Путятова Э. Г.
В современном мировом развитии миграции, среди которых, прежде всего, выделяют перемещения рабочей силы, явление практически всеобщее. Они затрагивают целые страны и имеют свои специфические особенности.
Среди проблем требующих специального исследования заслуживает внимания нелегальная эмиграция, которая определяется как незаконный выезд (въезд) на неопределенное время из одной страны в другую не разрешаемый властями одной или обеих стран.[1]
Тем интереснее исследование истории трудовой эмиграции из России в конце Х1Х — начале ХХ вв., когда отъезд из страны становиться массовым, социально важным явлением. За период с 1861 по 1915 гг. в страны Нового Света эмигрировало 3978,9 тыс. человек, что составило 94% выехавших из империи.[2] В начале ХХ в. эмиграционный поток резко усилился и с 1897 по 1916 г. Россию покинуло 3026, 8 тыс. подданных.[3] Переселенческое движение за рубеж охватило широкие слои населения, целые этнические и конфессиональные группы. Часть российских эмигрантов переселялась в страны Северной и Южной Америки.
Непосредственным толчком к началу крестьянской эмиграции стал массовый голод 1891 г. К началу XX в. не было ни одной губернии в России, которая не питала бы эмиграционное движение за счет своих жителей.
Эмиграция, согласно российскому законодательству, не была обеспечена никакими правовыми нормами, государство, оставляя ее без внимания «игнорируя, или лучше сказать, даже не замечая». [4] Законодательство, предусматривало возможность лишь временного оставления родины. Всякое содействие и пропаганда эмиграции попадали под действие уголовного закона, с 1906 г. это положение было смягчено, и наказанию подлежали лишь виновные в распространении заведомо ложных слухов о выгоде от переселения за границу. Для легального выезда за границу из России требовалось лишь одно — заграничный паспорт. Для получения, которого крестьянин должен был получить согласие сельского схода, разрешавшего ему выезд, затем разрешение волостного управления. После завершения этой операции крестьянин должен был пройти еще три инстанции удостоверяющие, что за ним не числится никаких повинностей, ответственности или взыскания и только после этого его прошение попадало в канцелярию губернатора, где, уплатив необходимую сумму, потенциальный эмигрант получал паспорт. С таким количеством бюрократических преград получение паспорта для крестьян, выливалось в 3 — 6 месяцев ожидания, поездок, волокиты и т.д., что вынуждало от 75 до 90% российских эмигрантов переходить границу нелегально и без паспортов.[5]
Вызванная сложностями получения паспортов, а для сезонных рабочих легитимиционными карточками, нелегальная эмиграция получила широкое распространение. Явление это носило полулегальный характер, вынуждая население пренебрегать законами и пользоваться услугами сомнительных личностей.
В это же время в России начинают свою деятельность западноевропейские транспортные компании, занимающиеся вербовкой эмигрантов, с целью получения прибыли от их перевозки. Активно начинают действовать и агенты правительств латиноамериканских стран, которые были заинтересованы в привлечении эмигрантов в свои страны для освоения новых территорий. Результатом этого явилось возникновение различных нелегальных и полулегальных контор по продаже пароходных билетов, а также массы агентов заграничных транспортных компаний или же тайком переводили через границу целые партии эмигрантов. Стоимость паспортов, купленных у агентов увеличивалась минимум на 100%.
Скандалы о коррупции, связанные с торговлей заграничными паспортами, иногда просачивались на страницы газет и журналов.
Широкую известность получил скандал, связанный с коррупцией в паспортном отделе канцелярии Виленского губернатора.[6]
Один из приемов нелегальной наживы, состоял в том, что, взяв с каждого эмигранта двойную, а иногда тройную стоимость паспорта, агент делал так называемый «семейный паспорт». В этот паспорт, зачастую, были вписаны люди совершенно незнакомые и только по возрастным признакам годившиеся друг другу братьями и сестрами, отцами и детьми и т.д.
Тяжело приходилось тем, кто, не имея денег, ехал по поддельным паспортам, или бесплатно, с условием отработать стоимость билета по месту прибытия. Значительная масса уезжавших по «бесплатному билету» отправлялась в Аргентину и Бразилию «По доставке на место работы с такого сорта эмигрантами, — писал Тизенко, — в Южной Америке не церемонятся и заставляют их работать так же, как всякую четвероногую скотину, до “впрягания” в земледельческие плуги включительно. Наши эмигрантские конторы не могут быть не осведомлены в существовании такого способа эмигрирования, но, конечно, из меркантильных расчетов делают вид, что не знают, в какую кабалу перевозят, свои соотечественников». [7]
Как свидетельствовал И. Ребрин, непросто было и тем, кто обладал некоторым капиталом « им устраивается “даровой” проезд до Рио-де-Жанейро. С момента посадки “даровых “ переселенцев на морские пароходы в Гамбурге и Бремене — под видом платы за продовольствие, пристанище, ночлег высасывают у них последние деньги». [8]
В привлечении пассажиров особую роль играло агентство Мисслера, через которое проходило 9/10 славянской эмиграции. За каждого поставляемого пароходной кампании пассажира, агентство получало по 15 марок комиссионных. Валовой доход его определялся приблизительно 1 160 000 марок в год (в стоимости марки 1901 года).[9] Агентство вело деятельную эмиграционную пропаганду, занималось банковскими операциями, переводом денежных средств, пересылаемых поселившимися в Америке славянскими семьями. В Бремене агентство содержало две гостиницы для эмигрантов. Отделения конторы Ф. Мисслера находились и в Буэнос-Айресе. Газета «Русский голос», (издаваемая в Буэнос-Айресе) регулярно помещала объявления, в которых перечислялись всевозможные услуги, осуществляемые конторой: продажа проездных документов, оплата в филиале агентства в конторе в Буэнос-Айресе проездных документов. Агентство предлагало помощь в пересылке денег в Россию. Отделение банка находилось в Баия-Бланка, Кордобе, Мендосе, Санта Фе, Тукуман, Монтевидео. «Пересылать деньги ко мне (в контору — Э. П. ) , для отсылки на родину или для других целей можно по почте, через банки или железнодорожные станции». [10]
В донесении в общество «Русское зерно» А. Хлебников (путешествовавший по Аргентине) писал: «В последнее время, в особенности после неурожая 1911 г., нет ни одного русского парохода, на котором не было бы русских рабочих, приехавших поискать счастья на чужой стороне. Не буду входить в оценку этого явления, на мой взгляд, ненормального, т.к. Россия сама нуждается в молодых энергичных работниках, укажу только на то, что главными причинами дальних отхожих промыслов две: 1. отсутствие сносного заработка в России; 2. рекламные брошюры конторы Мисслера». [11]
Крупнейшим отечественным портом по перевозке эмигрантов была Либава (Лиепая). К 1912 г. в Либаве находились отделения следующих пароходных обществ: «Русского-Восточно-Азиатского», «Северо-Западного» и конторы «Карлсберг-Спиро», отправлявшей эмигрантов через Англию. «Русско-Восточно-Азиатское» пароходство отправляло своих пассажиров непосредственно в Нью-Йорк. По просьбе эмигрантов в марте 1910 г. в Либаве был создан «Комитет кассы взаимопомощи эмигрантам». Председателем этого Комитета был либавский полицмейстер, Н. Е. Подушкин. В конце 1912 г. «Русско-Восточно-Азиатское» пароходство выстроило дом для эмигрантов на 768 чел., где они могли бы пользоваться бесплатно квартирой, в течение 5 дней (за счет пароходного общества — Э. П. ), а в последующие дни за 25 копеек в сутки. Некоторые из эмигрантов селились на частных квартирах, сдаваемых в городе. «В комнатах кровати деревянные и довольно узкие, тюфяки наполнены соломой, и покрыты не всегда чистыми простынями. Ради экономии, хозяева квартир сгоняют всю массу эмигрантов в одну — две комнаты, остальные же содержаться свободными». [12] С 1909 г. по распоряжению курляндского губернатора контроль над содержанием эмигрантских квартир возлагался на полицию. Обязательными являлись следующие условия содержания: в доме, где обитали эмигранты, не могли проживать местные жители; эмигрантские квартиры устраивались по коридорной системе; наблюдение за санитарным состоянием квартиры поручалось городскому санитарному врачу; в комнате могли жить такое количество эмигрантов, которое разрешала санитарная комиссия и т.д.[13]
Попавшие в Германию российские эмигранты притеснялись представителями различных контор и агентств, вынуждавших их покупать билеты только на пароходы «Гамбургско-Американской» кампании и «Северо-Германского Ллойда». Действия агентов ставили в затруднительное положение и тех, кто хотел бы уехать в США на английских линиях. Злоупотребления достигли такого размаха, что в немецкой печати начали появляться сообщения о противозаконном отношении к русским в пределах Германии. Пресса, обращая внимание на действия агентов; предупреждала, что при таком отношении, тяготеющая к Гамбургу российская эмиграция «обратиться на Либаву», что тяжело скажется не только на гамбургских пароходных обществах, но и прусских железных дорогах. В результате 2 декабря 1902 г., было принято «Постановление о русских эмигрантах», первый параграф, которого гласил, что переселенцы из России допускаются в пределы государства только в том случае, если имеют законное обоснование, или свидетельство от агентов Ллойда или «Гамбургско-Американского пароходства», каютный билет до какого-нибудь европейского государства и некоторая сумма. В случае если агент отказывал эмигранту в приеме, последнего отправляли обратно за границу и передавали властям.[14]
Опасаясь заноса в Германию эпидемии холеры из России и Австро-Венгрии, германское правительство потребовало, от пароходных компаний гарантий, что угроза будет предупреждена. Компании учредили на месте перехода эмигрантами границы «Контрольные станции», которые стали для пароходных компаний неисчерпаемым источником доходов, помогая им монополизировать потоки эмигрантов и направлять их на немецкие пароходы.[15] Даже после 1894 г., когда эпидемия в России холеры прекратилась, и казалось, надобности в контрольных станциях не было, пароходства обратились к немецкому правительству с предложением взять на себя дальнейшее их содержание. Предложение это было принято, и станции превратились в официальные агентства пароходных обществ, через которые проходила практически вся эмиграция из России, исключение составляли, имевшие заграничные паспорта, шифскарты или железнодорожный билет до одного из портов и 400 марок на каждого взрослого эмигранта и 100 марок на ребенка. Эмигранты, которых не оставляли на контрольных станциях (не имевшие средств к существованию, неудовлетворяющие требованиям страны иммиграции и т.д.) высылались на русскую границу. Контрольные станции были созданы во всех пунктах, через которые наблюдалось движение российской эмиграции. Так, станция в Байорен была создана против российского пограничного пункта Кретинген; Эйдткунен — Вержболово; Тильзит — Тауроген и Юрбург; Просткен — Граево; Иллово — Млава; Торн-Мокер — Александрово; Мысловец — Граница и Сосновицы и т.д.[16] Контрольные станции представляли собой изолированные от внешнего мира помещения, обнесенные высоким забором. В «Вестнике еврейской эмиграции и колонизации» была напечатана небольшая заметка «Мытарства эмигрантов» рассказывающая о деятельности одной из таких контор расположенной в маленьком немецком городке Мысловец. Проходя через руки агентов, крестьяне должны были платить им непомерную подать, «эмигрантский налог». По словам автора, ежемесячно в этом районе нелегально переходили границу от 3 до5 тысяч эмигрантов: русские, евреи, поляки, белорусы, латыши, малороссы. Плата за нелегальный переход составляла 9 рублей.[17] По разным оценкам, нелегальная эмиграция по своим масштабам была даже более значительной, чем официальная, число убитых и пострадавших при нелегальном переходе границы в отдельные годы за период с 1898 по 1910 гг. достигло 100 человек и более.[18]
Наиболее крупной компанией Бремена, занимавшейся перевозкой эмигрантов являлся «Северо-Германский Ллойд». В 1902 г. в его распоряжении находилось 113 судов, которые перевозили более 300 тыс. пассажиров и около 3,5 млн. куб. м. товаров.[19]
С июня 1906 г. при министерстве Торговли и Промышленности (Отдел торгового мореплавания) была образована Межведомственная комиссия, для составления, законопроекта об эмиграции, которая была преобразована в Межведомственное совещание, состоявшее из представителей министерств: Торговли и Промышленности, Внутренних Дел, Иностранных Дел, Финансов, Военного, Морского и Путей сообщения. В Совещание пригласили представителей пароходных обществ и организаций. Комиссия рассмотрела представленное ей Отделом торгового мореплавания «Положение об эмиграции». Законопроект рассматривал вопросы, связанные с определением эмиграции; перевозкой эмигрантов, агентах; предприятиях, занимающихся перевозкой эмигрантов. Правительство, готовя законопроект, ставило перед собой задачи: помощь и защита интересов эмигрантов и использование эмиграции в интересах отечественного торгового мореплавания. Новый законопроект предусматривал для эмигрантов особого вида паспорта — «разрешительные свидетельства», которые должны были стоить 20 копеек, и с которыми можно было уехать только на отечественных судах. Для получения «разрешительного свидетельства» достаточно было устного или письменного заявления становым и городским приставам, или полицейским чинам по месту жительства. Для лиц подлежащих призыву в армию срок свидетельства ограничивался 1 сентября, того года, в котором он подлежал призыву. Законопроект предусматривал борьбу с нелегальной эмиграцией и деятельностью «агентов-спекулянтов, сманивавших русских рабочих и сдававших их предпринимателям-хищникам». [20]
Эмигранты, уезжавшие из России на иностранных судах, должны были, иметь заграничные паспорта и никакими льготами по переезду не пользовались.
В Межведомственном совещании по выработке Проекта закона, об эмиграции участвовал полицмейстер Либавы Н. Е. Подушкин, хорошо знавший положение дел с нелегальной крестьянской эмиграцией. Он подготовил ряд предложений по смягчению паспортного режима и выдаче крестьянам-эмигрантам заграничных паспортов на льготных условиях. Среди этих предложений были следующие: отменить снабжение эмигрантов заграничными паспортами. Взамен заграничных паспортов установить следующее: эмигрант обязан заявить по месту прописки о своем желании эмигрировать, точно указав порт или пограничный пункт, через который он намерен ехать. Волостное управление, получив заявление от эмигранта о желании уехать, выдает эмигранту удостоверение, в котором должны быть обозначены точные приметы отъезжающего. Копия удостоверения немедленно отсылается местному приставу или в местное полицейское управление. Жандармский офицер, получив копию удостоверения, при посадке сверяет ее с подлинным удостоверением, предъявленным эмигрантом и при правильности накладывает штемпель о выезде. При возвращении эмигранта из-за границы удостоверение имеет силу во всех пунктах. Взимаемый правительством сбор за выдачу заграничного паспорта должен быть отменен и заменен поголовным сбором для всех прибывающих эмигрантов. Всякий тайный переход эмигранта границы, независимо от штрафа влечет за собой тяжелое уголовное наказание.[21]
Предложение Подушкина о взимании сбора с прибывающих на родину из-за границы, имело смысл, т.к. даже не слишком удачливые возвращались с небольшим капиталом и оплатить налог могли. В российских правительственных кругах из-за разногласий по вопросу об эмиграции начали рассматривать возможность выезда на сезонные работы («система ласточек»). За этот вид заработка особенно ратовали дипломаты, аккредитованные в Южной Америке, считая, что с общегосударственной точки зрения эта система наиболее выгодна. «Глухая и суровая зима в России, совпадающая со здешним летом, обрекает наших крестьян на надобность искать работу на стороне или вынужденное бездействие. Поэтому они могли бы хорошо заработать в Аргентине в этот период, занимаясь привычным трудом в период наибольшей для него оплаты, и возвращались бы на родину к началу полевых работ, причем, месячное путешествие служило бы им отдыхом», — отмечал секретарь миссии в Буэнос-Айресе Е. Штейн.[22] Возможность реализовать эту идею появилась в 1911 г., когда между Италией и Аргентиной возник конфликт из-за применения последней карантинных правил к судам, приходящим из итальянских портов, вследствие чего итальянское правительство запретило иммиграцию своих соотечественников в Аргентину. Близость уборки, ожидаемый обильный урожай и отсутствие необходимого числа рабочих рук ставили страну в крайне тяжелое положение.
Но претворить в жизнь эту идею не удалось, так как цены на паспорта для русских крестьян снижены не были.
Из-за межведомственных разногласий работа Совещания была прервана и возобновилась только с 1910 г. Совещание было склонно поддержать временную эмиграцию и не поощрять постоянную. Реальным результатом работы Совещания стало разрешение беспаспортным эмигрантам возвращаться в Россию, и предоставление паспортных льгот переселенцам, выезжавшим на русских судах.[23]
20 февраля 1914 г. законопроект «Об отходе на заработки за границу» одобрил Совет Министров. Первая его часть, относящаяся к эмиграции за океан, была готова к внесению в Государственную Думу.
К проблеме урегулирования трудовой эмиграции и сокращения нелегальной эмиграции обращалась IV Государственная Дума. В феврале 1914 г. Комиссия по законодательным предположениям высказалась за изменение выдачи заграничных паспортов. 7 мая 1914 г. на заседании Государственной Думы был представлен доклад бюджетной комиссии, значительная часть которого посвящалась вопросу эмиграции. Доклад вызвал оживленную дискуссию. Особенно активно в ней участвовали депутаты от западных губерний, откуда в основном шел эмиграционный поток. «Эмигранты, — говорил один из выступавших, — оказавшись на нелегальном положении, вынуждены, обращались к помощи тайных агентов, чтобы перейти границу без паспорта. А затем, избегая официальных учреждений, вновь обращаться за содействием подпольных агентов, что давало последним возможность “безнаказанно развивать свою преступную деятельность и в ХХ столетии беспрепятственно производить торговлю людьми”.[24]
Обращая внимание на значение для России вопроса трудовой эмиграции, член Государственной думы, депутат от Плоцкой губернии Гостицкий, отмечал, что суммы, присылаемые и привозимые эмигрантами из Германии и Америки, составляют 100 000 000 руб. в год, т.е. 1/15 общего экспорта продуктов земледелия и промышленности.[25] В то же время бездеятельность правительства в таком важном деле как эмиграция, особенно тяжело сказывалось на положении польских переселенцев.[26] Отсутствие законодательных актов приводила к произволу местных властей, мешающих деятельности общественных организаций. В 1910 г. в Варшаве было учреждено Общество попечения об эмигрантах. Однако власти утвердили устав общества, только после целого ряда изменений и ограничений, которые парализовали его деятельность.[27] Тоже произошло с Плоцким обществом, которому Варшавский генерал-губернатор предложил изменить устав, обязав продавать шифскарты на проезд в Америку только при наличии заграничных паспортов.[28]
Поскольку цена паспорта для рядового эмигранта являлась существенной, они вынуждены были уезжать тайно, обращаясь к разного рода агентам, которые в значительном количестве действовали по всему югу и юго-западу Российской империи. Тайными, саркастически замечал Гостицкий, эти агенты являются только для представителей официальных властей, все же остальные открыто обращаются к ним и каждый может назвать его (агента) фамилию. Депутат от Ковенской губернии Ичас, поддержав выступление своего коллеги, подтвердил, что все факты, приводимые Гостицким, в полной мере имели место и в отношении Литовского общества покровительства эмигрантов, которое без всяких на то причин, было запрещено Ковенским генерал-губернатором. Властями применялись суровые меры к тем, кто вернулся, они вынуждены были платить огромные штрафы за просроченные заграничные паспорта. Поддержку обсуждаемой проблеме высказали депутаты от Харьковской и Лифляндской губерний.[29] В целом, депутаты поддержали формулу бюджетной комиссии «принять меры к скорейшему внесению в законодательные учреждения законопроекта об эмиграции, причем была принята во внимание охрана интересов русских рабочих, как во время пути, так, и на местах их труда в иностранных государствах со стороны представителей России в этих государствах». [30] Доклад бюджетной комиссии, по существу, имел целью подтолкнуть правительство к быстрейшему внесению законопроекта в Государственную думу.
30 мая 1914 г. Комиссия законодательных предположений еще раз вернулась к вопросу о заграничных паспортах, огромным большинством высказавшись за их отмену и уничтожение сборов, с выезжающих за границу. Однако начавшаяся мировая война не дала возможности завершить
этот процесс.
[1] Ионцев В. А. Международная миграция населения: теория и история изучения М. 1999. С. 312.
[2] Кабузан Н. Русские в мире. Динамика численности расселения (1917–1989). Формирование этнических границ русского народа. СПб., 1997. С. 307
[3] Брук С. И. Кабузан В. М. Динамика и этнический состав населения России в эпоху империализма (кон. Х1Х – 1917 г.) // История СССР, 1980 . № 3. С. 83
[4] Воблый К. Г. Эмиграционное движение в Царстве Польском // Вестник Европы. 1907. № 3. С. 399.
[5] Тарле Г. Я. Эмиграционное законодательство России до и после 1917 г. (Анализ источников) — В сб. Источники по истории адаптации российских эмигрантов в Х1Х–ХХ вв. М. 1997. С. 31–62
[6] Тизенко П. Эмиграционный вопрос в России в 1820–1910 гг. Либава, 1909 г. С.23.
[7] Там же. С. 25.
[8] Ребрин И.О. О переселении в Бразилию. Харьков , 1909.С . 9.
[9] Сборник консульских донесений, СПб., 1901. Выл. Ш. С. 214.
[10] Русский голос. Буэнос-Айрес, 1913. Окт.
[11] РГИА. Ф. 403. Оп. 2. Д. 228. Л. 2 Об.
[12] Справочная книга по вопросам эмиграции СПб., 1913. С. 100.
[13] Там же.
[14] РГИА. Ф. 95. Оп. 8. Д. 1027. Л. 12 об–13.
[15] Тудоряну Н.Л. У каз. Соч. С. 125.
[16] Справочная книга по вопросам эмиграции… С. 95.
[17] Вестник еврейской эмиграции и колонизации. Елец, 1912, № 10–11
[18] Тудоряну Н. Л. Очерки российской трудовой эмиграции периода империализма (в Германию, Скандинавские страны и США). Кишинев, 1986. С. 133.
[19] Тудоряну Н. Л. Указ. Соч. С. 139.
[20] Вестник финансов, промышленности и торговли. СПб., 1914. №8.
С. 333.
[21] Тизенко И. М. .Указ. Соч. С. 38–41.
[22] РГИА. Ф. 95. Оп. 18. Д. 619. Л. 4 об.
[23] Куприн Д. О. Эмиграция из России в конце Х1Х – начале ХХ вв. Автореф. канд. ист. наук. М. 2000. С. 21.
[24] Стенографический отчет заседания II – сессии 1V Государственной Думы, май, 1914, стлб. 86.
[25] Там же 1914. 7 мая. Стлб. 86.
[26] Там же. Стлб. 88
[27] Там же. Стлб. 95
[28] Там же. Стлб 95.
[29] Там же. Стлб. 99–100 .
[30] Там же .Стлб. 103.
Добавить комментарий