Представительство провинциальной интеллигенции на майской конференции 1917 г.  партии меньшевиков.

В.Н. Лупоядов

Исследование интеллигенции, особенно в отечественной историографии, опирается на глубокие корни и имеет большую историю. Рубеж XX−XХI вв. отмечен интенсификацией этого направления. В центре внимания – взаимоотношения власти и провинциальной интеллигенции, сталинизм и интеллигенция, политический и социально-профессиональный облик, воздействие на статус и деятельность интеллигенции. Ее участие в деятельности политических партий различных периодов российской истории также является одной из тенденций отечественной историографии.

Деятельность политических партий России в 1917 г. всегда интересовала отечественных историков. Многие проблемы изучения деятельности политических партий этого периода требуют новых подходов. Например, проблема влияния партий в первых Советах, на различные слои общества, их возрастной и, конечно, социальный состав. Кто пытался оказывать влияние на процессы, происходящие в это период в стране, какие взгляды они представляли, кого стремились вести за собой? Какой процент рабочих, крестьян, интеллигентов, ремесленников …был в октябре 1917 года сознательно, а не интуитивно, «за социализм»? Какой процент населения страны читал Маркса, Ленина, Плеханова, других марксистов? Насколько ясными были представления самих большевиков, даже их вождей, если главный теоретик на первом послеоктябрьском съезде правящей партии признавал: «Дать характеристику социализма мы не можем; каков социализм будет, когда достигнет готовых форм, − мы этого не знаем, этого сказать не можем»[1].

Советские историки утверждали, что блок меньшевиков и эсеров покоился, прежде всего, на однородности классовой основы этих партий: меньшевики опирались на мелкобуржуазные элементы города, а эсеры − на мелкобуржуазные слои деревни.

Меньшевики, при этом, «снабжали всю контрреволюцию «теоретическими доводами против большевиков». А более многочисленная эсеровская партия «…молчаливо признавала политический «приоритет» лидеров меньшевизма»[2]. И если меньшевики «оснастили» соглашательский блок теорией, то эсеры, со своей стороны, временно обеспечили блоку массовую опору. И все это дало в определенный момент свои результаты.

Меньшевики не отказывались от возможности в той или иной степени влиять на политику Временного правительства, к этому их подталкивало отношение к нему масс, не доверявших кадетам. Они получили свое «мартовское» пополнение из интеллигенции, городской мелкой буржуазии, «…части зараженных мелкобуржуазной идеологией рабочих, в нее входили высокооплачиваемые служащие, рабочая аристократия. Такой социальный состав во многом определял политическую линию партии»[3]. А.Рабинович дает этим событиям следующую оценку утверждая, что в апреле 1917 года влияние большевиков на рабочих было «ничтожным, …подавляющее большинство принадлежало меньшевикам и эсерам[4]. Х.М.Астрахан определяет при этом рабочий состав меньшевиков, как «малосознательных, оппортунистически настроенных рабочих». Авторы коллективного труда «Непролетарские партии России: урок истории» признают, что меньшевики сохраняли еще влияние либо на рабочих, до революции занимавших относительно привилегированное положение (печатники), либо в тех районах страны, где рабочие, как правило, еще не порвали связи с деревней, имели единоличное хозяйство и где ряды пролетариата в годы мировой войны существенно пополнились выходцами из крестьянства (Тула, Брянск)[5]. По поводу приведения в пример рабочих двух городов, как наиболее мелкобуржуазной массы, позволим себе не согласиться. Ведь и в первом городе и во втором находились крупнейшие заводы по изготовлению оружия,

К середине года нерешительность меньшевиков способствовала отходу от партии довольно большого количества сторонников, в том числе сокращались и объединенные организации.

Вообще надо сказать, что партия меньшевиков отражала противоречивую природу системы власти в 1917 году. Это была правительственная партия и в тоже время поддерживала растущую оппозицию Временному правительству. В течение 1917 года меньшевики безуспешно пытались удержаться и в правительстве и в Советах. Хотя в отдельных местах и после октябрьского переворота большинство в Советах сохранялось за ними[6].

На вопрос, почему в первое время в Советах преобладали меньшевики и эсеры отечественная историография выдвигала целый ряд причин. Сложившийся подход в освещении деятельности социал-демократической рабочей партии (меньшевиков) гласил, что меньшевики по сравнению с другими партиями оказались к началу Февраля в более выгодном положении. У большевиков были жизнестойкие нелегальные организации в столицах и в крупных промышленных центрах, но крайне ограниченные легальные возможности влияния на массы. Эсеровские организации были малочисленны и дезорганизованы, а в крупнейшем легальном учреждении − рабочих группах при Военно-промышленных комитетах (ВПК) − были слабо представлены. Меньшевики же имели каналы воздействия через Думскую фракцию и группу при Центральном ВПК. А сразу после февральских событий процесс легализации меньшевистских групп довольно быстро охватил всю страну. Еще один из аргументов гласит, что в то время, когда стоявшие во главе революционных сил большевики свергли царское самодержавие и повели за собой российский пролетариат и крестьянство на штурм царизма, непосредственно руководили борьбой революционных рабочих и солдат и обеспечили победу Февральской буржуазно-демократической революции эсеры и меньшевики боролись за большинство в Советах[7]. Но ведь беспорядки длились всего несколько дней, кроме того в большинстве городов их вовсе не было. Почему же большевики не проходили в Советы и на последующих выборах? Согласно другой, меньшевики и эсеры победили благодаря «мелкобуржуазности» пролетариата, часть рабочих и солдат, не искушенная в политике, не разобралась по-настоящему в создавшейся обстановке и отдала свои голоса представителям мелкобуржуазных партий[8].

Кроме того, большевики якобы гораздо чаще подвергались правительственным репрессиям. Их «засилье» объясняют также поддержкой беспартийных депутатов.

Некоторые архивные материалы[9], а также анализ анкет делегатов майской конференции меньшевиков 1917 года, проведенный при помощи методов сравнительного анализа, дает право говорить о некорректности подобных доводов. Это период, когда меньшевизм подвергся огромным изменениям и разделениям, когда они количественно выросли, и им пришлось примерить на свои плечи ответственность власти. Атмосфера, порожденная революционным опытом февральских дней, знаменовали критический, но, в конечном счете, обманчивый момент процесса примирения между большей частью представителей интеллигенции и их политическим и социальным окружением в процессе претворения их притязаний и реализации их желания стать руководителем в масштабе нового национального государства.

Было обработано 87 анкет из 89 делегатов (из них всего лишь одна женщина – Розенберг Р. И.), что позволяет говорить о высокой точности выборки[10].

Делегаты представляли в основном губернии центра России. При этом более 80% из них именно провинцию. Возраст делегатов в среднем составил − 33 года и десять месяцев. Причем младшему было − 21 год, старшему − 52. И в возрасте до 30 лет присутствовало 18 делегатов (чуть более 20%). Что говорит о довольно большом жизненном опыте делегатов конференции.

Большинство делегатов съезда составляют представители рабочих профессий − 23 (27%). Это такие как чеканщик, машинный наборщик, металлист, слесарь, литейщик, токарь по металлу. Следующие по численности журналисты и литераторы − 14 (18%), причем большинство из них профессиональные партийные работники, конторщики и чертежники − 14 (18%), но если суммировать профессиональную принадлежность остальных делегатов, получается следующая картина.

Профессии делегатов майской конференции меньшевистских

и объединенных организаций (7−12 мая 1917 г.)

Служащие                                                                     33

Представители рабочих профессий                              23

Литературные работники                                              14

Медицинские работники                                                5

Профессиональные партийные работники                     2

Военнослужащие                                                            4

Студенты                                                                         1

Работники Исполнительных Комитетов, Советов          1

Адвокат                                                                           1

Только пятнадцать человек не работали в открытых рабочих организациях. И лишь трое начали такую работу с марта 1917 года. Остальные − 69 человек или 77,5%, а 11(12,3%) начали такую деятельность до 1905 года. Но, так или иначе, более половины делегатов относят себя к интеллигенции.

УЧАСТИЕ В СЪЕЗДАХ И КОНФЕРЕНЦИЯХ

Не участвовали                                                             43

Участвовали:

в местных партийных конференциях                           17

в общепартийных съездах и конференциях                  26

Из всех делегатов лишь восемь человек не привлекались ни разу царскими властями к каким-либо репрессивным мерам. Причем 23 человека (25,8%) (это только те, кто указал, по какой срок пребывал в ссылке или тюрьме) к моменту февральских событий находились либо в тюрьме, либо в ссылке, либо в эмиграции.

Сорок пять человек, более половины делегатов, привлекались более трех раз, а 13 − более пяти раз. Что говорит об активной деятельности лидеров меньшевистской партии в период самодержавия. Причем, если подсчитать средний срок пребывания на свободе делегатов конференции, получается следующая картина: если общий срок пребывания делить на всех участников конференции получится цифра − 3 года 8 месяцев, если делить только на тех, кто подвергался арестам − получается 4 года и 5 месяцев в среднем на человека. Подсчет затрудняет то, что не все участники указывали сроки пребывания в местах заключения.

В нелегальной партийной работе не участвовало всего пять человек. Участвовали остальные, причем, участвовали до 1905 года 29 человек.

На момент конференции в Советах, так или иначе, работало 63 человек, что составляет примерно 70%.

Все эти данные позволяют говорить о том, что довод о том, что только большевики привлекались самодержавием к ответственности не соответствует действительности; меньшевики пользовались в это время большим авторитетом среди рабочих; состав делегатов говорит о том, что партия с одной стороны представительницей рабочего класса, причем рабочие в основном высококвалифицированные, с другой в ней работали представители интеллигенции и людей более образованных, чем это было в большевистской партии. Здесь можно вспомнить о том, что одним из аргументов доказательства мелкобуржуазности являлся довод о принадлежности к партии меньшевиков высокооплачиваемых и соответственно высококвалифицированных рабочих. Этот подход, как нам кажется, предопределил в будущем и довольно негативное отношение к таким людям в России − образованный, много зарабатывающий своим трудом человек был всегда подозрителен. Кроме того, участие в нелегальной работе среди членов партии было довольно внушительным. А данные об участии в нелегальной работе и партийных конференциях и съездах позволяют судить о высоком проценте старых партийных работников с революционным прошлым. Власть в большей степени опасалась представителей этой партии, поскольку их образовательный и идеологический уровень позволял им распространять идеи, которых царизм боялся. И на момент революционных событий в феврале месяце многие меньшевики, также впрочем, как и эсеры находились в ссылках, тюрьмах, на каторгах.

В советской историографии часто высказывается мысль о том, что средние слои российского общества стали втягиваться в революцию позднее, чем прошли первые выборы в Советы. В этой связи, делался вывод, что «засилье» меньшевиков и эсеров явилось результатом социально-экономического положения страны начала ХХ века. Впрочем, вероятно верный, если исключить слово «засилье».

Нельзя не согласиться со Л.М.Спириным, когда он пишет о том, что «борьба за устранение двоевластия являлась движущей силой политического развития страны в 1917 г.»[11] Действительно, все понимали, что такое положение долго продолжаться не может, ведь двоевластие в конечном итоге могло привести к полному безвластию, что фактически и произошло.

Не случайно те же меньшевики, которые преобладали как в советах, так и в Правительстве, не могли сохранить доверие масс. В этот момент за представителями интеллигенции, которые принимали наиболее полное участие в формировании и выражении взглядов меньшевистской партии, не пошли массы, от лица которых они стремились выступать и интересы которых они желали представлять.

[1] Ленин В.И. Полн. собр. соч. − Т.36. − С.65

[2] См.:  Минц И.И.  История Великого Октября. Ч.II.М., 1968. С. 85.

[3] М.И.Басманов, К.В.Гусев, В.А.Полушкина. Сотрудничество и борьба: Из опыта отношений КПСС с непролетарскими и некоммунистическими партиями.  − М., 1988. − С.148-149; Рубан Н.В. Октябрьская революция и крах меньшевизма (март 1917-1918 г.г.). − М., 1968. − С.52.

[4] Рабинович А.  Большевики приходят к власти: Революция 1917 года в Петрограде. − М., 1989. − С.19.

[5] Непролетарские партии России: Урок истории. − М., 1984. − С.250.

[6] Так в Брянске даже в начале 1918 года в Совете было подавляющее большинство меньшевиков и эсеров, и это несмотря на то, что избран он был на одном из крупнейших промышленных предприятий России − Брянском Арсенале. Такая же картина была и на еще более крупном − Паровозостроительном заводе (см.: ГАБО. Ф.1616. Оп.1. Д.18. Л.31об).

[7] См.напр.: Гусев К.В., Ерицян Х.А. От соглашательства к контрреволюции. (Очерки истории политического банкротства и гибели партии социалистов-революционеров). – М., 1968. − С.70. Об этом же писал и Э.Н.Бурджалов − см.: Вторая революция в России. Восстание в Петрограде. − М., − 1967. − С.210-212. Вообще эта версия принадлежит А.Г.Шляпникову − см.: его сочинение «Семнадцатый год». − Т.1. − С.148-154.

[8] Гусев К.В., Ерицян Х.А. Указ. соч. − С.72.

[9] Так в состав Брянского Совета в начале марта влились, прибывшие из ссылки, четверо меньшевиков, которые затем являлись его руководителями, один из них − Маркин − позже стал делегатом майской меньшевистской конференции. − См.: ГАБО. Ф.558. Оп.3. Д.1. Лл.5об-7.

[10] РЦХИДНИ. Ф. 275. Оп. 1. Д. 9-10.

[11] Спирин Л.М. Россия: 1917 год. − С. 97.