Общая характеристика контингента учительских кадров 1917 − 1918 гг.

Пихенько И.Н.

Задачи организации новой системы народного образования, развития советской школы и роста культурного уровня трудящихся стояли перед советским правительством и большевиками после победы социалистической революции. В.И.Ленин ставил одной из важнейших задач для большевиков «…подбор учителей, внутренние реформы по организации и подбору преподавательского персонала»[1].

Учительство в дореволюционной России не было однородной социальной группой. Учителя начальной школы, главным образом сельской, ближе стояли к народу, были в большинстве своем выходцами из крестьян, мещан и сельского духовенства.

В целом по России среди учителей городских начальных школ в 1917 г. выходцы из дворян составляли 21,8%, крестьян — 17,8%, а среди учителей сельских школ соответственно — 6,69% и 40,78%[2]. Таким образом, в России в канун социалистической революции сельский учитель был тесно связан с крестьянством, а городские учителя гимназий, реальных училищ и других привилегированных учебных заведений были, в основном, выходцами из имущих классов общества.

На первом этапе строительства советской школы, прежде всего, ставилась задача разрушения старого духа «казенной школы», осмысления старых методов работы учителей с учащимися в сопоставлении их с новой направленностью воспитания. Всем этим и должны были заниматься учителя, которые в данный момент работали в школе или позже пришли в нее.

Каков же был социальный состав учительства в первые годы Советской власти? Примером может служить исследование в западных губерниях центра России. Нами сделана попытка историко-социологического исследования учительства. Параметры, выносимые для исследования, следующие: происхождение, образовательный уровень, стаж работы (выслуга) в качестве учащих или преподавателей. Для получения более объемной картины учительства предполагается выяснить, кем они были до октября 1917 г. или до поступления на службу. Необходимо обратить внимание, насколько особенности исследуемого региона (близость фронта, миграционные процессы) влияли на состав учительства в данный период времени.

На примере Орловской губернии рассмотрим статистические данные по социальному положению учителей школ I-й ступени (на 1920 г.): из 1968 человек 34% были земледельцами (крестьянами) и 42% — прочие[3]. Это были грамотные, образованные люди, которые, в основном, были специалистами и хорошо знали свою работу.

Такая же картина характерна и для Калужской губернии. Данные одних и тех же категорий учительства резко не отличаются: выходцев из крестьян было примерно 22% от общего количества; отдельно не выделена группа из учащих, но в данном случае они относятся к слою мещан, который составлял 31%; количество прочих — 47%. Из прочих по Калужской губернии ярко выделено учительство, происходящее из духовенства, которые в процентном соотношении являются довольно большой группой — 24%.

Если говорить об общей картине социального состава учительства западных губерний центра России, то процент учащих — выходцев из мещан и прочих достаточно велик, чтобы утверждать, что учительский состав школ в период социалистической революции был наполовину явно не из тех слоев, на которые опиралась новая власть. Это обуславливало более медленный темп изменения системы народного образования и непростые условия работы среди учительства для большевиков. 

По архивным данным можно составить картину возрастных групп среди учительства к 1920 г. по Орловской губернии.

Таблица 4.

Очевидно, что больше половины (58%) составляют учителя в возрасте от 18 до 28 лет, от 29 до 40 лет — 27% , старше 41 года — 11%.

Трети учительства в 1917 г. не было и 20 лет.

По Брянской и Смоленской губерниям в 1919 – 1920 гг. также больше половины учителей были молодыми людьми в возрасте 18 – 28 лет, что являлось отражением проводимой Советской властью кадровой политики среди учительства, направленной на обеспечение школы новыми работниками, далекими от идей старой школы.

Интересными представляются сведения об образовании учителей, избираемых на должность, по городам Брянску, Калуге, Орлу, Калужской и Орловской губерниям в 1918 году. В среднем по всем губерниям из состава претендентов 19% имели высшее образование, 10% окончили высшие женские курсы, 15% педагогические учебные заведения, 12% духовные учебные заведения, 35% с гимназическим образованием и 9% окончили училища (реальные, ремесленные). Итак, в исследуемом регионе желающие занять учительские должности имели достаточно высокую степень образованности, хотя по количественному составу их явно не хватало. Это объясняется миграционными процессами в исследуемый период. Советская власть по своему усмотрению решала проблему выбора на должности школьных работников и реальная картина работавших в школе учителей представляется несколько иной.

Возьмем данные об образовании учащих Орловской губернии на 1920 г. Всего один процент учителей имели высшее образование, незаконченное высшее — 2%, среднее духовное законченное — 18% и незаконченное — 3%, специальное педагогическое образование — 3%, среднее законченное — 41% и незаконченное — 9%, низшее — 13% и домашнее — 10%. По этим данным можно судить, что к 1920 г. людей с высшим образованием, учителей из дореволюционной системы в советской школе осталось крайне мало; половина школьных работников — со средним образованием; и довольно много — 23% с низшим и домашним образованием. С 1918 по 1920 гг. происходит резкое падение уровня образованности среди учительства, что связано с отказом властей старым кадрам школы и привлечением молодых людей без образования, но преданных социалистическим идеям.

Наши выводы подтверждаются данными по выслуге лет претендентов на учительскую должность по Брянской, Калужской, Орловской губерниям к концу 1920 г. Проработали в школе от 1 года до 5 лет в Брянской губернии 41%, в Калужской губернии 31%. В Орловской губернии таковых насчитывалось 31%, но к этому еще нужно прибавить 18% (по другим данным 25%) работающих в школе до года.

Таким образом, чуть меньше половины работников школы пришли в нее после революции. И именно эта группа учительства была наименее образована. В среднем около 16% работали в школе от 6 до 10 лет, 26% имели стаж 11—15 лет, 10% более 20 лет: опытные учителя составляли всего третью часть школьных работников. Трудно говорить о повышении уровня учебного процесса в школе при таком соотношении учительских кадров.

Анализ учительских анкет, данных разнообразных комиссий и комитетов, позволяет представить категории учительства, из которых новая власть формировала свои кадры. Во-первых — это старое учительство, его привлекали, не ожидая когда появится армия подлинно советских учителей. Первоначально эти люди не были призваны Советской властью, а сами желали работать в школе. Несмотря на заверения о готовности поддерживать Советскую власть, звучавшие на съездах учителей, реальные их действия в этом отношении были менее решительны. Отсюда и такое недоверчивое отношение к учительской интеллигенции. Как писали в местных газетах  в августе 1918 г., ее представители «в большинстве своем (они) не стоят на платформе Советской власти и не хотели бы проводить декреты и распоряжения Совета»[4]. От них требовалось сделать выбор: «сказать, хотят ли они работать во имя социализма или хотят бороться с теми, кто кладет силу и энергию на работе по укреплению завоеваний пролетариата»[5]. Позже часть из них постарались обратить в «советскую веру», большую же часть просто удалили из школы.

Во-вторых, значительной социальной группой, пополнявшей ряды школьных работников, были военнослужащие и военнообязанные. Военнослужащими до поступления на учительскую службу было 7% учащих-мужчин. Военнообязанными из числа мужчин было около 70%[6]. Школы, отделы народного образования на протяжении всего периода с 1918 г. по 1920 г. вели переписку с военкоматами об освобождении мужчин-учителей от военной службы на основании декрета Совнаркома об освобождении от военной службы 50% состава военнообязанных школьных работников-мужчин[7]. Эта привилегия была одной из причин интереса мужчин к профессии учителя в первые годы Советской власти.

В-третьих, можно выделить еще один источник пополнения кадров работников просвещения — бывшие служащие низшего и среднего звена дореволюционных государственных учреждений, земских органов. Это особенно касается управленческо-хозяйственного аппарата. Эта часть работников школы приносила в новые учреждения привычки, психологию, мышление мелкого чиновника.

В-четвертых, новая группа учителей, которая появляется летом 1918 года, была не просто без педагогической подготовки, но и недостаточно образованной. И к 1920 г. эта группа становится наиболее многочисленной. Состояла она из учеников школ 2-ой ступени или окончивших ее, в лучшем случае прошедших неполный курс гимназии или прервавших обучение, студентов, которые желали работать в школах 1-ой ступени. Встречались заявления заведующих отделов народного образования, относящихся к 1920 г., о неспособности школьного работника к исполнению своих обязанностей ввиду малограмотности[8]. Но у них было преимущество перед специалистами прежней школы — они были людьми, преданными Советской власти. Это являлось следствием объявленной политики государства и проведением ее с определенными перегибами на местах. Грамотность и подготовленность новых кадров из учащихся не могла быть выше образования дореволюционного учительства, как хотелось представить органам народного образования. Конечно же и к работе в просвещении эти люди готовы не были.

[1] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 40. С.161.

[2] См.: Амелин П.П. Интеллигенция и социализм. Л., 1970. С.71.

[3] Здесь и далее данные составлены на основании Таблицы 38. (по социальному положению до революции). – Статистический сборник Орловской губернии, 1920–1923 гг. Первый выпуск. Издание Орловского Губстатбюро. Орел, 1924 г.)

[4] Коммуна Калужского губернского… 22 августа 1918. №42.

[5] Коммуна Калужского губернского… 4 августа 1918. № 27.

[6] Статистический сборник… Таблица №39.

[7] ГАОО.Ф.189. Оп.1. Д.22. Л.100; ГАСО. Ф. Р-38. Оп. 1. Д. 35. Л. 41; Д. 42. Л.6.

[8] ГАБО. Ф.84. Оп.1. Д.12. Лл. 29, 30, 178, 179; ГАОО. Ф. 189. Оп.1. Д.16; Д. 22. Л.134

Пихенько И.Н.

Общая характеристика контингента учительских кадров 1917 − 1918 гг.

Задачи организации новой системы народного образования, развития советской школы и роста культурного уровня трудящихся стояли перед советским правительством и большевиками после победы социалистической революции. В.И.Ленин ставил одной из важнейших задач для большевиков «…подбор учителей, внутренние реформы по организации и подбору преподавательского персонала»[1].

Учительство в дореволюционной России не было однородной социальной группой. Учителя начальной школы, главным образом сельской, ближе стояли к народу, были в большинстве своем выходцами из крестьян, мещан и сельского духовенства.

В целом по России среди учителей городских начальных школ в 1917 г. выходцы из дворян составляли 21,8%, крестьян — 17,8%, а среди учителей сельских школ соответственно — 6,69% и 40,78%[2]. Таким образом, в России в канун социалистической революции сельский учитель был тесно связан с крестьянством, а городские учителя гимназий, реальных училищ и других привилегированных учебных заведений были, в основном, выходцами из имущих классов общества.

На первом этапе строительства советской школы, прежде всего, ставилась задача разрушения старого духа «казенной школы», осмысления старых методов работы учителей с учащимися в сопоставлении их с новой направленностью воспитания. Всем этим и должны были заниматься учителя, которые в данный момент работали в школе или позже пришли в нее.

Каков же был социальный состав учительства в первые годы Советской власти? Примером может служить исследование в западных губерниях центра России. Нами сделана попытка историко-социологического исследования учительства. Параметры, выносимые для исследования, следующие: происхождение, образовательный уровень, стаж работы (выслуга) в качестве учащих или преподавателей. Для получения более объемной картины учительства предполагается выяснить, кем они были до октября 1917 г. или до поступления на службу. Необходимо обратить внимание, насколько особенности исследуемого региона (близость фронта, миграционные процессы) влияли на состав учительства в данный период времени.

На примере Орловской губернии рассмотрим статистические данные по социальному положению учителей школ I-й ступени (на 1920 г.): из 1968 человек 34% были земледельцами (крестьянами) и 42% — прочие[3]. Это были грамотные, образованные люди, которые, в основном, были специалистами и хорошо знали свою работу.

Такая же картина характерна и для Калужской губернии. Данные одних и тех же категорий учительства резко не отличаются: выходцев из крестьян было примерно 22% от общего количества; отдельно не выделена группа из учащих, но в данном случае они относятся к слою мещан, который составлял 31%; количество прочих — 47%. Из прочих по Калужской губернии ярко выделено учительство, происходящее из духовенства, которые в процентном соотношении являются довольно большой группой — 24%.

Если говорить об общей картине социального состава учительства западных губерний центра России, то процент учащих — выходцев из мещан и прочих достаточно велик, чтобы утверждать, что учительский состав школ в период социалистической революции был наполовину явно не из тех слоев, на которые опиралась новая власть. Это обуславливало более медленный темп изменения системы народного образования и непростые условия работы среди учительства для большевиков. 

По архивным данным можно составить картину возрастных групп среди учительства к 1920 г. по Орловской губернии.

Таблица 4.

Очевидно, что больше половины (58%) составляют учителя в возрасте от 18 до 28 лет, от 29 до 40 лет — 27% , старше 41 года — 11%.

Трети учительства в 1917 г. не было и 20 лет.

По Брянской и Смоленской губерниям в 1919 – 1920 гг. также больше половины учителей были молодыми людьми в возрасте 18 – 28 лет, что являлось отражением проводимой Советской властью кадровой политики среди учительства, направленной на обеспечение школы новыми работниками, далекими от идей старой школы.

Интересными представляются сведения об образовании учителей, избираемых на должность, по городам Брянску, Калуге, Орлу, Калужской и Орловской губерниям в 1918 году. В среднем по всем губерниям из состава претендентов 19% имели высшее образование, 10% окончили высшие женские курсы, 15% педагогические учебные заведения, 12% духовные учебные заведения, 35% с гимназическим образованием и 9% окончили училища (реальные, ремесленные). Итак, в исследуемом регионе желающие занять учительские должности имели достаточно высокую степень образованности, хотя по количественному составу их явно не хватало. Это объясняется миграционными процессами в исследуемый период. Советская власть по своему усмотрению решала проблему выбора на должности школьных работников и реальная картина работавших в школе учителей представляется несколько иной.

Возьмем данные об образовании учащих Орловской губернии на 1920 г. Всего один процент учителей имели высшее образование, незаконченное высшее — 2%, среднее духовное законченное — 18% и незаконченное — 3%, специальное педагогическое образование — 3%, среднее законченное — 41% и незаконченное — 9%, низшее — 13% и домашнее — 10%. По этим данным можно судить, что к 1920 г. людей с высшим образованием, учителей из дореволюционной системы в советской школе осталось крайне мало; половина школьных работников — со средним образованием; и довольно много — 23% с низшим и домашним образованием. С 1918 по 1920 гг. происходит резкое падение уровня образованности среди учительства, что связано с отказом властей старым кадрам школы и привлечением молодых людей без образования, но преданных социалистическим идеям.

Наши выводы подтверждаются данными по выслуге лет претендентов на учительскую должность по Брянской, Калужской, Орловской губерниям к концу 1920 г. Проработали в школе от 1 года до 5 лет в Брянской губернии 41%, в Калужской губернии 31%. В Орловской губернии таковых насчитывалось 31%, но к этому еще нужно прибавить 18% (по другим данным 25%) работающих в школе до года.

Таким образом, чуть меньше половины работников школы пришли в нее после революции. И именно эта группа учительства была наименее образована. В среднем около 16% работали в школе от 6 до 10 лет, 26% имели стаж 11—15 лет, 10% более 20 лет: опытные учителя составляли всего третью часть школьных работников. Трудно говорить о повышении уровня учебного процесса в школе при таком соотношении учительских кадров.

Анализ учительских анкет, данных разнообразных комиссий и комитетов, позволяет представить категории учительства, из которых новая власть формировала свои кадры. Во-первых — это старое учительство, его привлекали, не ожидая когда появится армия подлинно советских учителей. Первоначально эти люди не были призваны Советской властью, а сами желали работать в школе. Несмотря на заверения о готовности поддерживать Советскую власть, звучавшие на съездах учителей, реальные их действия в этом отношении были менее решительны. Отсюда и такое недоверчивое отношение к учительской интеллигенции. Как писали в местных газетах  в августе 1918 г., ее представители «в большинстве своем (они) не стоят на платформе Советской власти и не хотели бы проводить декреты и распоряжения Совета»[4]. От них требовалось сделать выбор: «сказать, хотят ли они работать во имя социализма или хотят бороться с теми, кто кладет силу и энергию на работе по укреплению завоеваний пролетариата»[5]. Позже часть из них постарались обратить в «советскую веру», большую же часть просто удалили из школы.

Во-вторых, значительной социальной группой, пополнявшей ряды школьных работников, были военнослужащие и военнообязанные. Военнослужащими до поступления на учительскую службу было 7% учащих-мужчин. Военнообязанными из числа мужчин было около 70%[6]. Школы, отделы народного образования на протяжении всего периода с 1918 г. по 1920 г. вели переписку с военкоматами об освобождении мужчин-учителей от военной службы на основании декрета Совнаркома об освобождении от военной службы 50% состава военнообязанных школьных работников-мужчин[7]. Эта привилегия была одной из причин интереса мужчин к профессии учителя в первые годы Советской власти.

В-третьих, можно выделить еще один источник пополнения кадров работников просвещения — бывшие служащие низшего и среднего звена дореволюционных государственных учреждений, земских органов. Это особенно касается управленческо-хозяйственного аппарата. Эта часть работников школы приносила в новые учреждения привычки, психологию, мышление мелкого чиновника.

В-четвертых, новая группа учителей, которая появляется летом 1918 года, была не просто без педагогической подготовки, но и недостаточно образованной. И к 1920 г. эта группа становится наиболее многочисленной. Состояла она из учеников школ 2-ой ступени или окончивших ее, в лучшем случае прошедших неполный курс гимназии или прервавших обучение, студентов, которые желали работать в школах 1-ой ступени. Встречались заявления заведующих отделов народного образования, относящихся к 1920 г., о неспособности школьного работника к исполнению своих обязанностей ввиду малограмотности[8]. Но у них было преимущество перед специалистами прежней школы — они были людьми, преданными Советской власти. Это являлось следствием объявленной политики государства и проведением ее с определенными перегибами на местах. Грамотность и подготовленность новых кадров из учащихся не могла быть выше образования дореволюционного учительства, как хотелось представить органам народного образования. Конечно же и к работе в просвещении эти люди готовы не были.

[1] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 40. С.161.

[2] См.: Амелин П.П. Интеллигенция и социализм. Л., 1970. С.71.

[3] Здесь и далее данные составлены на основании Таблицы 38. (по социальному положению до революции). – Статистический сборник Орловской губернии, 1920–1923 гг. Первый выпуск. Издание Орловского Губстатбюро. Орел, 1924 г.)

[4] Коммуна Калужского губернского… 22 августа 1918. №42.

[5] Коммуна Калужского губернского… 4 августа 1918. № 27.

[6] Статистический сборник… Таблица №39.

[7] ГАОО.Ф.189. Оп.1. Д.22. Л.100; ГАСО. Ф. Р-38. Оп. 1. Д. 35. Л. 41; Д. 42. Л.6.

[8] ГАБО. Ф.84. Оп.1. Д.12. Лл. 29, 30, 178, 179; ГАОО. Ф. 189. Оп.1. Д.16; Д. 22. Л.134