С. Г. Беляев
Крупнейший в России банк, образованный в 1910 г. под патронажем наиболее значительных французских кредитных учреждений1, с самого начала своей деятельности заявил о себе как о международном предприятии, которое не будет строго следовать традиции, которая подразделяла все коммерческие банки на депозитные и деловые. Располагая обширной сетью отделений и России и за границей, банк мог считаться депозитным, однако с другой стороны он весьма активно осуществлял различные учредительские операции, кредитовал промышленные предприятия и с полным правом мог называться деловым учреждением. В этом отношении он воспринял опыт одного из своих учредителей — парижской Societe Generale.
Участие банка в делах предприятий хлопковой промышленности уже отчасти привлекало внимание историков. Советский исследователь истории текстильной промышленности России начала ХХ в. В.Я.Лаверычев в свое время отмечал, что попытки крупных петербургских банков распространить свое влияние на текстильную промышленность “оказались малоуспешными или просто неудачными”. Участие этих банков в операциях предприятий по переработке хлопка он характеризовал как “обходной маневр” петербургских банкиров с целью “овладения рынком сырья”. Суждение историка представляется в данном случае излишне категоричным. Весьма многочисленные факты, в том числе — приводимые самим В.Я.Лаверычевым в его монографии, говорят о разнообразном участии банков в операциях текстильных предприятий2. Вместе с тем сама проблема финансирования крупным коммерческим банком предприятий хлопковой промышленности, специфические особенности его деловой стратегии еще далеки от сколько-нибудь адекватного освещения в историографии. В отношении Русско-Азиатского банка исследователи располагают несколько бoльшими возможностями, нежели в отношении других банков, поскольку его архив сохранился хотя и не полностью, но отложившиеся в нем материалы позволяют судить об особенностях участия банка в деятельности предприятий указанной отрасли.
Когда говорят о банковском финансировании текстильной промышленности в России и участии банков в ее деятельности, то обычно речь идет о московских банках. Это вполне понятно и оправданно, если иметь в виду то, что Москва являлась центром российской текстильной индустрии. Однако петербургские банки также принимали участие в ее развитии. Их роль и значение на примере самого крупного и влиятельного банка столицы также нуждается в дальнейшем рассмотрении. Русско-Азиатский банк принимал участие в гарантийных синдикатах, создаваемых для увеличения капитала предприятий текстильной отрасли. Так, в период предвоенного промышленного подъема банк участвует в увеличении капитала Товарищества льнопрядильной и полотняной фабрики Грибановых, Российской бумагопрядильной мануфактуры и в проекте ее объединения с Акционерным обществом Северной ткацкой мануфактуры и ситценабивной фабрики братьев Леонтьевых. Однако, все эти операции патронировались либо Международным, либо Петербургским Частным банком (характерен факт главенства в этих синдикатах петербургских, а не московских банков). Русско-Азиатский банк участвовал в них как рядовой член, хотя его квоты каждый раз были весьма значительны3.
Все свои основные усилия Русско-Азиатский банк сосредоточил на проведении учредительских операций, объектами которых стали хлопкозаготовительные предприятия на азитаских окраинах Российской империи. В этом нашла свое выражение “азиатская” специфика банка, предшественник которого, Русско-Китайский банк, был специально создан для осуществления операций за пределами Российской империи и только впоследствии распространил свою деятельность на ее территорию.
Общий порядок кредитования банками заготовок хлопка был, в свое время, описан одним из наиболее известных исследователей истории российских банков И.Ф.Гиндиным4. Хлопкозаговительные фирмы получали от банков кредиты под залог задаточных векселей, которые они, в свою очередь, получали от скупщиков хлопка взамен тех средств, что сами предоставляли им для закупок хлопкового сырья у дехкан. После сбора урожая фирмы получали от банков подтоварные кредиты под залог самого хлопка, а также под залог железнодорожных дубликатов при перевозке хлопка в центры тексильной промышленности во внутренних губерниях России. Однако, участие Русско-Азиатского банка в хлопкозаготовках отнюдь не ограничивалось предоставлением кредитов. Примером подчинения банком предприятия по обработке и заготовлению хлопка могут служить его отношения с Андреевским торгово-промышленным товариществом, учрежденным в 1905 г. и входившим в группу крупнейших текстильных предпринимателей России, которая сформировалась вокруг знаменитого торгового дома “Л.Кноп”. В свое время основатель и глава фирмы Л.Г.Кноп являлся посредником между московскими текстильными предпринимателями и английскими поставщиками полуфабрикатов и машин. Схематическая картина системы участий в этой группе дана Ю.А.Петровым5.
Заинтересованность Русско-Азиатского банка в Андреевском товариществе, которое не только занималось заготовками хлопка, но имела также в своем составе маслобойные предприятия, проявилась уже в начальный период существования банка. На основании договора 31 августа 1911 г. торговый дом “Л.Кноп” продал ему 1800 тысячерублевых паев Андреевского товарищества по цене 1475 руб. за пай, гарантировав банку исправное поступление платежей от дебиторов товарищества, а также приняв на себя риски по непокрытию совершенных им на основании иностранных контрактов запродаж хлопка. В правление Андреевского товарищества вошли некоторые руководители кокандского отделения Русско-Азиатского банка — Ф.С.Миляшкевич и С.А.Кнабе, а также глава московского отделения банка А.А. де Сево6. Последний был введен в состав товарищества в связи с тем, что именно Москва, а не Петроград, являлась центром российской текстильной промышленности, и все дела Русско-Азиатского банка, связанные с ее предприятиями, были сосредоточены в Москве.
Не прошло и месяца после заключения контракта, как Миляшкевич телеграфировал председателю правления Русско-Азиатского банка А.И.Путилову из Коканда о том, что “ознакомление с делами [Андреевского] товарищества приводит [к] следующим предварительным заключениям 1) дело велось очень широко, обременено непроизводительными расходами, контроль … слабый вследствие постоянного отсутствия главных руководителей, 2) определение результатов [за]прошлый год затруднителен (sic), так как исчисление чистой прибыли производится Москвой, однако, основываясь [на] здешних приблизительных данных нахожу, [что] хлопковый отдел дал убыток”7. Для развития предпринятия Миляшкевич полагал необходимым предоставить ему аванс в размере 8 млн.руб. Большинство этой суммы он надеялся получить не в собственном Русско-Азиатском, а в Государственном банке под залог векселей и квитанций на хлопок. Однако уже тогда же торговый дом “Л.Кноп”, который действовал также как кредитное учреждение и предоставлял ссуды подконтрольным ему предприятиям, выразил готовность предоставить необходимую сумму. Таким образом, на первоначальной стадии операции не будущий патрон товарищества Русско-Азиатский банк, а его старый владелец, торговый дом Кнопа, выступает в качестве кредитора.
Сперва Русско-Азиатский банк не устраивали сроки получения денег, но затем ему все же пришлось согласиться на условия фирмы Кнопов8. Взамен они гарантировали банку “полную осведомленность и активное участие … во всех делах т[оварищест]ва”. Предполагалось даже перенести его правление в помещение московского отделения Русско-Азиатского банка. Кроме того, правлению товарищества было предложено “освободиться” от обязательств по отношению к конкуренту Русско-Азиатского банка — Московскому Учетному банку, правление которого возглавлял А.Л.Кноп и который, по определению Ю.А.Петрова, являлся “финансовым инструментом предпринимательской группы Кнопов”9.
При всем этом представителю Русско-Азиатского банка Миляшкевичу понадобилось немного времени, чтобы убедиться в том, что Андреевское товарищество, в его тогдашнем состоянии, является для банка весьма сомнительным приобретением. Уже в сентябре 1911 г. он характеризовал его как “очень дорогое и неподвижное”, а качество его продукции весьма часто не удовлетовряло требованием московских покупателей. Теперь 8-миллионный капитал, необходимый для того, чтобы поднять дело, Миляшкевич уже считал недостаточным и надеялся найти недостающий 1 млн.руб. в “местных банках” (к этому времени в Средней Азии насчитывалось около 30 отделений русских частных банков)10. Составленный несколько позднее в Русско-Азиатском банке доклад о финансовом положении Андреевского товарищества также не добавил оптимизма руководству банка. Организация торговли хлопком признавалась “совсем неудовлетворительной”, указывалось, что “на хлопковом рынке фирма Андреевского т[оварищест]ва совсем неизвестна, так как продажа производилась от имени банка”, само же товарищество “является простым скупщиком хлопка, что доступно всякому, кто располагает небольшими деньгами и кредитом”. Вместе с тем в докладе отмечалось, что “хлопковое дело является предприятием очень выгодным и верным … Ведется оно на ссудные капиталы, которые охотно и выгодно доставляются Государственным и частными банками. Капитал оборачивается более двух раз в сезон. Даже авансы, выдаваемые дехканам, не иммобилизуются и приносят около 10%, так как при этом получаются векселя, которые охотно принимаются банками, являясь почти единственными векселями в крае, основанными на торговых сделках”11.
Возможно, что такие неутешительные преспективы владения Андреевским товариществом стали одним из побудительных мотивов возникшего проекта передачи части его паев торговому дому “Братья Вадьяевы” в Коканде, который являлся одним из крупнейших производителей хлопка в Ферганской обл. И.Ф.Гиндин называл владельцев этого торгового дома в числе тех “среднеазиатских капиталистов”, которые шли на смену традиционно вовлеченным в хлопковое дело предприятиям Кновов, Вогау, Стукенов и т.д.12 Другой целью указанной операции было избавить Андреевское товарищество от опеки Кнопов. Кокандское отделение Русско-Азиатского банка сообщало в Петербург, что “Вадьяев полагает, что расходы по двум соединенным предприятиям не превысят теперешние расходы по одному Андреевскому т[оварищест]ву”13. Несмотря на то, что предприятие Вадьяевых было одним из наиболее крупных в Туркестане, в Государственном банке полагали, что и Андреевское товарищество и дом Вадьяевых “на свои средства существовать не могут и работают исключительно при финансовой поддержке Русско-Азиатского банка”14.
Перспектива объединения Андреевского товарищества с предприятиями Вадьяевых произвела на руководство первого, по замечанию служащих Русско-Азиатского банка, “заметно разочарующее впечатление”. В Русско-Азиатском банке, в свою очередь, полагали, что руководители товарищества с Вадьяевыми “работать не будут” и что во главе всего объединенного предприятия следует поставить какое-либо новое лицо, которое “могло бы всецело посвятить себя делу в интересах банка”, тем более, что братья Вадьяевы “славятся здесь (т.е. в Туркестане.-С.Б.) чрезвычайно растяжимой коммерческой совестью”15. Со своей стороны последние дали понять представителям банка, что они “на Андр[еевском] т[оварищест]ве без соединения с Вадьяев[ыми] далеко не уехали бы”16. В Русско-Азиатском банке признавали справедливость этого суждения, имея в виду слабость Андреевского товарищества, санация которого могла быть произведена только на основании его объединения с какой-либо другой фирмой. В этих же целях банк планировал преобразовать торговый дом братьев Вадьяевых в товарищество, чтобы провести объединение однородных по своей форме торгово-промышленных предприятий.
По планам банка, во главе обоих предприятий, Андреевского и Вадьяевского, должен был оказаться директор кокандского отделения Русско-Азиатского банка С.А.Кнабе. Именно его сочли тем новым человеком, который подчинил бы деятельность этих предприятий банковским интересам. В феврале 1912 г. Кнабе писал в правление банка, что в связи с планируемым преобразованием Вадьяевского торгового дома в товарищество “услуги нашего (т.е. банковского.-С.Б.) штата будут необходимы вдвойне”, поскольку “состав конторы гг. Вадьяевых состоит из людей с невысоким культурным уровнем и к тому же совершенно незнакомых с делопроизводстом акционерных предприятий”17. Таким образом, не только директор, но и служащие кокандского отделения Русско-Азиатского банка должны были стать проводниками его влияния в вадьяевской фирме.
Затеянное Русско-Азиатским банком преобразование шло трудно. Кроме “обычных” бюрократических препон и проволочек, связанных с утверждением акционерного устава, ему препятствовала сама националистическая политика русских властей в Туркестане и затеянное ими выселение из генерал-губернаторства евреев, которых было много среди доверенных и служащих фирмы Вадьяевых18. Наконец, в мае 1912 г. ее имущество было приобретено Андреевским товариществом за 1,3 млн.руб. Вся операция была проведена под патронажем Русско-Азиатского банка, руководство которого предполагало сделать Андреевское товарищество производством, занятым исключительно изготовлением масла (впоследствии принадлежащие Русско-Азиатскому банку и фирме Вадьяевых паи Андреевского товарищества были приобретены Обществом Волжского маслобойного завода), все же хлопковое дело предполагалось доверить вадьяевскому предприятию в его новом виде товарищества, которое открыло свои действия в 1912 г. Капитал товарищества был определен в 3 млн.руб., разделенных на 1 тыс. паев. В состав правления был включен директор московского отделения Русско-Азиатского банка А.А. де Сево. С.А.Кнабе среди членов правления не было. Очевидно, в Русско-Азиатском банке пересмотрели свои планы поставить его во главе обоих подконтрольных товариществ. Товариществу был Русско-Азиатским банком был открыт 10-миллионный кредит. Между ним и банком было также заключено соглашение о комиссионной продаже хлопка. Такого рода “партнерское” соглашение свидетельствовало об определенной самостоятельности, которую сохранило Вадьяевское товарищество по отношению к банку-патрону.
За сезон 1912 — 1913 гг. Вадьяевское товарищество надеялось получить до 4,5 млн. пудов хлопка сырца, из которого можно было произвести 1,2 млн.пудов хлопкового волокна. Операция должна была обойтить в 9,5 млн.руб.19
Тем не менее, деятельность Вадьяевского товарищества, даже под контролем Русско-Азиатского банка, не удовлетворяла руководителей последнего. В частности, им были недовольны представленные в правлении банка французские акционеры. В декабре 1914 г. один из них, Прово, которого вице-председатель правления банка М.Верстрат характеризовал как своего “лучшего сотрудника” среди “соотечественников”, т.е. — французов20, представил в правление банка записку, озаглавленную “Проект частичной ликвидации дела Вадьяева”, в которой указывалось на “неудобство” этого дела в связи с тяжестью для банка предоставляемых Вадьяевым кредитов. Автор записки полагал, что сотрудничая с другим товариществом подобного типа, Русско-Азиатский банк смог бы избежать излишних расходов. К тому же, Вадьяевы “утомили банк своими бесконечными просьбами и требованиями”. Прово считал, что настал момент сказать Вадьяевым: “Фирма наша, а вы должны ее покинуть”21. Однако первая мировая война, которая к тому времени уже началась, не позволила осуществить эти планы.
Таким образом, стратегия Русско-Азиатского банка в текстильной отрасли в целом укладывалась в традиционную схему подчинения себе предприятий, к которым утратили интерес их бывшие владельцы, либо которые не могли в одиночку выстоять в конкурентной борьбе. В этом смысле банк действовал как “деловое” учреждение, хотя, как отмечалось выше, он не был чужд и синдикатских операций. Методом подчинения банком торгово-промышленных предприятий являлась их санация, акционирование, смена руководства и т.д. Можно предположить, что приобретая то или иное предприятие, банк еще не имел четкого плана его санации, поскольку у него не было определенного представления о финансовом состоянии фирмы, узнать которое можно было только приобретя ее. План оздоровления предприятия формировался по ходу дела и зависел от конкретных обстоятельств. Подобного рода операции были связаны со значительным коммерческим риском. Вполне понятно, что “жертвой” банка могло стать только убыточное, нерентабельное предприятие, которое не могло обойтись без банковской опеки. В случае с Андреевским товариществом имел место переход из-под опеки торгового дома “Л.Кноп”, который действовал в отношении товарищества как общество финансирования, к опеке более солидного и могущественного финансового учреждения, каковым являлся Русско-Азиатский банк. Такого рода стратегия не была свойственна исключительно текстильной отрасли. В результате санации возник сам Русско-Азиатский банк. Характерной особенностью рассмотренной выше операции является то, что Русско-Азиатский банк не опасался привлекать к своим предприятиям местных среднеазиатских предпринимателей, выступая по отношению к ним в качестве носителя передового, для них, коммерческого опыта. Таким образом банк исполнял ту “культуртрегерскую” роль в коммерческой сфере, которую ранее выполняли западноевропейские банки и фирмы в отношении их партнеров в России. Русских предпринимателей и, в частности Русско-Азиатский банк, часто упрекали в нежелании осваивать новые рынки, действовать самостоятельно, не рассчитывая во всем на казенную поддержку. Рассмотренные примеры свидетельствуют о том, что эти упреки не всегда были справедливы. Что касается степени подчиненности банку патронируемого им предприятия, то здесь характерной стала позиция французской группы в правлении Русско-Азиатского банка, выраженная Прово, который призывал банковское руководство не останавливаться в этом деле на достигнутом и добиваться полного подчинения банку дочерней фирмы, лишая ее тем самым всякой самостоятельности.
В целом, рассмотренные операции явились свидетельством тенденции, которая все отчетливее проявлялась в политике крупных банков и выражалась в переходе от кредитования торгово-промышленных предприятий и комиссионной торговли их товарами к созданию собственных дочерних фирм, что облегчило впоследствии банкам налаживание “незаконной” торговли за собственный счет в годы первой мировой войны.
С. Г. Беляев
1 Watson D.R. The Rise and Fall of the Russo-Asiatic Bank. Problems of a Russian Enterprise with French Shareholders, 1910-1926//European History Quarterly. 1993. Vol. 23. P. 39-49.
2 Лаверычев В.Я. Монополистический капитал в текстильной промышленности России. 1900 — 1917. М., 1963. С. 32, 47.
3 Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 630. Оп. 2. Д. 733. Л. 1-2; Д. 736. Л. 1-4.
4 См.: Гиндин И.Ф. Банки и экономическая политика России (XIX — начало ХХ в.). Избранное. Очерки истории и типологии русских банков. М., 1997. С. 293. См. также: Лаверычев В.Я. Московские фабриканты и среднеазиатский хлопок//Вестник Московсого университета. Серия 9. История. 1970. № 1; Хотамов Н.Б. Роль банковского капитала в социально-экономическом развитии Средней Азии (начало 90-х гг. XIX в. — 1917). Душанбе, 1990.
5 Петров Ю.А. Коммерческие банки Москвы. Конец XIX — 1914 г. М., 1998. С. 39, Схемы 1, 2.
6 РГИА. Ф. 630. Оп. 2. Д. 724. Л. 11-11об., 15, 16, 27.
7 Там же. Л. 47.
8 Там же. Л. 60, 77-78, 108.
9 Там же. Л. 132а-132г; Петров Ю.А. Коммерческие банки Москвы. С. 126.
10 РГИА. Ф. 630. Оп. 2. Д. 724. Л. 140-159 об.; Лаверычев В.Я. Монополистический капитал в текстильной промышленности России. 1900 — 1917. С. 48.
11 РГИА. Ф. 630. Оп. 2. Д. 724. Л. 222-235.
12 См.: Гиндин И.Ф. Банки и экономическая политика в России (XIX — начало ХХ в.). Избранное. Очерки истории и типологии русских банков. С. 293.
13 РГИА. Ф. 630. Оп. 2. Д. 724. Л. 281, 293-294.
14 См.: Петров Ю.А. Коммерческие банки Москвы. С. 233.
15 РГИА. Ф. 630. Оп. 2. Д. 725. Л. 9.
16 Там же. Л. 23.
17 Там же. Л. 158.
18 Там же. Л. 184.
19 Там же. Д. 726. Л. 6, 35, 38, 176-176 об.
20 Верстрат Морис. Дорогами прошлого. Отрывки из воспоминаний//Из глубины времен. 1999. № 11. С. 274.
21 РГИА. Ф. 630. Оп. 2. Д. 728. Л. 1-3.
Добавить комментарий