Л.В. Белгородская (Белгородская Людмила Вениаминовна)
Российская историческая наука переживает в течение последних 15 лет становление новой эпистемологической модели гуманитарного познания мира. Среди проблем, привлекающих внимание ученых, можно отметить изучение исторического сознания людей, своеобразно воспринимающего и интерпретирующего как научные сочинения, так и исторические мифы. Историки осознали необходимость расширения проблематики исследований, с тем, чтобы знать, как общество воспринимает плоды развития науки, включают в область исследований коммуникативные связи между историей и современностью, профессиональным сообществом историков и читателями. Такой подход предполагает расширение круга исторических и историографических источников, изменение методов работы с ними. Речь идет, в том числе, и о лингвистическом повороте в науке, ориентирующем ученых на обновление методов работы с научным текстом и расширением интерпретацией исторического нарратива.[1] Появились исследования в области имидженологии, науки о взаимовосприятии народами друг друга, о механизмах смены тех или иных этнических характеристик, о национальных образах мира.
В этом плане поучительно обращение к практически не изученным российской исторической наукой зарубежным справочно-энциклопедическим изданиям XX века как с точки зрения оценки динамики смены оценок российского прошлого, так и для познания технологий манипулирования общественным историческим сознанием. Справочные издания не случайно называют энциклопедиями стереотипов: они в полной мере воплощают присущие обыденному сознанию представления о других народах и их героях, не просто суммируя сведения, но и выражая эмоциональное отношение к объекту исследования. В век информации главная черта справочных изданий – ориентация на выборочное чтение – выглядит для массового читателя как существенное достоинство.
Универсальные и тематические многотомные труды «Британника», «Американа», Колумбийская, Кембриджская, Оксфордская энциклопедии разных лет изданий, «Современная энциклопедия российской и советской истории», многочисленные тематические справочники и словари, в том числе и словарные, формировали в течение столетия образ «своего» и «чужого» прошлого в сознании англоязычного читателя. Согласно последним данным, общее число говорящих на английском языке как родном или втором родном составляет 370 млн. человек.[2] Поскольку западные энциклопедии всегда вызывали доверие и уважение читателей во всем мире, число реальных читателей существенно превышает численность носителей языка.
Словники всех универсальных и исторических энциклопедий Великобритании и США на протяжении века обязательно содержали словарную статью «Сергей Юльевич Витте». В начале прошлого века, когда масштаб личности еще не был определен, западные издания делали упор не на самые значительные направления деятельности политика. Например, английская «Новая энциклопедия» к числу выдающихся преобразований Витте отнесла отличную организацию транспортных перевозок во время русско-турецкой войны 1877-78 гг.[3] В знаменитом 11 издании «Британники» (1910-1911 гг.), вышедшем в свет вскоре после бесславной отставки премьера, из 133 персоналий по российской истории выделялся большой биографический материал о выдающемся российском политике. И хотя в тексте есть фактические неточности, материал давал в целом полную картину деятельности министра, «осуществившего выдающуюся деятельность» (`he displayed extraordinary activity`).[4] Новейшее, 15 издание этой энциклопедии тоже содержит большую словарную статью с зарубежной библиографией по теме. Автор биографического материала Л. Кочен пишет о том, что виттеевское десятилетие было этапом блестящей модернизации России, а знаменитые «Воспоминания» С.Ю. Витте стали впервые доступны англоязычному читателю уже в 1921 г., благодаря переводу А. Ярмолинского. Русские читатели получили возможность познакомиться со скромным однотомным изданием только в 1960 г.[5] Заметим в связи с этим, что самый полный вариант воспоминаний Витте тоже вышел в Соединенных Штатах Америки.
Россию на рубеже XIX-XX вв. зарубежные издания находят в большей степени подобной «архаичной египетской империи, чем сравнимой с современными ей западными демократиями».[6] В качестве курьёза «Британская энциклопедия» сообщила читателям, что в России даже дворники являлись сотрудниками или осведомителями полиции. Они были обязаны по 16 часов в сутки находиться на своем посту, внимательно следить за жильцами дома, им не разрешалось даже в непогоду укрываться в парадных.[7] Англоязычный читатель утверждался в мысли, что ни о какой свободе личности нельзя говорить в условиях тотальной слежки. Издания часто подчеркивают, что свои главные реформы Витте осуществил именно в 1905-06 гг. Энциклопедии подчеркивают, что, начав политическую карьеру в качестве убежденного сторонника самодержавия, политик смог эволюционировать в своих взглядах далеко влево, осуществив первый успешный конституционный эксперимент в России, заложив основы многопартийной системы и сформулировав принципы свободы печати. В конце жизни бывший премьер-министр завещал выбить на памятнике слова – «Автору Манифеста 17 октября», считая этот документ главным делом своей жизни.
Особая роль в развитии политического процесса в России и во всей мировой истории отводится событиям русско-японской войны. Абсолютно все справочно-энциклопедические издания США – от солидных универсальных изданий до скромных однотомников – помещают словарную статью «русско-японская война». Попробуем разобраться в причинах столь пристального внимания американцев к событию, вызывающем в российском общественном сознании исключительно негативные ассоциации и горькие воспоминания. Во-первых, после испано-американской войны позиции США в Тихом океане укрепились, и регион рассматривался в качестве зоны геополитических интересов страны. Во-вторых, победа Японии была первым примером в новейшей истории поражения западного государства от восточной страны. Америка выполнила миротворческую функцию в конце войны и получила знак международного признания в виде Нобелевской премии, врученной президенту Т. Рузвельту. Это было одним из символов утверждения страны в статусе мировой державы. В Америке оценили дипломатический талант Витте в процессе непосредственного общения с выдающимся государственным деятелем. Отправляясь на переговоры в Портсмут, С.Ю. Витте выработал несколько правил, позволивших ему добиться политического успеха. «Ничем не показывать, что мы желаем мира», «держать себя так, как подобает представителю России, то есть представителю величайшей империи», «имея в виду громадную роль прессы в Америке, держать себя особенно предупредительно и доступно ко всем ее представителям», «чтобы привлечь к себе население в Америке, которое крайне демократично, держать себя с ними совершенно просто».[8] Следование этим принципам способствовала росту симпатий американцев к российской стороне, несмотря на то, что в ходе войны общественное мнение США выражало практически единодушную поддержку японской стороне. Политическое мастерство позволило заключить наименее болезный вариант мирного договора без контрибуций, с возвратом военнопленных, с сохранением северной части Сахалина. Англо-американские издания отмечали, что японцы в 1905 г. расценили условия Портсмутского мира как безусловную победу российской дипломатии. Огласке придавалась информация о массовых беспорядках в Токио, в ходе подавления которых полиция была вынуждена арестовать более 800 человек.[9]
Витте привлекает западных читателей успешностью экономического курса, позволившего стране выйти в число мировых лидеров, базируясь на принципах рыночной экономики. В последние годы зарубежные и российские историки много внимания уделяют позднеимперской модернизации России, доказывая, что системного кризиса накануне Октябрьского переворота в стране не было, более того, страна пережила блестящий экономический подъем и удачную административную реформу. Серьезные научно-популярные издания связывают последнюю модернизацию царской России с именем выдающегося государственного деятеля С.Ю. Витте, его преобразования оцениваются в контексте модернизации России и формирования институтов российского парламентаризма. Виттеевский идеал, по оценке ряда исторических источников, состоял в экономической модернизации с сохранением обновленной авторитарной власти. Министр сумел выйти за рамки русской традиции и инициировал два замечательных проекта – Октябрьский манифест и строительство Великой Сибирской магистрали.
Гениальной геополитической идеей политика стало предложение «соединить одним швом европейские и азиатские владения империи», самой протяженной железной дороги мира, вошедшей в «Книгу рекордов Гиннеса». Император Александр III активно поддержал идею министра финансов, и успешно построенная дорога стала памятником ему и его царствованию. Не случайно на не сохранившемся до наших дней постаменте памятника императору в Петербурге работы П.Трубецкого были выбиты слова — «Создателю Великого Сибирского пути».
Англо-американские издания на протяжении столетия подчеркивают исключительную роль административных методов при сооружении дороги. Издания 1940-х годов писали, что дорога строилась силами заключенных, в условиях полной антисанитарии, тысячи строителей умерли от холеры, чумы (!), многие подорвали здоровье, забросили свои хозяйства в европейской России ради прихоти царской администрации. Общая картина ужасов сибирской жизни завершается итоговым выводом автора статьи А. Пэрри в американской «Мировой энциклопедии»: «Сибирь со времен Петра I стала известна как земля лишений, нужды, печали, тоскливых и замороженных отбросов общества. Позднее сотни тысяч убийц, воров и фальшивомонетчиков были посланы сюда», «Правительство было вынуждено приглашать много китайцев и корейцев для освоения огромного края».[10] Через полвека английское издание «Историческая карта России» вновь повторило тезис о том, что дорога строилась исключительно заключенными и политическими ссыльными, им оказывали поддержку рабочие из Западной Европы, Китая и Кореи, многие из которых умерли в Сибири.[11]
Отечественные историки неизменно подчеркивают, что хотя власти мобилизовывали на строительные работы крестьянство и солдат, ссыльных арестантов, использовали активно административные методы управления при сооружении важного хозяйственного и военного объекта, главным экономическим уроком проекта стала высокая эффективность использования труда российских наемных квалифицированных рабочих. Экономист Р.Гусейнов подчеркивают, что силами всего 8 тысяч артельщиков, использовавших силу корпоративного труда и смекалку, был успешно реализован грандиозный замысел. Мастерам очень хорошо платили, и многие после завершения работы смогли открыть собственное крупное дело.[12]
Указанные два подхода к оценке методов организации строительства Транссиба и степени использования силовых методов в организации производственного процесса сильно разнятся. Вероятно, надо признать правильным тезис об использовании административного ресурса при строительстве столь грандиозного сооружения, но видеть только «гулаговские» приемы работы царской администрации было бы неправильно.
В периоды обострения отношений между СССР и западными странами в годы «холодной войны» издания нередко искусственно сгущали краски при описании социальных последствий реформ. Названная выше энциклопедия писала о том, что «винная монополия» привела к массовой алкоголизации российского общества, ответственность за которую Витте перекладывал на своих преемников.[13]
При проведении экономического курса Витте делал главную ставку не на денежные займы, а на прямые капиталовложения в конкретные отрасли. Популярный британский «Исторический атлас» приводит статистические данные о зарубежных инвестициях в российскую экономику с 1861 г. по 1913 г. Если в 1893 г. иностранные инвестиции в рублевом эквиваленте составили 2951 млн. руб., то в 1900 г. возросли до 4910. Экономический бум в России, подчеркивает издание, способствовал подъему экономики западных стран, поскольку в России резко возрос покупательский спрос на велосипеды, фотокамеры, швейные и пишущие машинки.[14]
Зарубежные авторы часто сравнивают виттеевский период в истории экономики с первыми советскими пятилетками. Можно согласиться со следующей оценкой: «Он был продолжателем модернизации Петра Великого и предвестником социалистической индустриальной революции».
Ряд новейших изданий отмечают, что либерально-конституционный путь развития России имел мало шансов на успех, поскольку высокие темпы индустриализации грозили социальным взрывом, а автократия была не способна его предотвратить. При этом отмечается, что министру, в отличие от советских наркомов, приходилось работать без всякой политической поддержки сверху. Витте, будучи фигурой мирового уровня, потерпел стратегическое фиаско во внутренней политической борьбе.[15]
В последние годы появилась новая тема публикаций – роль российской бюрократии в обеспечении стабильности и долговременности Российской империи. Издания подчеркивают, что государственные служащие получали качественное образование и могут быть причислены к интеллектуальной элите общества. Бюрократы были авторами Великих реформ, новое поколение было причастно к индустриализации. Образ С.Ю. Витте, получившего университетское образование, имевшего перспективы научного роста, обладавшего литературным даром, предстает перед читателем в виде бюрократа новой волны, изолированного как от общества, так и от царя.[16] Эпоха Николая II ассоциируется в массовом западном общественном сознании исключительно с членами императорской семьи и личностью «сибирского монаха» Г. Распутина. Авторы энциклопедий подчеркивают недостаточный интерес к проектам Витте политически недальновидного Николая II. Эта мысль выражена уже в источнике 1911 года: «Этот крепкий человек…стал первым фактическим премьер-министром России,…он не смог заручиться поддержкой и в начале 1906 г. был вынужден уйти в частную жизнь».[17] Период нахождения в большой политике С.Ю. Витте, по оценке «Словаря всемирной истории», был ознаменован «выдающейся индустриальной революцией, совершенной накануне не предотвращенной им политической революции в России». Последнее предложение биографического очерка о Витте по-английски звучит афористично: «Николай не любил его и уволил» (`Nicolas disliked him and dismissed him»).[18] «Оказавшись в немилости у Николая, был отправлен в отставку»: подтверждает «Оксфордская иллюстрированная энциклопедия».[19] Одна из самых ярких оценок деятельности политика в переводе на русский язык звучит так: «Он умер озлобленным, удрученным, предвидя будущее несчастье царской империи».[20] Многие реформистские замыслы П.А. Столыпина были проектами С.Ю. Витте, также до конца не реализованными на практике. В «Словаре политических биографий» дается очень жесткая оценка окружению министра: «Его замечательные таланты вызывали недоверие царя, а также правых и левых политических сил, которые лишили его умеренно-консервативную программу всяческой поддержки».[21]
А. Палмер написал в «Историческом словаре XX века»: «Витте можно сравнить с мифологической Кассандрой, предсказавшей и оплакавшей гибель Трои».[22] Это образное сравнение так понравилось автору, что он неизменно стал повторять его во всех многочисленных биографических словарях, полагая, что после отставки бывший премьер, как никто другой в мире, понимал катастрофичность и безнадежность положения царизма.
Все издания акцентируют внимание читателей на свободу российского политика от предубеждений в отношении людей нерусской национальности: человек с голландскими этническими корнями к евреям, полякам, украинцам относился ровно, на первое место всегда ставил деловые качества человека. Эту позицию отстаивал политик в условиях усиления административно-полицейского давления на нерусские народы России на рубеже веков. Обзоры этнополитических процессов этого времени рисуют идентичные картины торжества националистического курса, вне сферы действия которого не осталась ни одна этнокультурная общность. В последнее десятилетие XIX – первое десятилетие XX вв. шло строительство по существу национального государства, а правительственный национализм распространялся не только вширь, но и вглубь. Власти решились зайти далее административной русификации, начав форсированно проводить культурную русификацию.[23] Не отрицая этнической толерантности Витте, западные авторы в обзорных работах отмечают, что попытка объединить нерусские народы и регионы в единую систему объективно «была естественным дополнением к экономической программе Витте, целью которой было развитие транспорта и ассимиляция отдаленных регионов в единую империалистическую экономику».[24] Таким образом, со страниц западных изданий встает образ яркой политической личности мирового масштаба, участвовавшей в последней модернизации Российской империи, осознавшей к концу жизни необходимость существенных политических реформ. Подчеркивается трагизм судьбы политика, получившего одновременно внешние знаки признания и вызывавшего глубокую неприязнь и зависть со стороны правящей элиты и демократической общественности. При этом западные авторы избегают пышных эпитетов и превосходных степеней, уделяя основное внимание реализованным экономическим проектам политика. Знаком признания могут служить устойчивые лексические единицы, вошедшие в английскую речь: «виттеевское десятилетие», «виттеевская система», «эра Витте», «архитектор модернизации» (`Witte system`, `Witte decade`, `Witte era`, ` architect of modernization`).
[1] См.: История и историки: историографический вестник. М., 2005; Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. М., 2003.
[2] Английский язык // Большая Российская энциклопедия: В 30 т. Т. 1. М., 2005. С.688.
[3] Witte // The New Encyclopaedia. L., 1914. P.1610.
[4] Witte // Encyclopaedia Britannica. N.Y., 1911. V.28. P.763.
[5] Witte //The New Encyclopaedia Britannica. N.Y., 2002. V.12. P 718.
[6] The Forms of Goverment: their Historical Development // The New Encyclopaedia Britannica. 1994. V.20. P.146.
[7] Russia // Encyclopaedia Britannica. N.Y., 1911. V.32. P.876.
[8] Витте С.Ю. Воспоминания, мемуары: Т.1. М., 2001. С.585-586; Портсмутский мир // Оксфордская иллюстрированная энциклопедия: пер. с англ. М., 2000. Т.4. С.289
[9] Witte // The New Encyclopaedia. L., 1914. P.1610.
[10] Siberia // The World Book Encyclopedia. Chicago, 1946. V.14. P.6590-6591.
[11] Catchpole B. A Map History of Russia. L., 1988. P.26. В этом издании воспроизведена карта Транссиба, на которой ошибочно показано, что железная дорога прошла через Томск. Известно, что университетский статус города, предопределил принятие решения не прокладывать путь через «сибирские Афины».
[12] Гусейнов Р. История экономики России. М., 1999. С.221.
[13] Witte // The World Book Encyclopedia. Chicago, 1946. V.18. P.7817-7818.
[14] Atlas of World History. L., 2000. P.231.
[15] Palmer A. Dictionary of Twentieth Century History. 1900-1989. The Penguin reference, 1990. P.419.
[16] Рибер А. Сравнивая континентальные империи / Российская империя в сравнительной перспективе. Сб. ст. М., 2004. С. 52-54.
[17] Witte // Encyclopaedia Britannica. N.Y., 1911. V.28. P.763.
[18] Witte // A Dictionary of World History. Oxford University Press, 2000 // http: //www.oxfordreference.com.12.01.2005.
[19] Витте // Оксфордская иллюстрированная энциклопедия: пер. с англ. М., 2000. Т.4. С.75.
[20] Witte //The New Encyclopaedia Britannica. N.Y., 2002. V.12. P 718.
[21] A Dictionary of Political Biography. Oxford University Press, 1998 // http: //www.oxfordreference.com.9.12.2004.
[22] Palmer A. Op. cit. — P. 419.
[23] См.: Каспэ С.И. Империя и модернизация: общая модель и российская специфика.- М., 2001.- С. 152; Каппелер А. Россия – многонациональная империя. Возникновение. История. Распад. — М., 2000.- С. 223.
[24] Хоскинг Дж. Россия и русские: В 2 кн. Кн. 1: Пер. с англ. – М., 2003. –С.422.
