Революция 1917 года и российское учительство: центр и регионы

С.С.Загребин

Революции 1917 года открыли новый этап российской истории. Качественные изменения произошли в среде российского учительства. Социокультурный импульс Октябрьской революции 1917 года задал основной вектор развития народного образования на несколько десятилетий отечественной истории. В системе стратегических мероприятий государства в области развития народного просвещения одно из наиболее важных мест всегда занимала подготовка учительских кадров для учебных заведений различного уровня. С начала ХХ века вплоть до революций 1917 года самодержавное государство обращало большое внимание на подготовку учительства. Подготовка учительства расценивалась как ответственное и неотложное дело. Более того, как дело государственной важности, определяющее перспективы общественного развития на многие годы.

Подготовка учительства в политике Временного правительства

Демократические преобразования Временного правительства коснулись и российского учительства.^* Весьма прогрессивным было решение Временного правительства о свободном приеме в университеты, выраженное в циркулярном письме Департамента народного просвещения от 1 июня 1917 года. Циркуляр, в частности, предписывал: “В студенты университета принимаются на общих основаниях лица обоего пола без различия национальностей и вероиспопеданий,.. имеющих аттестаты или свидетельства зрелости или равноценные им свидетельства”. Это давало право на поступление в университеты выпускникам духовных семинарий и реальных училищ, а также других учебных заведений, например, выпускникам Александровского лицея или Училища правоведения. В другом циркуляре — от 13 августа 1917 года ректорам университетов и директорам прочих учебных заведений вменялось в обязанность принимать на учебу вне конкурса “лиц, несущих службу в рядах действующей армии, а равно и самих участников войны, уволенных из армии по ранению или болезни”.¹

Демократические преобразования коснулись и учительских семинарий. Общие принципы реформирования этого типа учебных заведений были изложены в “Законе об изменении и дополнении некоторых узаконений об учительских семинариях” и касались главным образом организации учебного процесса.² Собственную позицию по этому вопросу высказал I Всероссийский съезд деятелей семинарий, состоявшийся в Москве в августе 1917 года. Позиция съезда в целом совпадала с правительственной программой. Вместе с тем, на съезде было высказано пожелание о повышении заработной платы работникам учительских семинарий — директорам семинарий до 3.600 рублей в год, преподавателям — до 1.800 рублей в год.³ Разумеется, на подобное повышение заработной платы педагогам Временное правительство не согласилось.

Весной 1917 года были увеличены оклады жалованья учителям начальных училищ ведомства Министерства народного просвещения. На покрытие связанных с этим расходов из казны было выделено 28.557.600 рублей. Из этой суммы специальные средства направлялись на пособия земским и городским органам самоуправления, сельским обществам, а также войсковым хозяйственным правлениям Астраханского, Оренбургского, Уральского, Сибирского, Амурского и Уссурийского казачьих войск с целью повышения жалования учителям. Особым пунктом предусматривалось увеличение оклада жалования учителям церковно-приходских школ.⁴ В целом, заработная плата учителей увеличилась почти вдвое — с 360 рублей до 600 рублей. Однако актом благотворительности такой шаг назвать трудно. Инфляция, удорожание жизни, вызванное войной и революционными потрясениями, обесценили покупательную способность рубля, так что заработная плата учителей фактически не увеличилась. К тому же, чиновники того же Министерства народного просвещения получали неизмеримо больший оклад. Например, товарищ Министра имел годовое содержание 15.000 рублей, директор министерского департамента — 11.000 рублей в год, а зарплата министерского чиновника, в зависимости от должности, колебалась в пределах 2.000-5.000 рублей в год.⁵ Конечно, не сравнимое с рядовым учителем материальное обеспечение.

Учительские съезды 1917 года

В период между двух революций 1917 года – Февральской и Октябрьской наблюдается небывалый ранее всплеск активности российского учительства. Вкусив дух свободы, избавившись от мелочной опеки чиновников, учителя стали открыто заявлять о своих правах, активно обсуждать актуальные проблемы перспектив народного просвещения в России. Первые учительские съезды восторженно приветствовали революцию, провозглашая уверенность в необратимости социальных перемен. На этих съездах сублимировалось самосознание учительства, как единого живого организма, объединенного общностью жизненного уклада, социальным статусом, профессиональными целями и общественным предназначением.

Своеобразным провозвестником учительского объединения явился первый Всероссийский съезд по вопросам народного образования, проходивший в Петербурге с 23 декабря 1913 года и по 3 января 1914 года.⁶ На нем впервые открыто прозвучала критика политики Министерства народного просвещения, а также идеи кардинального обновления российской школы, в частности, введения всеобщего обязательного совместного обучения, отделения Церкви от участия в делах школы. Другой вехой явился второй Всероссийский им. К.Д.Ушинского съезд представителей учительских обществ, состоявшийся в конце 1913 — начале 1914 года в Петербурге (первый съезд был в Москве, в конце 1902 — начале 1903 г.). Съезд принял решение о создании Всероссийского педагогического общества и издании “Ежегодника учительских обществ”. На съезде звучали требования — освободить учительство от диктата чиновников, дать свободу в выборе методов преподавания, обеспечить учительство необходимой юридической защитой, повысить материальный уровень и социальный статус учителя.⁷

Весной 1917 года во многих российских губерниях прошли региональные учительские съезды, организовались местные учительские союзы. Городские и уездные съезды сменялись губернскими, где избирались делегаты на общероссийские съезды. Итогом этих мероприятий стал созыв в Москве Всероссийского учительского съезда, работавшего с 7 по 9 апреля 1917 года. На этом съезде Всероссийское педагогическое общество было преобразовано во Всероссийский учительский союз (ВУС). Вопросы коренного обновления школьного дела стали доминирующими на съезде.

Одним из результатов деятельности съезда стала инициатива Всероссийского учительского союза об организации специальной комиссии по реформе народного просвещения. В нее вошли представители ВУСа, Советов рабочих и крестьянских депутатов, профсоюзов, Совета всероссийских кооперативных съездов, Земского союза, ряда национальных организаций — первоначально 74 человека. На первом же заседании комиссия была переименована в Государственный комитет по народному образованию,⁸ однако реальным рабочим организмом комитет не стал.

В апреле 1917 года в Челябинске проходило V Губернское совещание по вопросам народного образования. В работе совещания принимали участие заведующие отделами народного образования, учителя и учительницы начальных училищ и школ для взрослых, заведующие библиотеками, представители казачьего войска, Советов солдатских и рабочих депутатов. Председательствовал на совещании заведующий отделом народного образования Оренбургской губернской земской управы К.Н.Березников. На совещании был рассмотрен целый комплекс вопросов, касающихся как проблем текущей школьной жизни, так и политического положения в стране. С докладом о состоянии народного просвещения на местах выступили представители практически всех уездов. Участники совещания сходились во мнении о необходимости объединения всех земских учреждений и общественных организаций в решении проблем народного образования. По вопросу о положении начальной школы Совещание приняло ряд постановлений. Было решено совместно с общественными деятелями собирать сведения о современном положении школы, готовить школьную реформу. Для изучения перспектив реорганизации школы в Петроград был командирован заведующий отделом народного образования Оренбургской земской управы К.Н.Березников. Совещание приняло Обращение к Временному правительству, в котором его участники обращались с призывом ликвидировать должности инспекторов и директоров народных училищ, училищные советы “как проводников произвола и насилия свергнутого правительства”. Совещание выступило за передачу земским и городским самоуправлениям всех функций по надзору и контролю за училищами в целом, за развитием учебного дела на местах. Было признано необходимым созвать общероссийское совещание из представителей земских и городских самоуправлений, педагогических и учительских организаций и отдельных деятелей по народному образованию с целью разработки насущных вопросов школы.

На Совещании обсуждались вопросы педагогических кадров. Несмотря на имевшие место трудности как экономического, так и организационного характера, Совещание изыскало возможность устройства в городе Челябинске краткосрочных летних курсов педагогических и курсов по дошкольному и внешкольному образованию, а в городе Оренбурге — общественно-политических курсов.⁹ В быстро меняющемся мире такие курсы были просто необходимы для уральского учительства.

Проблемам реформы школы в быстро меняющемся мире был посвящен областной учительский съезд в Уфе, состоявшийся в мае 1917 года по инициативе Уфимского учительского союза. На съезд были приглашены деятели народного образования, представители “организованного учительства” всего округа, родительских комитетов и различных общественных организаций. Первоначально предполагалось собрать на съезде более 400 человек, но съехалось значительно меньше, т.к. краткий подготовительный период не оставил времени для сбора делегатов. Съезд открылся 12 мая 1917 года, участники съезда распределились по четырем секциям: 1 — секция средней школы; 2 — низшей школы; 3 — педагогическая секция (по подготовке учителей); 4 — инородческая секция. Затем была организована 5-я — воспитательная секция.

Ввиду спешности созыва съезда большинство делегатов не привезли с собой наказы пославших их организаций, не успели подготовить обстоятельных докладов. Поэтому именно в секциях развернулась активная деятельность по выработке принципиальных позиций уральского учительства в вопросах школьной реформы. Прозвучавшие в докладах и выступлениях предложения сложились в принципиальные положения, определяющие основы построения новой школы. Съезд указал на необходимость: 1) осуществления принципа единства и преемственности школы всех типов; 2) обеспечения всеобщего обязательного обучения на первой ступени и на всех ступенях — бесплатного обучения и бесплатных учебников, учебных пособий, медицинской помощи; 3) наличия в профессиональной школе любого типа обязательного минимума общеобразовательных знаний; 4) обучения на родном языке; 5) установления факультативного метода в преподавании Закона Божия.

На съезде были высказаны предложения и по реформе управления народным образованием, согласно которым: 1) упразднялись институты инспекторов, директоров и училищных советов; 2) дело народного образования передавалось в ведение местных органов самоуправления, при которых учреждались “комиссии по народному образованию”, ведавшие всеми вопросами школьной жизни. Аналогичные комиссии предполагалось создать на уездном и волостном уровне. На съезде были рассмотрены проблемы организации учебно-воспитательной работы, правового и материального положения учительства, вопросы подготовки педагогических кадров. Все предложения по реформе школы было решено направить в Министерство народного просвещения. В целом, на съезде царила рабочая обстановка, пронизанная духом надежды на обновление школьной жизни. Главным было то обстоятельство, что учительство почувствовало собственную значимость, уверилось в возможности участвовать в реформе школы уже не в качестве исполнителей чиновничьих решений, но как полноправные творцы и участники общероссийского процесса обновления общества.¹⁰

С 25 по 31 мая 1917 года в Москве работал первый Всероссийский съезд деятелей духовной школы. На съезде отмечалось значение Февральской революции, выражалась солидарность Временному правительству. Февральскую революцию называли великим событием, вдохнувшим в людей дух свободы, обнаружившем в России “глубокий родник демократических жизненных сил”. Основными задачами съезд определил обновление школьной жизни и объединение всех педагогов духовной школы. На съезде был разработан проект устава Всероссийского союза деятелей духовной школы. Задачами союза провозглашались: “христианизация общества; организация дела образования в России на началах свободы, демократизации и децентрализации, введение всеобщего бесплатного и обязательного обучения, уничтожение всех ограничений и привилегий в области образования, связанных с полом, вероисповеданием и сословностью”.¹¹ Таким образом, даже такая консервативная часть общества, как духовенство, включилась в утверждение в России принципов свободы и демократии.

В мае 1917 года в Москве проходил другой съезд — I Всероссийский съезд деятелей средней школы.¹² А в июле 1917 года — I Всероссийский съезд учителей высших начальных училищ.¹³ Оба съезда выразили поддержку Временному правительству. В выступлениях участников съездов звучала мысль, что непременным условием школьной реформы является создание в России новой школы со всеобщим, обязательным и бесплатным обучением. Приоритетную роль в реформировании школы делегаты съезда отводили государству. Очевидно, демократические лозунги Временного правительства сумели убедить учительство в возможности свободного взаимодействия школы и государства. В этом таилась явная ошибка, поскольку любое государство будет преследовать прежде всего собственные цели, а интересы школы будут учитываться сообразно государственным задачам. Вместе с тем, именно государство способно реально обеспечить школьные преобразования, но исключительно под давлением общественности.

Волна учительских съездов продолжалась. С 3 по 8 августа 1917 года в Москве проходил Первый Всероссийский съезд деятелей семинарий, на котором обсуждался вопрос реформы педагогического образования в России: предлагались проекты новых положений об учительских семинариях, построенных на общедемократических принципах. Звучали мысли о необходимости повышения материального уровня и социального статуса учительства в обществе.¹⁴

В августе 1917 года собрался второй съезд Всероссийского учительского союза. Прежний революционный пыл угас, победила рассудительность. И хотя необходимость реформ в сфере народного просвещения продолжала осознаваться всеми, конкретное содержание реформ и темпы их проведения уже представлялись иначе. Снова стали звучать голоса, настаивающие на приоритете государства в решении школьного вопроса. Но Временное правительство не спешило идти на кардинальные реформы. В этих условиях учительское движение постепенно начинает убывать. В прессе еще звучат тревожные голоса, еще вспыхивают лозунги реформ, но общее настроение меняется. Возможно, это было связано с двумя обстоятельствами. Во-первых, был выпущен первый “пар” копившегося годами недовольства существующими порядками в сфере народного образования, но протест проявился не конкретными действиями, а бесконечными обсуждениями на съездах, конференциях, в печати. Довольно быстро пришло осознание всей сложности реформирования огромной, десятилетиями обустроенной системы народного образования. Во-вторых, наступило начало нового учебного года, необходимо было начинать школьные занятия, и эти конкретные заботы стали важнее глобальных реформ.

А проблем накопилось действительно много. Сначала 1-я мировая война, затем революции не способствовали спокойному течению школьной жизни. Земский деятель народного просвещения П.Н.Казанцев так определил положение школы на начало 1917/18 учебного года: “Мне, работнику народного образования, хочется теперь кричать, плакать, биться  головой об стену, ибо я чувствую грядущее одичание страны, которое страшнее нелица. Нет учебников, нет учебных принадлежностей, нет книг; классики — единственное наше культурное наследство — исчезли с рынка. Школы в течение трех с лишним лет занимаются лазаретами и военным постоем; учителя частью сидят в окопах, частью обезумели от голода; детишки в течение войны успели окончательно исхулиганиться… В будущем году, кажется, уже окончательно закроют школы и все другие просветительные учреждения… Вот что стоит перед нами, вот что ждет нашу несчастную страну… Откликнись, жив человек! Ратуйте, добрые люди! Разверзается пропасть…”¹⁵ Слова земского учителя поражают своей прозорливостью. Действительно, осенью 1917 года бедствия школы не кончились, напротив, грядущая Октябрьская революция и гражданская война на несколько лет усугубит тяжкое положение учительства и российской школы. А после окончания гражданской войны над учительством нависнет дамоклов меч классового подхода к старым педагогическим кадрам.

Отношение Советской власти к российскому учительству

Октябрьская революция 1917 года взволновала все российское общество. Смятение и растерянность охватили школы, учеников, учительство. Интенсивное развитие событий требовало от каждого человека выработки собственной личностной позиции к происходящему. Для учителя точное определение собственного места в новом обществе становилось уже не частным делом, но приобретало общегосударственное значение. Именно учитель является тем посредником между государством и подрастающим поколением, через которого происходило утверждение кардинальных общенациональных ценностей в сознании молодежи. Руководство страны это хорошо сознавало, поэтому ставило четкую задачу: переориентировать прежний педагогический персонал с буржуазных нравственных и общественных ценностей на социалистические, и одновременно воспитать нового советского учителя, не имеющего генетических связей с прежним укладом жизни, полностью преданным Советской власти и ее идеологии. В.И.Ленин так определял эти задачи: “Нельзя изгнать и уничтожить буржуазную интеллигенцию, надо победить, переделать, переварить, перевоспитать ее…”.¹⁶ “Надо, — писал В.И.Ленин, — систематически усилить работу по организации народных учителей, чтобы сделать их из опоры буржуазного строя, которым они являются до сих пор во всех без исключения капиталистических странах, опорой советского строя, чтобы отвлечь через них крестьянство от союза с буржуазией, привлечь их к союзу с пролетариатом”.¹⁷ Отношение к учительству у Советской власти было подчеркнуто дифференцированным. К учителям городских гимназий, большею частью принадлежащих к дворянскому сословию, Советская власть относилась с недоверием, воспринимая их социальной базой контрреволюции в школе. К сельскому учительству, более 40% из которых, являлись выходцами из крестьянской среды, Советская власть проявляла благосклонность. Именно в этой социальной среде Советская власть угадывала своих потенциальных приверженцев, из которых должна была рекрутироваться армия нового, советского учительства. В городах такой социальной базой должны были стать учителя городских начальных школ, где учителя-дворяне составляли чуть более 21%.¹⁸ В целом же, основной базой формирования новой генерации учителей Советская власть считала выходцев из пролетарско-крестьянской среды.

Именно такие люди, не связанные ни социальным прошлым, ни мировоззренческими традициями с прежней самодержавной Россией, должны были стать основным материалом формирования нового советского учительства. В.И.Ленин писал об этом так: “Теперь мы должны воспитать новую армию педагогического учительского персонала, который должен быть тесно связан с партией, с ее идеями, должен быть пропитан ее духом, должен привлечь к себе рабочие массы, пропитать их духом коммунизма, заинтересовать их тем, что делают коммунисты”.¹⁹ В проекте Программы РКП(б) В.И.Ленин прямо указывал, что должна быть обеспечена “…тесная связь учительского персонала с агитационно-пропагандистским аппаратом РКП”.²⁰ Задачи новой советской педагогики необходимо было связать с задачами социалистической организации общества. Вместе с тем, прежних учителей “наследников капиталистической культуры” все же имело смысл использовать, можно было “…брать этих учителей в ряды работников просветительной политической работы, так как эти учителя обладают знаниями, без которых мы не можем добиться своей цели”,²¹ — писал В.И.Ленин.

Однако механически разделить учительство на “своих” и “чужих” было достаточно сложно. Отношение российского учительства к Советской власти далеко не определялось лишь социальным происхождением. Учителей объединяло и нечто иное, а именно профессиональная солидарность, основанная на единстве нравственно-этических ценностей. Попыткой утверждения этих ценностей явились акции возрожденного в апреле 1917 года, после почти десятилетнего перерыва, Всероссийского учительского союза — ВУСа. Классовое размежевание русского общества, кровопролитные, братоубийственные распри категорически отвергались ВУСом. В одном из своих обращений собрание Петроградского учительского союза (19 ноября 1917 года) заявляло, что учитель должен “вносить в сердца детей чувство гуманности и не разжигать братоубийственной ненависти и злобной классовой розни…”.²² Первоначальные мероприятия Всероссийского учительского союза сводились к публичному декларированию своих основополагающих принципов и взглядов на политическую ситуацию в России, большевизм, а также перспективы народного просвещения в условиях диктатуры пролетариата. Идейное противостояние с органами Советской власти в декабре 1917 года переросло в забастовку, организованную Всероссийским учительским союзом.

Учительские забастовки прошли в Петрограде, Москве, Астрахани, а также на Урале — в Уфе, Екатеринбурге, но всероссийской акции протеста не получилось. Во многом это объяснялось как разногласиями в руководстве Всероссийского учительского союза, так и самой общественной атмосферой конца 1917 — начала 1918 годов, когда всеобщая дезорганизованность, разруха, гражданские распри не способствовали каким-либо спланированным действиям учительской оппозиции. В свою очередь Советская власть, в стремлении перехватить инициативу у учителей-оппозиционеров, способствовала возникновению просоветской учительской организации — Союза учителей-интернационалистов. Первые ячейки этого Союза появились в Москве и Петрограде уже во второй половине ноября 1917 года, а уже весной 1918 года Московский и Петроградский Союзы объединились и приняли решение о созыве Всероссийского съезда.

Второго июня 1918 года в Москве собрался I Всероссийский съезд учителей-интернационалистов.²³ На съезде присутствовало около 150 делегатов, которые рассмотрели наиболее важные вопросы реформирования общеобразовательной школы, такие как новая система организации дела народного просвещения, вопросы политического образования и другие. Но основное внимание съезд уделил проблеме учительства. Были определены задачи Союза учителей-интернационалистов, которые сводились к следующим положениям: 1) создание свободной школы; 2) защита прав детства и молодежи; 3) поднятие уровня культуры народа; 4) утверждение в массах идеи свободного воспитания; 5) развитие в членах Союза и в учащихся классового самосознания.

На съезде обсуждались вопросы материального положения педагогов, организационно-пропагандистские задачи учительства, проблемы выборности учителей.²⁴ При всей лояльности к Советской власти Союз учителей-интернационалистов явно не удовлетворял партийно-государственный аппарат прежде всего декларацией общедемократических принципов и целей своей деятельности.

Думается, именно поэтому 4-8 июля 1918 года в Москве собирается новый форум — I Всероссийский учительский съезд, на котором присутствуют 550 делегатов из различных регионов России. Поддержав высказанную на съезде учителей-интернационалистов приверженность советским преобразованиям, новый съезд попытался придать своей позиции более действенный характер, акцентирующий якобы отрицательное отношение учительства к деятельности Всероссийского учительского союза. На съезде присутствовали депутации от различных течений в российском учительстве, в том числе и представители Всероссийского учительского союза. Между различными группировками на съезде велись ожесточенные споры, однако большевикам удалось инициировать особую резолюцию съезда “Об отмежевании передового учительства от Всероссийского учительского союза”, которая была принята большинством голосов.²⁵ В вину Всероссийского учительского союза вменили целый ряд неблаговидных действий: 1) ВУС “…в лице своих руководящих органов” вошел в контрреволюционный “Союз защиты родины и свободы”; 2) “…организовал преступную учительскую забастовку против народа и его детей”; 3) “…поддерживал сознательный и злостный саботаж учительства с целью окончательно разрушить весь школьный аппарат”; 4) ”…выступает против демократического принципа выборности учителей своим населением”; 5) “…стремится построить школу на базе национализма”; 6) “…сохраняет Закон Божий в качестве обязательного для школ предмета”. В заключении резолюции звучал призыв ко всему российскому учительству — решительно отмежеваться от Всероссийского учительского союза (ВУСа) и вступить в ряды Союза учителей-интернационалистов, или создавать новые профессиональные объединения, “дабы об руку с органами народной воли и народной власти дружно и радостно строить светлое здание единой трудовой школы будущего”.²⁶

Обвинения, выдвинутые против Всероссийского учительского союза на I Всероссийском учительском съезде, легли в основу обсуждения деятельности ВУСа на специальном заседании ВЦИК, постановлением которого от 23 декабря 1918 года ВУС был распущен как антисоветская организация. Печатные органы ВУСа были закрыты, а все его имущество и денежные средства переданы на “удовлетворение профессиональных и просветительских нужд советского учительства”. Общий контроль над этим осуществляла коллегия Наркомпроса.²⁷

С 12 по 19 января 1919 года в Москве работал II Всероссийский съезд учителей-интернационалистов. Основные дискуссии на съезде были посвящены вопросам формирования единой трудовой школы, а также улучшению культурно-просветительной работы в Красной Армии. Но главной заботой съезда явилось обсуждение перспективы развития профессионального учительского движения. Представители Союза учителей-интернационалистов настаивали на необходимости создания, прежде всего, политической организации учителей, предлагали принимать в учительскую профессиональную организацию лишь коммунистические элементы. Однако эта, по сути левацкая, позиция не отвечала политике партии. В.И.Ленин, выступая на съезде, предложил создать учительскую организацию, построенную по профессиональному принципу, объединяющую широкие слои учительства.²⁸ Цель подобного предложения не означала призыва к аполитичности учительской организации, напротив, объединив именно по профессиональному признаку учителей различной политической ориентации, создавалась реальная возможность контроля за всей учительской массой и реализации партийных задач через структурные подразделения профессионального учительского союза.

Практические мероприятия по созданию профессионального учительского союза прошли в январе-феврале 1919 года. 18 января 1919 года Наркомпрос обращается с призывом ко всему российскому учительству начать организацию Всероссийского союза работников просвещения и социалистической культуры. Вслед за этим обращением, 20 февраля 1919 года, ЦК РКП(б) направляет циркулярное письмо всем местным партийным организациям, в котором рекомендует оказывать всяческое содействие инициативным группам работников народного образования в плане создания собственного профессионального союза.²⁹ А уже в июле 1919 года в Москве открывается I Всероссийский съезд работников просвещения и социалистической культуры, на котором присутствует 221 делегат из 32 губерний. На съезде были заслушаны доклады о задачах союза и направлениях профессионального движения учительства, о целях и задачах культурного строительства. Решив главный вопрос — о создании Всероссийского союза работников просвещения и социалистической культуры, съезд избрал руководящие органы нового союза.³⁰

После съезда повсеместно создаются региональные отделения профессиональной учительской организации. Так, достаточно быстро и эффективно Советская власть взяла под свой политический и организационный контроль все слои российского учительства. А еще раньше, в феврале 1918 года, на основании постановления Государственной комиссии по просвещению была установлена выборность всех педагогических должностей в школе.³¹ Тем самым, органы Советской власти и, в частности, органы управления народным образованием получали реальные рычаги воздействия на российское учительство. Процедуру выборов учителей осуществляли Советы по народному образованию. Имея статус совещательного органа при Отделах народного образования, выполняя функции общественного контроля, Советы являлись, по сути, проводниками партийной политики по отношению к учительству. Через эти Советы могли пройти лишь те учителя, которые лояльно относились к Советской власти. Неизбранные преподаватели фактически изгонялись из школ. Так был создан достаточно эффективный механизм партийно-государственного контроля за учителями и учительскими организациями.

Организуя политический контроль за учительством, Советская власть не забывала о материальном обеспечении педагогического персонала учебных заведений. Стабильное финансирование учительства наряду с формированием в общественном сознании уважительного отношения к педагогическому труду, должно было поднять авторитет учительской профессии. Как писал В.И.Ленин: “Народный учитель должен у нас быть поставлен на такую высоту, на которой он никогда не стоял и не стоит и не может стоять в буржуазном обществе… К этому положению дел мы должны идти систематической, неуклонной, настойчивой работой над его духовным подъемом и над его всесторонней подготовкой к его действительно высокому званию и, главное, главное и главное — над поднятием его материального положения”.³²

С первых дней Октябрьской революции, с первых дней своего существования Советская власть обратила внимание на учительство. Уже 29 октября 1917 года в воззвании Наркомпроса к гражданам России “О народном просвещении” говорилось, что Государственная комиссия по просвещению “первейшей своей задачей… считает улучшение положения учителей и прежде всего самых обездоленных и едва ли не самых важных работников культурного дела — народных учителей начальных школ… Было бы позором держать в нищете учителей огромного большинства российских детей”.³³ Довольно скоро правительство сдержало свои обещания. 8 декабря 1917 года Государственная комиссия по просвещению принимает постановление об увеличении заработной платы педагогам. Народным учителям устанавливалось ежегодное жалование в размере 1.500 рублей, при “готовой квартире, отоплении и освещении”. Кроме этого, было решено выплачивать единовременное пособие, доводящее учительское жалование за ноябрь-декабрь 1917 года до 100 рублей в месяц. Для этих целей СНК РСФСР 2 марта 1918 года ассигновал Комиссариату просвещения 12.520.000 рублей.³⁴ Затем решением Госкомитета по просвещению учительские оклады были определены с 1 января 1918 года в размере 150-200 рублей в месяц.

Окончательное урегулирование вопроса о материальном положении учительства произошло 23 июня 1918 года, когда Совет Народных Комиссаров издал декрет “О нормах оплаты учительского труда”. В декрете были установлены нормативы продолжительности рабочего времени в 4 учебных часа в день или 24 часа в неделю, а также две основные учительские категории в отношении оплаты труда: 1-я категория — учителя средних учебных заведений, высших начальных училищ, средних технических, ремесленных и сельскохозяйственных училищ, учительских институтов и семинаров; 2-я категория — учителя низших начальных школ, низших сельскохозяйственных и ремесленных школ, дошкольных учреждений. Весной 1918 года в связи с принятым решением были установлены новые месячные ставки оплаты учительского труда.³⁵

Забота Советского правительства об учительстве во многом имела чисто прагматические цели. Во-первых, престиж учительского труда усиливал значимость и убедительность тех политических установок и новых моральных ценностей, которые преподавал учитель. Во-вторых, достойное материальное положение учительства гарантировало социальную стабильность в этой категории российской интеллигенции. Несомненно, что забота Советской власти об учительстве, не взирая на политические цели, была вполне реальна и заслуживает положительной оценки.

Реформы в системе подготовки учительских кадров

Осуществляя свою политику в области народного образования, Советская власть сочла необходимым реформировать саму систему подготовки учительских кадров в Советской России Смысл этих реформ сводился к идее создания мобильной системы быстрого обучения будущих учителей, способных в достаточно короткий срок, овладев минимумом учебно-методических знаний, приступить к практической работе в сотнях вновь открываемых школ. Качественный критерий подготовки педагогов, доминирующий в дореволюционной России, сменился критерием количественным.

Проблемы реформирования педагогических учебных заведений являлись основной темой ряда общероссийских совещаний, проходивших летом 1918 года. Так, 7-11 мая в Москве работал Всероссийский съезд слушателей учительских институтов, на котором рассматривался вопрос о преобразовании учительских институтов в высшие педагогические учебные заведений с четырехгодичным курсом обучения.³⁶ С 18 по 25 августа собирается Всероссийское совещание деятелей по подготовке преподавателей. Совещание работало в четырех секциях: педагогической академии, педагогических курсов, учительских институтов и учительских семинарий. На основании решений майского съезда Совещание разработало “Положение об учительских институтах”, а также программы и учебные планы подготовки учителей. В “Положении” говорилось, что учительские институты реорганизуются в автономные высшие педагогические учебные заведений, которые станут служить источником пополнения преподавательского состава единой трудовой школы. Слушателями новых педагогических учебных заведений могли стать люди, имеющие среднее или специальное педагогическое образование, стаж педагогической работы от 2-х до 5-и лет. Кроме того, на Совещании было принято временное положение об учительских семинариях, устанавливающих пятилетний срок обучения с преподаванием цикла предметов социально-экономических и политических.³⁷ Совещание закончило свою работу 25 августа.

На следующий день — 26 августа 1918 года собрался новый форум — I Всероссийский съезд по просвещению (Москва, 26 августа- 4 сентября). В рабочем графике съезда стояли давние, но всегда актуальные вопросы: обсуждение принципов школьной реформы, развитие внешкольного образования и другие вопросы, среди которых важное место занимали вопросы подготовки педагогических кадров. Отмечалось, что реформа педагогического образования в стране требует достаточно длительного времени, поэтому в качестве первоочередных мероприятий предполагалось осуществить: 1) организацию двух высших педагогических академий для подготовки преподавателей педагогических учебных заведений; 2) преобразование существующих учительских институтов, действующих педагогических курсов, учительских семинарий в высшие педагогические учебные заведения; 3) повсеместную организацию летних краткосрочных педагогических курсов для ознакомления учительства с принципами единой трудовой школы; 4) открытие двухсот годичных педагогических курсов с целью создания “новых кадров учительства”. В программах педагогических учебных заведений предполагалось ввести изучение социологии, политической экономии, истории социализма и рабочего движения, изучение Советской Конституции, принципов реформы школы. Подобного рода структурная перестройка педагогического образования, вместе с указанными изменениями в учебных программах, имела цель создать новый тип педагогического учебного заведения, который явился бы “надежным рассадником учителей-социалистов, преданных интересам трудовых масс населения России”.³⁸

В течение двух лет (1918-1920 годов) большинство намеченных мероприятий по преобразованию системы подготовки учительских кадров было в той или иной степени реализовано. Почти все учительские институты были преобразованы в высшие педагогические институты для подготовки школьных работников для II ступени единой трудовой школы. Некоторые учительские семинарии сохранились и работали по новому временному уставу, соответствующему принципам Советской власти. Однако практически во всех семинариях был обновлен преподавательский состав, а программы наполнились предметами политического содержания.

Летом 1918 года действовало более ста краткосрочных педагогических курсов для ознакомления учительства с основами новой советской школы. Летом 1919 года таких курсов было уже более двухсот. В том же 1919 году закрылись все оставшиеся учительские семинарии, а на их базе создавались трехгодичные педагогические курсы; при некоторых из них находились подготовительные группы для рабоче-крестьянской молодежи. К весне 1920 года в РСФСР работали 48 высших педагогических учебных заведениях, 146 трехлетних педкурсов, 89 годичных педкурсов, 6 учительских институтов. В них обучалось свыше 30.000 человек. Однако эта цифра не удовлетворяла и десятой доли реальной потребности в учительских кадрах. В качественном отношении подготовки учительских кадров проблем было еще больше. Дело в том, что прежний преподавательский персонал педагогических учебных заведений был большею частью уволен, а мобилизованные партией большевиков преподаватели, как правило, не обладали необходимыми знаниями и опытом учебно-методической работы должного уровня.

Для решения этой проблемы отдел Наркомпроса, ведающий подготовкой учителей, принял решение повсеместно осуществлять непрерывную педагогическую практику. Генеральная линия Наркомпроса сводилась к идее, что “система всякой науки постигается в семинариях, студиях, лабораториях, в саду, лесу, мастерской, на фабрике и заводе и, более всего, в самой жизни, в сфере практического приложения науки и жизни”. Учитель должен был обучаться школьному ремеслу в “живой, реальной, повседневной школьной жизни и школьной работе”. Ориентация молодого учителя на освоение именно практической стороны педагогического труда являлась, безусловно, верным направлением. Однако ее абсолютизация в первые годы Советской власти, а порой подмена практикой необходимых теоретических знаний, неизбежно снижала общий профессиональный уровень советского учительства. Причем, если подобная ситуация объясняется известными хозяйственными трудностями, то другое направление в подготовке учителей носило чисто политический характер.

Речь идет о классовом подходе к формированию контингента преподавателей и учащихся педагогических учебных заведений. Партийно-государственная линия в этом вопросе формулировалась достаточно четко: “будущие учителя для трудовой социалистической школы должны вербоваться из лиц с определенной классовой подготовкой или с вполне сложившимся социалистическим мировоззрением”. Партией и правительством ставилась задача “создать новую породу учителей-социалистов, без которых немыслимо строительство социалистической школы…”.³⁹

Подготовка учительства на Урале

Продовольственно-экономический кризис 1921-1922 годов пагубно сказался на развитии системы народного образования. Резко сократилось количество школ, учащихся, учителей. На Урале имеющиеся педагогические курсы работали достаточно слабо: в среднем, на курсах в Екатеринбурге, Ирбите, Нижнем Тагиле, Шадринске обучалось от 10 до 50 слушателей, хотя учителей катастрофически не хватало. В некоторых школах на одного учителя приходилось свыше 100 учеников. В среднем, на одну школу I ступени приходилось не более двух педагогов, а в школах II ступени работало не более десяти учителей. Сами же учителя влачили нищенское, полуголодное существование. Не имея возможности обеспечить должное финансирование учительства, государство перевело большинство сельских школ на содержание местным населением; школы в городах прикреплялись к промышленным предприятиям. Так, в Екатеринбургской губернии на самообложение населения (по неполным сведениям) было передано 615 школ с 1.845 школьными работниками, а к предприятиям было прикреплено 26 школ с 80 работниками.⁴⁰ В Оренбуржье из существующих 297 школ (на 1 января 1923 года) на средства государства содержалось 143 школы, а на средства сельских обществ, союзов, родительских объединений и других организаций — 163 школы.⁴¹ Сельское население Челябинской губернии содержало на свой счет 831 начальную школу. При этом имелись случаи, когда наиболее авторитетная часть сельского общества требовала введения в учебные курсы занятий по Закону Божию, чтения молитв на уроках — в обмен на выделение продовольствия для учителей. Однако местные партийные организации по-возможности пресекали подобные попытки.⁴²

Особое внимание на материальное положение учительства обратил Х Всероссийский съезд Советов (декабрь 1922 года). Съезд обязал местные исполнительные комитеты увеличить ассигнования для нужд просвещения. Съезд выдвинул задачу качественного повышения материального уровня работников народного образования, с перспективным увеличением заработной платы учительству, размер которой следовало поднять до уровня заработка квалифицированных рабочих ведущих отраслей производства.⁴³

В течение 1923-1924 годов наиболее острое проявление экономического кризиса удается преодолеть. В стране окончательно формируется сеть учебных заведений, готовящих педагогические кадры для различных уровней системы народного образования. В 1923 году в РСФСР учителей готовили 23 педагогических ВУЗа и факультета, в которых обучалось (на 1 января 1925 года) 14.928 студентов; кроме высших учебных заведений учителей готовили в 143 педагогических техникумах, где обучалось (на 1 июня 1924 года) 21.455 учащихся.

На Урале к началу 1923/24 учебного года имелось 14 педагогических техникумов, где обучалось свыше 2.000 учащихся. Кроме этого, будущие учителя постигали профессию в Вятском педагогическом институте (460 студентов), на педагогическом факультете Пермского университета (427 студентов).⁴⁴ Осенью 1920 года декретом СНК был учрежден Уральский государственный университет в городе Екатеринбурге. Новый университет состоял из шести институтов: общественных наук, медицинских знаний, горного и технических знаний, сельского хозяйства, медицинских знаний и педагогического. Педагогический институт включал в себя ряд факультетов — гуманитарный, физико-математический, естествено-географический, новых языков и физической культуры. Будущие педагоги готовились по трем направлениям: школьной, дошкольной и внешкольной работы.⁴⁵

В начале 1920-х годов начались работы по созданию Челябинского педагогического института, который планировали назвать институтом красного учительства. Решение о создании педагогического вуза было принято 13 июля 1920 года на заседании президиума Челябинского губисполкома. Сразу возник целый ряд организационных проблем : отсутствие подходящего помещения и квалифицированных преподавателей, разногласия в выборе статуса нового учебного заведения и его структуры. Подготовительные работы затягивались, в итоге Челябинский педагогический институт был открыт лишь в 1934 году.⁴⁶

С первых месяцев установления Советской власти коммунистическая партия поставила целью кардинально трансформировать морально-психологический и идейно-политический облик российского учительства. В период новой экономической политики в обществе активизировались элементы буржуазных отношений, что вызвало серьезную обеспокоенность партийно-государственной власти, которая предприняла ряд мер, призванных блокировать распространение буржуазного сознания в учительской среде. Двенадцатый съезд РКП(б) (апрель 1923 г.) в одной из резолюций, посвященной вопросам пропаганды, печати и агитации, четко указывал на необходимость “неуклонно продолжать и усиливать начинающуюся работу по улучшению материального положения учительства, усилению политической и просветительной работы в его среде и укреплению идейных и организационных связей его с советско-партийной общественностью”.⁴⁷ Решение этих задач должно было обеспечить достижение главной цели — установления тотального идейно-политического и организационного контроля за советским учительством. Одним из методов достижения названной цели служила повсеместная организация курсов повышения профессиональной подготовки учительских кадров.

Летом 1923 года на Урале повсеместно открываются и успешно функционируют краткосрочные педагогические курсы. Широкий размах курсов позволил привлечь к занятиям на них третью часть всего уральского учительства, профессиональная подготовка которого нуждалась в кардинальном улучшении. Вместе с тем, организуемые педагогические курсы имели ясную политическую ориентацию. Еще весной, в апреле 1923 года, Екатеринбургский губернский комитет РКП(б) разослал циркулярное письмо всем уездным комитетам партии, в котором указывал на необходимость политической работы с учительством. “…Перевоспитать нашего учителя, расширить его горизонт в области педагогической и познакомить его с марксистским мировоззрением”, — говорилось в циркуляре. Для решения этих задач в программы педагогических курсов, помимо предметов учебно-методического профиля, включались дисциплины естественнонаучного и обществоведческого цикла.

На учительские курсы съезжались учителя из Екатеринбургской, Пермской, Челябинской, Тюменской губерний. Активно велась переподготовка учительства в Челябинске. Здесь образовательный уровень педагогов выглядит следующим образом: с низшим образованием — 55% педагогов; со средним — 32%; со средне-специальным педагогическим образованием — 10%; с высшим — 3% от общего числа педагогов. В течение 1923 года 34% учителей прошли переподготовку на областных, губернских и районных курсах в Екатеринбурге, Челябинске и Троицке. Часть учителей, не попавшая на эти курсы, была организована для самообразования в специальные кружки или, как их тогда называли, “самокурсы”. В общей сложности, в той или иной форме, было переподготовлено до 80% всего учительского персонала Челябинской области.⁴⁸

Схожие мероприятия проводились в Оренбуржье. Помимо одномесячных педагогических курсов, через которые в течение 1923/24 учебного года прошло до двухсот человек, в крае проводились учительские конференции для учителей школ I и II ступеней, для преподавателей школ фабрично-заводского ученичества. Если учесть, что более половины всего учительского персонала края имело среднее и низшее образование, то польза от подобного рода курсов становится очевидна.⁴⁹ Летом 1924 года опыт подобных курсов на Урале был повторен. В регионе были также организованы специальные Уральские областные курсы по подготовке учителей татаро-башкирских школ I ступени. На эти курсы съехались учителя из 60 округов Уральской области. В основном, это были учителя, вышедшие из крестьянского сословия (85%), имеющие среднее и низшее образование.⁵⁰ В общей сложности, в 1924 году по РСФСР работало свыше 300 губернских, областных и уездных курсов, на которых повышали квалификацию примерно 35.000 учителей.⁵¹

Политическое воспитание учительства

Следует отметить, что помимо профессиональных знаний, слушатели большинства уральских педагогических курсов получали и общее политическое просвещение, которому уделялось особое внимание. Партийные комитеты Урала именно этот аспект подготовки учительства держали под своим пристальным контролем. В отчете Уралбюро ЦК РКП(б) Первой Уральской областной конференции РКП(б) — декабрь 1923 г. — отмечалось, что в текущем году партия “вплотную подошла к делу завоевания (политически и идеологически) огромной учительской массы”. И в этой работе особое место отводилось именно учительским курсам повышения квалификации.

Соответствующие указания по агитационной работе среди учительства Уралбюро ЦК РКП(б) разослало в местные парторганизации; агитационно-пропагандистский отдел Уралбюро ЦК издал сборник статей “За советского учителя”, специально предназначенный для политического просвещения учительства. Работа уже состоявшихся педкурсов получила достаточно высокую оценку Уралбюро ЦК и не только в плане повышения квалификации учителя, но и в политическом отношении. “Среди тех 2000-3000 учителей, которые прошли курсы, наметился глубокий идеологический и политический перелом в нашу сторону”, — отмечалось в отчете Уралбюро ЦК.⁵²

Впоследствии подобные выводы прозвучали и на общероссийском уровне, в частности, на Первом всесоюзном учительском съезде, работавшем в Москве с 12 по 17 января 1925 года.⁵³ В выступлениях на съезде неоднократно повторялось, что советское учительство призвано обеспечивать не только обучение школьников, но и проводить с ними политико-воспитательную работу. “Учительство — агитпроп Советской власти в деревне”, “Учительство — частица орготдела Советской власти” — такие тезисы были характерны для съезда.

В числе резолюций, определяющих перспективы развития советской школы, Первый всесоюзный учительский съезд принял декларацию, в которой отметил имевшее место в первые годы после Октябрьской революции непонимание учительством политики Советской власти. Но отношения учительства и Советской власти к периоду проведения съезда были определены как стабильные и полные взаимопонимания. Советское учительство провозглашало верность коммунистической партии. “От имени сотен тысяч беспартийного народного учительства нашей советской страны… перед лицом трудящихся всего мира, мы заявляем, что полностью и безоговорочно принимаем над собой руководство со стороны партии”, — говорилось в декларации съезда.⁵⁴ Если учесть, что к 1925 году большая часть персонального состава учительства обновилась, то с выводами съезда можно согласиться. Новое советское учительство по своему социальному составу и менталитету было тесно связано с новым временем и в своем большинстве полностью разделяло коммунистическую идеологию и являлось ее проводником в советской школе.

В течение 1924-1925 годов особое внимание коммунистическая партия уделяет политической работе на селе, потому что именно в сельской местности сохранилась известная доля “буржуазных предрассудков”. Специальное постановление “О работе среди сельского учительства” было утверждено ЦК РКП(б) в марте 1924 года. Центральный Комитет коммунистической партии указывал на обязательность политического просвещения сельских учителей. Причем главным проводником агитационной работы среди учителей должны были стать местные отделения учительского профсоюза работников просвещения. Местным партийным организациям рекомендовалось вести интенсивную работу именно в региональных партийных ячейках. В 1924 году ЦК ВКП(б) принял еще одно постановление, которому отводилась важная роль в укреплении не только идеологической, но и организационной связи учительства с партийно-советской системой управления в центре и на местах, постановление “О приеме в партию сельских учителей”.⁵⁵

Пристальное внимание к проблемам народного образования со стороны центральных партийно-государственных управленческих структур во многом стимулировало деятельность региональных властей по совершенствованию местных подразделений народного образования. В марте 1924 года состоялся I Уральский областной съезд работников просвещения. Съезд заслушал доклад заведующего областным отделом народного образования тов. Истомина “Состояние и очередные задачи народного образования”, на основании которого был сделан вывод о медленных темпах улучшения состояния народного образования в области. Ассигнования на учебно-хозяйственные нужды школ снизились, в ряде округов имелись большие задолженности в выплате заработной платы учителям, да и сами размеры учительских ставок были так незначительны, что требовали скорейшего пересмотра.

Дополнительные материальные затраты были необходимы и курсам учительской переподготовки. Съезд поставил задачу охватить подобными курсами не менее 25% всех работников просвещения в области. На съезде отмечались и проблемы инородческих школ, в которых катастрофически не хватало квалифицированных педагогических кадров, не было учебников и пособий. Съезд призвал все региональные властные структуры, самих работников просвещения активно включаться в решение насущных проблем народного образования на Урале.⁵⁶

В мае 1924 года к проблемам идейно-политического контроля над учительством возвращается XIII съезд РКП(б). В резолюциях съезда “О культурной работе в деревне” и “Об агитпропработе” констатировался “значительный политический сдвиг среди сельского учительства в сторону Советской власти”, что давало партии повод использовать учителя в качестве “проводника в деревне политики партии и Советской власти по линиям хозяйственной, культурно-просветительной и общественно-политической”. Это означало последовательное воплощение в жизнь политики партии, основанной на неизменном соединении просветительских и политических целей. Что же касается самого учительства, то с ним предполагалось последовательно проводить агитационно-пропагандистскую работу “по поднятию культурно-политического уровня”. И работа эта должна была носить систематический, планомерный характер и реализоваться через систему периодически созываемых курсов по педагогической и политической переподготовке учителей, через “правильно поставленную сеть самообразовательных кружков среди учительства и, в особенности, кружков по изучению политики партии и Советской власти в деревне”. А также через “укрепление и развитие сети домов работников просвещения, как главных пунктов, вокруг которых должна сосредоточиваться вся работа по профессиональной и общественно-политической подготовке учительства”, через бесперебойное снабжение педагогов необходимой профессиональной и общественно-политической литературой (журналами, газетами, руководствами и пособиями). Кроме этого, съезд в очередной раз подчеркнул важность использования именно учительского профсоюза для реализации партийного руководства всей массой советского учительства.⁵⁷

Забота государства о материальном положении учительства

Проблемами подготовки педагогических кадров наряду с партийными комитетами занимались органы Советской власти. Так, на II сессии ВЦИК 11-го созыва, в октябре 1924 года, принимается постановление “О мероприятиях по народному просвещению”, где были определены меры поступательного развития народного образования. В их числе особое место занимало повышение квалификации советского учительства и улучшение его материального положения и социального статуса.⁵⁸ А в ноябре выходит декрет СНК РСФСР “Об установлении минимальных ставок заработной платы учителям школ первой и второй степеней…”.⁵⁹

Дальнейшему укреплению материального положения учительства будут способствовать постановление ЦИК и СНК СССР (от 15 ноября 1925 г.) “О пенсионном обеспечении учителей школ I ступени сельских и городских и других работников просвещения в деревне”, постановление СНК РСФСР от 21 апреля 1926 г. “О мерах по улучшению положения сельского учительства”, в котором местным органам власти предписывалось финансировать из местного бюджета содержание квартир для учителей и брать на себя расходы, связанные с повышением квалификации учителей, участием их в учительских съездах и конференциях. Постановление ЦИК и СНК РСФСР (от 3 июля 1929 года) “О пенсионном обеспечении работников просвещения за выслугу лет” подробно регламентировало все вопросы начисления пенсий различным категориям советского учительства — от руководящих школьных работников до учителей грамоты на курсах и пунктах ликбеза.

В 1930-е годы выходят ряд правительственных постановлений, направленных на улучшение материального положения советского учительства. Это постановление ВЦИК и СНК РСФСР (от 10 июля 1930 г.) “О льготах квалифицированным работникам в сельской местности и рабочих поселках”, где предусматривалось выделение (за счет местного бюджета) бесплатных квартир с отоплением и освещением квалифицированным учителям. Постановлением СНК РСФСР от 3 августа 1930 года “Об улучшении материального положения работников просвещения в деревне” определялся цикл мер, направленных на укрепление материально-правового положения работников просвещения.⁶⁰

Подготовка учителей в период введения всеобщего обучения

Внимание правительства к проблемам повышения профессионального и материального уровня педагогов объяснялось стремлением обеспечить стабильное пополнение педагогическими кадрами новые учебные заведения всех уровней. Введение всеобщего обучения, продолжающаяся кампания по ликвидации неграмотности, политехнизация школы требовали интенсивного количественного роста педагогических кадров. Основные формы подготовки кадров в 1930-е годы оставались прежними: большую часть учительства готовили педтехникумы и учительские курсы. По обследованию, проведенному в декабре 1927 года, в РСФСР действовал 251 педтехникум с числом учащихся 41.374 и 4.019 преподавателями. В Уральской области было 17 педтехникумов с 2.551 учащимся и 255 преподавателями. В число этих 17 педтехникумов входили 5 — для нацмен: 2 педтехникума татаро-башкирских с числом учащихся 457, один — коми-пермяцкий с 34 учащимися, один — марийский с 269 учащимися и еще один — для народов дальнего севера с 36 учащимися. Однако и это количество педтехникумов не удовлетворяло запросы народного просвещения. Достаточно сказать, что в РСФСР из 1000 населения на учащихся педагогических учебных заведений приходилось 0,42; а на Урале — 0,38.⁶¹

Постоянная нехватка педагогических кадров объяснялась интенсивным ростом сети новых общеобразовательных учебных заведений и увеличением количества учащихся. Так, в Уральской области в 1929/30 учебном году числилось 528 тысяч школьников, в 1930/31 учебном году — 691 тысяча, в 1931/32 учебном году — 762 тысячи, а в 1933/34 учебном году школьников было уже 834 тысячи.⁶² Была и другая причина нехватки педагогических кадров — классовый принцип подборки педагогов. В техникумы и вузы, готовящие будущих педагогов, преимущественно принимали учиться выходцев из пролетарских слоев населения. Например, в педагогических техникумах Урала по данным за 1926/27 учебный год обучалось: детей рабочих — 27%, детей крестьян — 39%, служащих — 26%, кустарей и ремесленников — 2%, торговцев — 0,5%, прочих — 5,5%.⁶³

Классовый подход к набору студентов в учебные заведения был предопределен политикой коммунистической партии. В частности, постановлениями ЦК ВКП(б) от 8 марта 1929 года “О подготовке преподавателей в педвузах и педтехникумах и переподготовке учителей” и от 12 апреля 1929 года “Об укомплектовании педагогических ВУЗов”.⁶⁴ Педагогические учебные заведения ориентировались на последовательное “улучшение” социального состава студенчества “за счет увеличения приема рабочих и батраков”. Директивно указывалось на необходимость в предстоящую приемную кампанию повысить удельный вес “рабоче-крестьянской группы в педвузах до 65%, а в педтехникумах — до 80%”. Особое внимание предлагалось уделять приему в педвузы и педтехникумы “батраков и крестьянской бедноты”, которые должны были составлять не менее 10% от вновь принятых на обучение студентов. В качестве помощи абитуриентам из беднейших слоев населения предлагалось устраивать подготовительные курсы при соответствующих учебных заведениях.

В результате реализации постановлений ЦК ВКП(б), уже осенью 1930 года социальный состав студентов, принятых в российские техникумы, представлялся в следующем виде: рабочих — 68,3%, служащих — 16%, крестьян — 11,5%, прочих — 4,2%.⁶⁵ Если же учесть, что выходцы из пролетарских слоев неохотно шли на учебу, особенно в педагогические учебные заведения, становится объяснимым постоянный недобор студентов на педагогические специальности. Кроме того, из числа уже принятых на учебу студентов шел отсев по классово-политическому принципу. Так, в начале 1928 года ЦК ВКП(б) направило в местные партийные организации секретное письмо “О чистке средних и высших учебных заведений”, в котором предписывалось исключать из учебных заведений лиц, “явно засоряющих состав учащихся,.. по мере их обнаружения”. Под категорию антисоветских элементов попадали граждане, лишенные избирательного права; лица, скрывшие свое социальное происхождение во время поступления в учебное заведение; лица, высказывающие антисоветские суждения, а также совершившие уголовные преступления. Каждого кандидата на отчисление из учебного заведения предлагалось оценивать персонально с учетом “академической и общественной ценности”.⁶⁶

Одновременно шел процесс постепенного устранения из учебных заведений так называемых “классово-чуждых элементов” — остатков старой российской интеллигенции, в том числе учительства. С развертыванием кампании всеобуча этот процесс усилился. Например, II Окружная партийная конференция, собравшаяся в Оренбурге летом 1930 года и утвердившая программу введения начального всеобуча в крае, четко указала на необходимость осуществления чистки школ по классово-политическим критериям. “В связи с засоренностью ряда учебных заведений одобрить принятые Окружкомом мероприятия по выдвижению рабочих на заведование учебными заведениями, по организации рабочего шефства над школой… Обеспечить резкое улучшение социального состава учащихся и лучший отбор педагогических кадров, в первую очередь обществоведов”, — значилось в решениях конференции.⁶⁷ Это означало массовое изгнание из школ профессиональных педагогов, большинство из которых составляли выходцы не из пролетарских слоев населения, а также изгнание наиболее способных учащихся, поскольку именно в семьях интеллигенции, духовенства, чиновников дети получали наиболее качественное, в тех условиях, обучение и воспитание.

Освободившиеся в результате “чисток” педагогические вакансии занимали наскоро обученные культармейцы. Уралобком ВКП(б) в своем постановлении от 4 сентября 1930 года о ходе всеобуча предложил всем партийным, советским, профсоюзным, комсомольским и другим общественным организациям добиться крутого перелома в ходе всеобуча. Обкому комсомола было предложено направить более пятисот комсомольцев, окончивших школы II ступени, на педагогическую работу. Облоно поручалось открыть специальные педагогические курсы для мобилизованных комсомольцев. При педагогических техникумах создавались краткосрочные педагогические курсы. Для реализации намеченных мероприятий на местах функционировали специально созданные при местных отделах образования штабы по введению всеобуча.⁶⁸

В школы приходили в качестве педагогов культармейцы. Как правило, эти люди, полные революционного энтузиазма, не обладали необходимой суммой знаний, не владели методикой преподавательской работы. Это обстоятельство предопределило некоторые трудности в проведении учебно-воспитательной работы с учащимися. В качестве примера — выдержка из информационной записки в Челябинский обком ВКП(б): “В школах области наблюдается сильное хулиганство учеников, неуважительное отношение к учителям и учащихся друг к другу. Так, ученик … комсомолец, сын рабочего, члена ВКП(б), во время уроков снял сапоги и босой бегал по классу, кидаясь хлебными корками. А когда учительница сделала ему замечание, сказал, что это тебе не старое время, что “нас из классов не выгонишь, скорее сама уйдешь”. Другой ученик справлял нужду во время урока прямо в классе и хамил учительнице. Заводилы хулиганства будоражат школу, в которой привычными явлениями были драки, побоища, пьянство, сквернословие учеников. Родители же полностью оправдывают своих детей, называя школьных учителей “чуждым идеологическим элементом”.⁶⁹ Подобных примеров можно привести достаточно много.⁷⁰ Так, в Копейске школьники хулиганили, пьянствовали. При одной из школ образовалась неформальная школьная организация под названием “Колхоз”, поначалу имевшая вполне невинный характер. Ученики ходили туда, чтобы поиграть, попеть песни и т.д. Такое отсутствие внимания педагогов школы и родителей повлекло распространение среди школьников 15-18 лет пьянства, развратных действий.⁷¹ Примерно то же самое творилось в Сатанинских школах.⁷² Постоянные выпивки были распространены в ученической среде, что вело к дракам, поножовщине и даже убийствам.

По данным за 1926 год в Уральской области несовершеннолетними было совершено 362 имущественных правонарушения (кражи, грабежи, поджоги) и 108 правонарушений против личности (убийства, хулиганство, половые правонарушения). Общее количество правонарушений различных категорий, совершенных подростками в течение года, составляло 485.⁷³ В 1930-е годы все проблемы учебно-воспитательной работы связывались либо с ослаблением коммунистического воспитания молодежи, либо с происками классово чуждых элементов в результате притупления классовой бдительности со стороны руководителей отделов народного образования и рядовых учителей. В этих утверждениях имелась большая доля истины, если отбросить классовую подоплеку обыкновенного хулиганства и распущенности. Полное ниспровержение педагогического опыта прошлого, классовая демагогия на бытовом уровне являлись главными причинами проблем в учебно-воспитательной работе.

При этом именно в 1930-е годы в советской школе просматривается тенденция возвращения к традиционной модели построения учебного процесса и внутришкольных отношений. Этот процесс активизировался после принятия в течение 1933-1935 годов важных правительственных распоряжений, регулирующих построение и основные принципы функционирования общеобразовательных школ. Постановление ЦК ВКП(б) от 25 августа 1932 года “Об учебных программах и режиме в начальной и средней школе”, постановление ЦК ВКП(б) от 12 февраля 1933 года “Об учебниках для начальной и средней школы”, постановление СНК Союза ССР и ЦК ВКП(б) от 15 мая 1934 года “О структуре начальной и средней школы в СССР”, постановление СНК Союза ССР и ЦК ВКП(б) от 7 августа 1935 года “Об издании и продаже учебников для начальной и средней школы” и постановление ЦК ВКП(б) от 3 сентября 1935 года “Об организации учебной работы и внутреннего распорядка в начальной, неполной средней и средней школе” подчеркивали “все возрастающую роль учителя в деле обучения детей основам наук, воспитания в них сознательной дисциплины и коммунистического отношения к учебе и труду”.⁷⁴ Поэтому партия давала задание Наркомпросу, всем партийно-государственным органам управления в регионах всемерно содействовать повышению профессионального уровня советского учительства, его идейно-политической подготовки.

Переход в 1933-1936 годы к стабильным школьным учебникам положил конец царившей ранее неразберихе в учебном процессе, когда практически каждая область или край в РСФСР издавали собственные учебники без какой-либо системы. Стандартизация учебников, учебных программ, структуры общеобразовательной школы (подразделение на начальную: 1-4 классы, неполную среднюю: 1-7 классы, среднюю школу: 1-10 классы включительно) способствовали постепенному возвращению к системе традиционных школьных уроков, систематической проверки индивидуальных знаний учащихся, установлению в школах строгой дисциплины, словом, возрождению многих принципов прежней гимназической системы обучения и воспитания.⁷⁵ Это давало возможность учительству лучше организовать учебно-воспитательную работу школы и добиться более твердых и систематических знаний учащихся. Так, на контрольных испытаниях школ Челябинской области были получены положительные результаты. Камышловская начальная школа обеспечивала 98% успеваемость, Сосновская неполная средняя школа дала 50% хороших ответов н испытаниях учеников. Школы Щучанки, Карасево, Сафакулевская Ялано-Катайского района дали 95% успеваемости учащихся.⁷⁶

Позитивные изменения происходили и в воспитательной работе. Несмотря на излишнюю политизацию внутришкольных отношений, пионерские и комсомольские организации выполняли большую воспитательную работу, предлагая подрастающему поколению новую систему жизненных ценностей. В официальных документах тех лет часто встречаются схожие оценки состояния внутришкольной жизни: “Наши учащиеся — здоровые дети, жизнерадостные, полные сил, желания работать, учиться, участвовать в социалистическом строительстве”.⁷⁷

Переход к новым учебникам и школьным программам требовал и повышения качества преподавательской работы, предъявлял повышенные требования к учительскому персоналу школ. В январе 1934 года публикуется постановление СНК РСФСР “О повышении квалификации учительства”.⁷⁸ Постановление обязывало всех учителей в четырехлетний срок получить: законченное среднее образование для учителей школ I ступени и высшее — для учителей II ступени. Перед областными отделами народного образования встала задача организовать подготовку квалифицированных педагогических кадров. Была создана сеть курсов для ускоренной подготовки учителей начальных школ. Наряду с этим организуются летние двухмесячные курсы для обучения учителей начальных и средних школ.

Курсы чаще всего открывались при педагогических техникумах. Большая часть педтехникумов не обладала необходимой материальной и учебной базой, занимая неприспособленные помещения, ощущая острый дефицит преподавателей.⁷⁹ Педтехникумы испытывали большие трудности материально-бытового характера: наблюдались частые задержки в выплатах заработной платы и стипендий, отсутствовали средства на ремонт учебных помещений и студенческих общежитий. С целью минимального обеспечения продовольствием сотрудников и учащихся педтехникумов многие учебные заведения содержали подсобное хозяйство. Например, в городе Миассе педтехникум имел 22 га посева, 16 га сенокоса, 45 штук свиней; в городе Шадринске имелось 85 га посева, 3 коровы, 13 телят, 23 свиньи. Студентам удалось за период с 1 сентября по 1 марта 1934 года добыть 8,5 центнеров мяса, 1.500 литров молока, 8 тонн картофеля. Подобные подсобные хозяйства работали при педтехникумах Троицка, Ишима, в других районах. Несмотря на тяжелые условия работы и учебы, педтехникумы Урала делали стабильные, ежегодные выпуски молодых специалистов.⁸⁰

На Урале в середине 1930-х годов педтехникумы имелись во многих районах. В Свердловской области действовали Ирбитский, Камышловский, Красноуфимский, Нижне-Тагильский, Свердловский педагогические техникумы; в Челябинской области — Аргаяшский, Каменский, Катав-Ивановский, Кыштымский, Куртамышский, Курганский, Магнитогорский, Миасский, Мышкинский, Троицкий, Челябинский педагогические техникумы. В Оренбуржье средние педагогические учебные заведения имелись в Чкалове, Бузулуке, Бугуруслане (русское и башкирское), Абдулино, Ак-Булаке, Орске. Каждый уральский педтехникум обслуживал несколько районов. В среднем в каждой из областей Урала в педтехникумах обучалось в пределах 2.500 учащихся.⁸¹ (В начале 1937 года приказом наркома просвещения А.Бубнова все педагогические техникумы переименовывались в педагогические училища). Кроме педтехникумов, при Оренбургском (открыт в 1930 г.) и Челябинском (открыт в 1934 г.) педагогических институтах действовали двухгодичные учительские институты и краткосрочные (годичные или десятимесячные) педагогические курсы.⁸²

При всех несомненных успехах в подготовке педагогических кадров, их дефицит продолжал сохраняться. Один пример: специальным распоряжением наркома просвещения А.Бубнова инспекторской проверке подверглись в 1935 году школы Челябинской области. В 2.772 школах области работало 11.038 педагогов. Из них в начальной школе учителей с низшим образованием было 17,7%; с образованием ниже семилетней школы — 24%; с семилетним образованием — 26%; со средним незаконченным — 38%; со средним — 59%; с высшим — 3%. В средних школах учителей с незаконченным средним образованием было 24%; со средним — 61%; с  высшим — 15%. Схожая ситуация наблюдалась в школах Свердловской области.⁸³ В Оренбуржье положение с педкадрами было также неблагополучно: были выявлены факты недобросовестного отношения многих учителей к своим профессиональным обязанностям, некоторые учителя вообще проявляли слабое знание преподаваемых предметов.⁸⁴ Подобное положение прослеживалось в большинстве регионов.

Думается, эти обстоятельства вызвали появление постановления СНК РСФСР и ЦК ВКП(б) от 10 апреля 1936 года “О порядке введения персональных званий для учителей и назначений учителей, заведующих и директоров школ”. В постановлении отмечалось, что, несмотря на несомненные успехи в деле формирования советского учительства, имели место случаи, когда “…к обучению и воспитанию детей в школе нередко допускались случайные люди, не удовлетворяющие требованиям педагогической работы”. В постановлении осудили практику необоснованных “переводов и “перебросок” учителей из школы в школу, из района в район, часто даже среди учебного года”. Для преодоления перечисленных недостатков постановление определило ряд мер: к преподаванию в начальной, неполной средней и средней школе допускать лишь тех лиц, которым присваивалось персональное звание учителя. Выпускники средних и высших педагогических учебных заведений для получения учительского звания должны были выдержать испытательный стаж в течение одного года. А уже работающие педагоги подвергались соответствующей аттестации. Региональным органам народного образования поручалось осуществлять все кадровые назначения и перемещения школьных работников подведомственных учебных заведений.⁸⁵ Названные рекомендации правительственного постановления имели важное позитивное значение для развития народного образования. Они стимулировали повышение профессиональной квалификации педагогов, а значит способствовали улучшению уровня школьного преподавания. Это создавало предпосылки для бесперебойного функционирования системы непрерывного обучения от начальной до высшей школы.

Процесс аттестации учителей был призван выявлять не только профессиональную пригодность педагогов. В условиях тоталитаризма, на Урале, в середине 1930-х годов, наблюдалась “шпиономания” в школах, отыскивание классовых врагов среди учительства. Политическая неблагонадежность и социальное происхождение часто становились поводом для административных преследований.⁸⁶ К сожалению, в процессе аттестации педагогов не обошлось без классовой “чистки”. Многие уральские учителя потеряли работу по обвинениям в троцкизме и тому подобных “провинностях”. При этом Челябинский обком ВКП(б) подчеркивал именно политическое значение аттестации. В результате, аттестационными комиссиями были отстранены от педагогической деятельности “классово-враждебные элементы”, случайно попавшие в среду советского учительств. Например, в Курганском районе был снят с работы заведующий школой, разоблаченный как “дашнаковец”, в Магнитогорске был выявлен учитель, в прошлом “активный белогвардеец”.

Политический характер педагогической аттестации подчеркивает тот факт, что среди освобожденных от педагогической работы не было ни одного члена и кандидата в члены ВКП(б). В течение 1936-1937 годов пострадало достаточно много педагогов и не только школьных. В Челябинской области в этот период заинтересованными органами “была вскрыта засоренность врагами народа, троцкистами и другими враждебными элементами” педагогических коллективов Магнитогорского индустриального института, Челябинского педагогического института, Троицкого ветеринарного института, Челябинского института механизации; а также Талицкого лесотехникума, Троицкой медшколы, Шадринского финансового техникума и ряда других учебных заведений. Многие преподаватели и студенты были “разоблачены” и изгнаны из учебных заведений. В частности, как “шпионы и вредители” были уволены из Челябинского педагогического института несколько преподавателей во главе с директором “троцкистом” Щукиным. Очевидно, что большинство из них впоследствии будет арестовано.⁸⁷

Летом 1936 года на Урале были подведены предварительные итоги реализации постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 10 апреля 1936 года о порядке введения персональных званий для учителей. Свердловский и Челябинский областные комитеты партии отмечали низкий темп работы по обучению учительства и предлагали областным отделам народного образования провести работу по организации дополнительных учительских курсов. Директора Пермского, Челябинского и Свердловского пединститутов обязывались увеличить прием студентов на заочное отделение. Областным отделам народного образования, педагогическим институтам и институтам повышения квалификации учителей поручалось провести работу по организации аттестации учителей в период летних каникул. Руководители комиссий должны были, помимо определения пригодности учителей к педагогической работе, давать учителям рекомендации для дальнейшего повышения профессиональной подготовки. Однако провести аттестацию всех педагогов в короткие сроки не удалось, поскольку до 80% учительства нуждалось в повышении квалификации. К весне 1938 года в Свердловской области из 20.594 прошедших аттестацию лишь 8.659 учителям было присвоено аттестационное звание учителя. Примерно схожий процент аттестованных учителей был и в Челябинской области.⁸⁸

В целом в РСФСР в 1936-1939 годах аттестационные комиссии вынесли решения, обязывающие около 260.000 учителей повысить свою квалификацию и получить в течение определенного срока необходимое образование. По неуточненным данным, значительная часть учителей — около 200.000 этих решений не выполнила. Если учесть, что в школах РСФСР насчитывалась 671.000 учителей, масштабы предстоящей работы выглядели достаточно объемными. Поэтому в РСФСР в целом, и на Урале в частности, продолжался процесс повышения профессиональной квалификации учительства. Наркомпрос РСФСР планировал осуществить основной объем этой работы в течение 2-3 лет.⁸⁹

Аттестацию педагогов предполагалось закончить осенью 1939 года. Центральный Комитет ВКП(б) и Совет Народных Комиссаров СССР 29 ноября 1939 года принимают постановление “О присвоении звания учителя лицам, оканчивающим педагогические учебные заведения”. Согласно этому постановлению персональное звание учителя присваивалось выпускникам педучилищ, учительских и педагогических институтов экзаменационными комиссиями этих учебных заведений без прохождения годичного педагогического стажа, как это было ранее. Другое постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР “Об изменении порядка назначения, перемещения и увольнения учителей VIII-X классов” упрощало процедуру кадровых перестановок в общеобразовательных школах.⁹⁰

Главными итогами массовой аттестации педагогических работников общеобразовательных школ явились: 1) выявление реального состояния квалифицированной подготовки учительства, 2) стимулирование партийно-государственных властных структур на оказание помощи учреждениям народного образования 3) активизация органов управления народным образованием по организации мобильной сети краткосрочных педкурсов и курсов-семинаров для повышения профессиональной подготовки учительства.

Перспективам развития народного образования в РСФСР были посвящены организованные Наркомпросом в течение 1940-1941 годов совещания различного уровня, начиная от районных учительских совещаний, заканчивая собранием актива Наркомпроса просвещения. К участию в этих совещаниях привлекались не только чиновники из аппарата Наркомпроса, областных и районных отделов народного образования, но и научные работники, учителя школ, преподаватели педагогических учебных заведений. Основные направления развития народного образования сводились к следующему: 1) совершенствование работы Наркомпроса и его местных органов; 2) завершение повсеместного введения всеобщего обязательного начального обучения; 3) перспективное осуществление всеобщего среднего обучения; 4) паспортизация и инвентаризация всех школ республики; 5) разработка основных программно-методических проблем развития педагогической науки; 6) пересмотр действующих учебных планов и программ; 7) максимальное укомплектование школ педкадрами; 8) развитие региональных сетей педагогических учебных заведений с целью подготовки местных педагогических кадров. Большой объем работ по названным направлениям предполагалось осуществить к концу III пятилетки (в 1943 году).⁹¹ Так, импульс революции 1917 года задал вектор и динамику культурных преобразований и развития российской общеобразовательной школы. Начавшаяся Великая Отечественная война 1941-1945 годов во многом изменила планы развития народного образования, отодвинув на годы реализацию вполне достижимых программ.

^* См. специальное исследование темы: Смирнов Н.Н. На переломе: Российское учительство накануне и в дни революции 1917 года. СПб., 1994 г.

¹ГАРФ. Ф. Р-1315. — Оп. 1. Д. 12. Л. 5, 27, 27 об., 58.

²Там же. Ф. Р-1803. Оп. 1. Д. 37. Л. 3, 3 об.

³Там же. Ф. Р-2315. Оп. 1. Д. 15. Л. 3.

⁴Сборник указов и распоряжений Временного правительства. — Пг., 1917. — Вып. 1. — С. 345.

⁵Там же. С. 49, 86.

⁶Профессиональные учительские организации на Западе и в России: Сб. статей. — Пг., 1916. — С. 288.

⁷Там же.

⁸Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР: Конец XIX — нач. ХХ в. — М., 1991. — С. 89.

⁹ОГАЧО. Ф. И-9. Оп. 1. Д. 69. Л. 36-42.

¹⁰Доклад делегатов секции начальных училищ Челябинского Педагогического Общества на Уфимском областном съезде 12 мая 1917 года. — Б. м., Б. г. — 11 с.

¹¹Протоколы первого Всероссийского съезда деятелей духовной школы. — Калуга, 1917. — С. 48.

¹²Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР: Конец XIX — нач. ХХ в. — М., 1991. — С. 91.

¹³ГАРФ. Ф. Р-1803. Оп. 1. Д. 20. Л. 2-5.

¹⁴Там же. Ф. Р-2315. Оп. 1. Д. 15. Л. 3-6.

¹⁵Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР: Конец XIX — нач. ХХ в. — М., 1991. — С. 93.

¹⁶Ленин В.И. Полн. собр. соч. — Т. 41. — С. 101.

¹⁷Там же. — Т. 45. — С. 366.

¹⁸Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР. 1917-1941. — М., 1980. — С. 178.

¹⁹Ленин В.И. Полн. собр. соч. — Т. 41. — С. 403.

²⁰Там же. — Т. 38. — С. 117.

²¹Там же. — Т. 41. — С. 405.

²²Королев Ф.Ф. Очерки по истории советской школы и педагогики. 1917-1920. — М., 1958. — С. 127.

²³ГАРФ. Ф. Р-5501. Оп. 1. Д. 3. Л. 1.

²⁴Правда. — 1918. — 5, 7, 8 июня.

²⁵Известия. — 1918. — 5, 6, 7, 9, 10 июля.

²⁶ГАРФ. Ф. А-2306. Оп. 2. Д. 263. Л. 85.

²⁷Декреты Советской власти. — М., 1968. — Т. 5. — С. 249-250.

²⁸Ленин В.И. Полн. собр. соч. — Т. 37. — С. 430-433, 616.

²⁹Переписка Секретариата ЦК РКП(б) с местными партийными организациями. — М., 1971. — Т. 6. — С. 87.

³⁰Известия. — 1919. — 29, 30, 31 июля, 2 авг.

³¹ГАРФ. Ф. А-2306. Оп. 2. Д. 10. Л. 43-44.

³²Ленин В.И. Полн. собр. соч. — Т. 45. — С. 365-366.

³³Культурное строительство в РСФСР. 1917-1920: Док. и материалы. — М., 1983. — Т. 1. Ч. 1. — С. 27.

³⁴Декреты Советской власти. — М., 1957. — Т. 1. — С. 311.

³⁵Декреты Советской власти. — М., 1959. — Т. 2. — С. 463-466.

³⁶Известия. — 1918. — 10, 11, 12 мая.

³⁷Королев Ф.Ф. Очерки истории советской школы и педагогики. 1917-1920. — М., 1958. — С. 421, 422, 426.

³⁸Резолюции I Всероссийского съезда по просвещению — М., 1918. — С. 1-12.

³⁹ГАРФ. Ф. А-2306. Оп. 1. Д. 409. Л. 12.

⁴⁰Культурное строительство на Среднем Урале: Сб. док. (1917-1941). — Свердловск, 1984. — С. 63, 66.

⁴¹ГАОО. Ф. 450. Оп. 1. Д. 168. Л. 105.

⁴²История Урала. — Пермь, 1965. — Т. 2. — С. 302.

⁴³Правда. — 1922. — 26 дек.

⁴⁴Народное образование РСФСР: Стат. сб. за 1923-1924 г. — М., 1925. — С. 220, 240.

  Профессиональное образование на Урале: Кн. 2, апрель 1928. — Свердловск, 1928. — С. 19.

⁴⁵Культурное строительство на Среднем Урале: Сб. док. (1917-1941). — Свердловск, 1984. — С. 88-89.

⁴⁶ОГАЧО. Ф. Р-106. Оп. 1. Д. 180. Л. 20 об.; Ф. Р-274. Оп. 3. Д. 31. Л. 86-87.

⁴⁷КПСС в резолюциях… — М., 1984. — Т. 3. — С. 124.

⁴⁸ОГАЧО. Ф. Р-138. Оп. 4. Д. 481-б. Л. 1304, 1304 об.

⁴⁹ОГАЧО. Ф. 450. Оп. 1. Д. 245. Л. 69.

⁵⁰ЦДОО СО. Ф. 4. Оп. 2. Д. 548. Л. 53-54.

⁵¹Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР. 1917-1941 гг. — М., 1980. — С. 185.

⁵²Отчет Уральского областного бюро ЦК РКП(б) Первой Уральской областной конференции РКП(б) 5 декабря 1923 года. — Екатеринбург, 1923. — С. 40-41.

⁵³Правда. — 1925. — 13, 18 янв.

⁵⁴Нар. просвещение. — 1925. — № 2 (февр.). — С. 170.

⁵⁵Народное образование в СССР: Сб. док. 1917-1941. — М., 1974. — С. 445, 447.

⁵⁶ЦДОО СО. Ф. 4. Оп. 2. Д. 554. Л. 23.

⁵⁷КПСС в резолюциях… — М., 1984. — Т. 3. — С. 252-253, 265, 266.

⁵⁸СУ РСФСР. — 1924. — № 87. — Ст. 875.

⁵⁹СУ РСФСР. — 1925. — № 10. — Ст. 71.

⁶⁰Народное образование в СССР: Сб. док. 1917-1973. — М., 1974. — С. 447, 449, 456, 457.

⁶¹Народное просвещение в РСФСР. 1927-1928 гг. — М., 1929. — С. 218, 220, 241.

⁶²Культурное строительство в РСФСР. 1928-1941: Док. и материалы. — М., 1985. — Т. 2. Ч. 1. — С. 197.

⁶³Профессиональное образование на Урале: Кн. 2, апр. 1928. — Свердловск, 1928. — С. 20.

⁶⁴Директивы ВКП(б) и постановления Советского правительства о народном образовании за 1917-1947 гг. — М.; Л., 1947. — С. 62-65.

⁶⁵Культурное строительство в РСФСР. 1928-1941: Док. и материалы. — М., 1985. — Т. 2. Ч. 1. — С. 271.

⁶⁶ЦДНИ ОО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 120. Л. 5.

⁶⁷ЦДНИ ОО. Ф. 74. Оп. 1. Д. 249. Л. 6, 7, 16.

⁶⁸ГАОО. Ф. 2. Оп. 1. Д. 118. Л. 860.

⁶⁹ОГАЧО. Ф. 75. Оп. 1. Д. 724. Л. 75.

⁷⁰Там же. Ф. 225. Оп. 1. Д. 345. Л. 2.

⁷¹Там же. Ф. 288. Оп. 1. Д. 97. Л. 62, 63

⁷²Там же. Оп. 1. Д. 194. Л. 6.

⁷³Народное просвещение в РСФСР. 1927-28 гг. — М., 1929. — С. 188-191.

⁷⁴Народное образование в СССР: Сб. док. 1917-1973. — М., 1974. — С. 161, 164, 167, 168, 170.

⁷⁵ГАРФ. Ф. А-2306. Оп. 70. Д. 1734. Л. 3.

⁷⁶Там же. Оп. 75. Д. 5374. Л. 24.

⁷⁷ЦДНИ ОО. Ф. 371. Оп. 1. Д. 336. Л. 7.

⁷⁸СУ РСФСР. — 1934. — № 8. — Ст. 46.

⁷⁹ЦДНИ ОО. Ф. 267. Оп. 3. Д. 117. Л. 1.

⁸⁰ГАОО. Ф. 1893. Оп. Д. 4. Л. 2.

⁸¹ГАРФ. Ф. А-2306. Оп. 75. Д. 3303. Л. 17;

     ГАОО. Ф. 1893. Оп. 3. Д. 4. Л. 2;

     ЦДНИ ОО. Ф. 371. Оп. 1. Д. 336. Л. 17.

⁸²ГАРФ. Ф. А-2306. Оп. 75. Д. 4441-а. Л. 4.

⁸³Там же. Оп. 70. Д. 2255. Л. 1-17.

⁸⁴Народное образование в СССР: Сб. док. 1917-1973. — М., 1974. — С. 460.

⁸⁵ОГАЧО. Ф. 225. Оп. 1. Д. 345. Л. 1-5;

  ЦДНИ ОО. Ф. 371. Оп. 1. Д. 341. Л. 1-22.

⁸⁶ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 2. Д. 195. Л. 9, 18.

⁸⁷ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 1. Д. 540. Л. 86, 87, 89;

⁸⁸Культурное строительство на Среднем Урале: Сб. док. (1917-1940). — Свердловск, 1984. — С. 222-223, 379;

  Резолюции XII пленума Челябинского обкома ВКП(б), 18-20 июня 1936 г. — Челябинск, 1936. — С. 23-27.

⁸⁹Культурное строительство в РСФСР. 1928-1941: Док. и материалы. — М., 1985. — Т. 2. Ч. 1. — С. 120, 124.

⁹⁰Народное образование в СССР: Сб док. 1917-1973. — М., 1974. — С. 462.

⁹¹Культурное строительство в РСФСР. 1928-1941: Док. и материалы. — М., 1985. — Т. 2. Ч. 1. — С. 112-142.