческое тело уплотнено. Никто не курил. Галереи каждую минуту грозили обрушиться от непосильной человеческой тяжести. Воздух, напряженный от дыхания, взрывался криками, особыми страстными воплями цирка Модерн. Вокруг меня и надо мною были плотно прижатые локти, груди, головы. Я говорил как бы из темной пещеры человеческих тел» [25]. Партийные комитеты направляли ораторов и в национальные районы Петрограда. Всего в Петрограде их было пять (латышский, литовский, польский, финский, эстонский). Составляя интегрированную часть многонационального петербургского общества, представители других национальностей практически не ассимилировались в нем, хотя не приходится говорить о какой-то их замкнутости. Пропагандистская работа в этих районах, проводившаяся исключительно на родном языке, выполняла консолидирующую роль. Так, в резолюции Петроградской группы СДП и Л говорилось: «В целях широкой и успешной агитации и пропаганды идей революционной социал-демократии среди широких масс польских рабочих, которым доступен лишь польский язык, и для борьбы с воинствующим польским национализмом Петроградская группа решила оставаться и действовать в виде отдельной группы при Петербургском комитете партии» [26]. Была хорошо поставлена и обратная связь. Представители национальных районов делали обстоятельные доклады на заседаниях Петербургских комитетов партий [27]. Так, на заседании Бюро Организационного Комитета меньшевиков 19 мая 1917 года был заслушан доклад представителя Латышского района, где речь шла о работе в этой организации и об издании еженедельной газеты тиражом 10 тысяч экземпляров[28]. Партиями издавалось огромное количество печатной продукции. Только меньшевики в 1917 году выпускали более 100 газет и журналов [29].
Влияние массированной партийной пропаганды ложилось на благодатную почву. Народ, вовлеченный в политику, но политически неискушенный, после Февральской революции не затруднял себя анализом позиций той или иной партии. «Все хорошо говорили – вспоминал рабочий завода Айваз – все в сущности, много обещали» [30]. Вместе с тем меньшевики и эсеры предлагали более простой путь дальнейшего развития политических событий – сотрудничество с Временным правительством, а не борьба с ним. Рабочие, крестьяне, солдаты, желавшие мирно и без особых хлопот решить свои проблемы, а, главное, получить мир и землю, на первом этапе революции широко поддерживали партии меньшевиков и эсеров. Эти партии выступали своего рода центром: поддерживали Временное правительство, но в то же время искали компромисс с большевиками.
Большевики внушали некоторое недоверие, смущал их недавний призыв к «примиренчеству». Да и слухи о связи Ленина с немцами авторитета не прибавляли. Но если в феврале народ жил ощущением завоёванных демократических свобод и иллюзиями ожидания лучшего будущего, то со временем положение стало меняться.
Общенациональный кризис нарастал. Продолжавшаяся война требовала огромных вложений. Правительство с трудом оплачивало половину необходимых на войну затрат, что фактически означало банкротство государства. Финансовый коллапс привел к всеобъемлющему кризису, развалу производства, транспортной системы, безудержной инфляции. Только сильной власти под силу было справиться с этой ситуацией. Слабость существующей власти была слишком очевидна. Меньшевики и эсеры пытались исправить положение и направить страну по пути реформ. Но они столкнулись с явным нежеланием власти идти на уступки и хоть как-то удовлетворить народные нужды. Умеренные и осторожные в своей тактике в реальной действительности они оказались бессильны изменить ситуацию. Не педалируя, а сознательно притормаживая развитие событий, меньшевики и эсеры не только дискредитировали себя, но и отталкивали массы, жаждавшие быстрых перемен к лучшему. П.Сорокин описывает один из митингов: «Аудитория солдат и рабочих внезапно взорвалась свистом и угрозами лидерам революции. Брешковская и Чайковский были осыпаны эпитетами типа «предатели», «контрреволюционеры» … было ясно … что они воспринимаются уже как реакционеры, отставшие от времени» [31]. Народ устал от политических абстракций, он хотел быстрых и эффективных решений. Люди хотели увидеть хотя бы готовность помочь им, но сталкивались с полным безразличиям к их нуждам. Нараставшее с каждым днем брожение в обществе меняло психологию масс. Если раньше тяжелый физический труд, низкая зарплата, лишения, вызванные войной, рассматривались как неизбежные, то в новых условиях этого никто не хотел терпеть. «Кротость и смиренность – подчеркивал Н.А.Бердяев – перешла в свирепость и разъярённость … Народ, живший иррациональными верованиями и покорный иррациональной судьбе, вдруг почти помешался на рационализации всей жизни» [32]. При всей своей агрессивности подобное поведение носило скорее защитный характер, нужно было элементарно выживать. Эйфория сменилась фрустрацией: сформированные потребности не находили удовлетворения. Поэтому массы проявляли готовность к жесточайшему насилию ради приближения ожидаемого (и не наступившего) улучшения положения. Они желали немедленных радикальных перемен. Росли анархические настроения, а демократические свободы, порой воспринимавшиеся как вседозволенность, использовались своеобразно. Работница Октябрьской фабрики Боканова вспоминала, как они топили своего хозяина за отказ прибавить зарплату: «Мы его вывезли на тачке к Невке у Гренадерского моста, но в последний момент его спасли» [33]. Подобное охлократическое поведение рабочих нарастало с каждым днем. В этих условиях нарастания политической социальной напряженности «начавшееся массовое движение – справедливо отмечает американский исследователь А.Рабинович – нельзя было произвольно обуздать, остановить на полпути или повернуть вспять»[34]. Процесс борьбы народа за удовлетворение своих потребностей стал необратим. Нужны были конкретные действия и лозунги во имя которых массы пожелали бы организоваться и дисциплинироваться, которые отвечали бы их основным жизненным интересам. Незатейливые лозунги большевиков « Мира, земли и
хлеба», « Вся власть Советам!» привлекали народ. Действительно, большевики в этой ситуации избрали наиболее верную тактику. Они проводили свою политику, импровизируя и учитывая настроения и нужды масс, черпая из этого источника наиболее эффективные методы решения возникающих вопросов. Это прекрасно понимали меньшевики и эсеры. «Массы не склонны нас поддерживать – признавал Л.Мартов – и предпочитают от оборонцев переходить прямо к антиподу – большевикам, которые проще и больше дерзают, — словом по своей демократичности больше приемлемы для широких некультурных масс. Ввиду этого … люди, жаждущие немедленного успеха, сплошь и рядом нас покидают и идут к большевикам» [35]. Массы сыграли решающую роль в продвижении большевиков к власти. Народ в кратчайшие сроки прошел свои политические «университеты», прежде всего, учась на собственном опыте повседневной жизни. «Рост революции – отмечалось в «Воззвании областного комитета Армии, флота и рабочих Финляндии» от 13 октября 1917 года – пробуждает угнетенные массы и на собственном опыте учит, кому надо доверять представительство своих истинных интересов и как строить свою жизнь»[36]. Большевики, по образному выражению известного российского историка С.В.Тютюкина, явились лишь «талантливыми аранжировщиками» и умело использовали бурное недовольство самых широких народных масс. Радикально настроенные массы и ультралевые политики –большевики оказались едины в своих устремлениях. Несмотря на все усилия политических партий, их судьбу в конечном итоге решил народ. Именно народ в свободной демократической обстановке обеспечивал или лишал партии своей поддержки.
Большевики, со своей стороны сделавшие всё, чтобы завоевать народные массы, выиграли это соперничество. Успех большевиков в значительной степени объясняется характером партии в 1917 году. Не умоляя роли Ленина и организационного единства большевиков, прежде всего важно подчеркнуть относительно демократическую, децентрализованную структуру и открытый массовый характер партии.
Но важно отметить и другое. Народные массы, которые в большинстве поддерживали большевиков, надеялись на создание представительного социалистического правительства за которое, как они считали, и выступают большевики. Только такое правительство, по их мнению, могло улучшить качество их жизни.
Но большевики, как известно, придя к власти, в дальнейшем воспользовались этой властью безраздельно, не желая ее ни с кем делить.
[1] Дело народа, 1917, 27 октября
[2] Соболев Г.Л. Петроградский гарнизон в борьбе за победу Октября. Л.1985.с.63
[3] См. Массовые организации трудящихся в социалистической революции Л.1988 С.61
[4] Вестник профессиональных союзов в 1917 № 1 с.1
[5] ЦГАИПД,ф.1, оп.1, д.26, л.14
[6] См. Массовые организации в социалистической революции с.77
[7] Там же с.77
[8] ЦГАИПД ф.4000, оп.1 д. 1589, с.2-3
[9] Дело народа, 5 августа 1917г
[10] Ленин и красный флот Л. 1924,с.41
[11] За народ, 1917, №1, с.79
[12] См.Голуб П. Партия, армия и революция. М.1967,с.с. 54, 179
[13] Керженцев В. Эсеровское поветрие. Новая жизнь, 29 июня 1917г.
[14] См.Знамя солдата 17 окт. 1917г.
[15] Дело народа, 1917,21 июня
[16] Миллер В.И. К истории борьбы непролетарских партий за армию в 1917г
.// Непролетарские партии России в годы буржуазно –демократических революций и в период назревания социалистической революции //М.1982 с.248
[17] Меньшевики в 1917 году. т.1, М.1994, СС. 265, 428
[18] Петербургский комитет РСДРП (б) в 1917 году. СПб, 2003, с.с..114, 429
[19] Дингильштедт Ф.Н. Весна пролетарской революции. Красная летопись. 1925, №1(12), с.201
[20] Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917, 5 марта
[21] Петербургский комитет РСДРП(б) в 1917 году. СПб, 2003, сс. 95-96
[22] См.: ЦГАИПД ф.1, оп.1, д.23, л.13 об.14
[23] ЦГАИПД ф.4000, оп.6, д.74, л.8.
[24] ЦГАИПД ф.4000, оп.6, д.85, лл.20-24
[25] Троцкий Л. Моя жизнь, М. 1990, т.2, сс.15-16
[26] Правда, 1917, №31, 13 апреля
[27] См.: Меньшевики в 1917 году. т.1, М. 1994, с.478
[28] Там же.
[29] Там же.
[30] ЦГАИПД СПб, ф.4000, оп.6, д.159, л.23
[31] Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М. 1992, с.283
[32] Бердяев Н.А. Указ. соч. с.102
[33] ЦГАИПД СПб ф.4000, оп.6, д.74, л.24
[34] Рабинович А. Кровавые дни. М. 1992, с.5
[35] РЦХИД ф.342, оп.1, д.51, л.162
[36] Национальный архив Финляндии. Коллекция «Русских военных дел» д.2962, л.27
Добавить комментарий