Семинаристы и церковная власть: вопрос о реформировании духовного образования во время революции 1905-1907 гг.

Т.А. Павленко

Семинаристы и церковная власть: вопрос о реформировании духовного образования во время революции 1905-1907 гг.*

В исследовательской литературе уже отмечалось, что революционные события подталкивали власть к реформам, необходимость в проведении которых нередко исчезала вместе со снижением активности общества.[1] Подобная ситуация сложилась в период Первой российской революции, когда наметились планы по реформированию Русской Православной Церкви в целом, и преобразованию духовной школы в частности.

Тема нашего исследования — изучение взаимоотношений между семинаристами и церковной властью по поводу реформы духовных учебных заведений в 1905-1907 гг. Предполагается ответить на вопросы: учитывали ли церковные иерархи пожелания семинаристов? Сказывалось ли воздействие протестного движения учащихся на решение властей провести реформу духовного образования? Отличались ли требования семинаристов от планов преобразования церковных деятелей?

Дискуссии об изменении системы духовного образования велись не только на заседаниях Учебного комитета при Св. Синоде, но и на страницах периодической печати. В церковных изданиях с апреля 1904 г. по сентябрь 1905 г. публиковались различные проекты реформы духовного образования.[2] В прессе обсуждались планы создания нового типа духовно-учебного заведения и рассматривались изменения в учебно-воспитательном процессе. В сентябрьском номере “Церковных ведомостей” за 1905 г. появился обзор пяти проектов школьной реформы, опубликованных ранее в различных изданиях.

Один из таких проектов предполагал возвращение к уставу, принятому при Николае I. В 1840 г. была введена новая программа “светских познаний”. В семинариях резко сокращался объём общеобразовательных дисциплин, они были заменены курсами логики и психологии. Наиболее важными предметами считались пастырское богословие и гомилетика. Вводились новые предметы – агрономия, медицина и естественная история. По мнению Николая I, эти предметы были необходимы для будущих пастырей в сельских приходах, чтобы они могли оказывать элементарную медицинскую помощь, давать крестьянам полезные советы в сфере сельскохозяйственного труда. Сама же структура духовно-учебных заведений сохранялась в прежнем виде.

Сторонники другого проекта требовали возвращения к уставу 1867 г. (отмененного в 1884 г.), когда курс училища и первые четыре класса семинарии давали общее среднее образование для детей всех сословий, а старшие два класса превращались в богословское отделение с преподаванием соответствующих предметов.

Существовал также проект, предполагавший вместо духовного училища и четырех классов семинарии создать новый тип школы — общеобразовательной духовной гимназии с 8-летним курсом обучения. После ее окончания можно было беспрепятственно поступать как в высшее светское учебное заведение, так и в специально-богословское училище/классы с 2-3-летним сроком обучения. Таким образом, богословский курс отделялся от общеобразовательного.

И второй, и третий проект открывали двери школы Духовного ведомства детям из всех сословий без процентного ограничения. В них учащиеся могли получить среднее светское образование. Богословские классы/училища со строгим церковным режимом, начальниками и преподавателями в священном сане, были предназначены только для обучения будущих священнослужителей.

Были разработаны и более радикальные проекты, предполагавшие структурное изменение системы духовного образования.

Епископ Рижский и Митавский Филарет (Филаретов) и епископ Курский Михаил (Лузин) еще в 1860-1861 гг. создали подобный проект. И хотя появился он сравнительно давно, в 1905-1906 гг. был востребован. Авторы проекта предлагали создать общеобразовательные епархиальные училища с 7-летним курсом обучения для детей духовенства и 3-годичные специально-богословские училища, в которые могли поступать все желающие в возрасте — от 18 до 30 лет.

В 1905 г. могилевский епископ Стефан (Архангельский) переработал этот проект, сократив общеобразовательный курс до 6 классов. Этот вид школы получил название прогимназия. Ее выпускники должны были поступать в седьмой класс классической гимназии для получения среднего образования. В богословские семинарии с 3-4-летним курсом обучения принимались все окончившие эти классические гимназии. По мнению автора, следовало создать 2-3-классные лицеи для обучения представителей низшего церковного клира. Академии же должны были стать центрами богословской науки.

Последний проект был изменен епископом Волынским Антонием (Храповицким). Он предлагал превратить духовные училища в 6-летние епархиальные гимназии, выпускники которых также должны были поступать в седьмой класс гимназии министерства народного просвещения. Семинарии заменялись пастырскими школами с четырехлетним сроком обучения. Выпускники этого учебного заведения без ограничений допускались в духовные академии для получения высшего богословского образования.

Три этих проекта предполагали создание общеобразовательных школ лишь для детей духовенства. Только богословские школы должны были стать всесословными. В них могли обучаться даже женатые священники. В целом, авторы всех проектов настаивали на разделении общеобразовательного и богословского отделений. Таким образом, появилась реальная угроза ликвидации семинарии как типа духовно-учебного заведения.

Обсуждение будущей реформы духовной школы взволновало учащихся православных семинарий. Увеличилось число протестных выступлений семинаристов, требовавших от Св. Синода проведения скорейшего реформирования духовного образования. В феврале 1905 г. из Владимира стали рассылаться воззвания ко всем семинаристам Российской империи с призывом созвать съезд для обсуждения будущих преобразований духовно-учебных заведений.[3] Вероятно, в этих воззваниях содержался список вопросов, отражавших ряд наиболее важных пунктов преобразования. Такая практика наблюдалась еще в 1901 г., когда “Временный Центральный организационный совет семинаристов”[4] выработал общую петицию для Св. Синода с требованиями изменения учебно-воспитательного процесса в духовных семинариях и училищах.[5]

Еще в 1901 г. Учебным комитетом был выработан проект реформирования духовной школы, предполагавший насаждение строгой “монашеской” дисциплины.[6] Директор синодального архива А.П. Львов в своем дневнике очень критично оценил такую деятельность Учебного комитета и иронично охарактеризовал этот проект: “<…>учение и знание пустяки. Важно воспитание в духе религии”. Несмотря на многолетние обсуждения этого вопроса, никаких изменений не последовало. Но именно в период 1901-1902 гг. было отмечено массовое движение семинаристов, борющихся за проведение реформирования школьной системы.

Уже в феврале-марте 1905 г. тифлисские, казанские, владимирские и саратовские учащиеся прекратили занятия и подали своему начальству петиции, в которых просили немедленно изменить учебно-воспитательный процесс и улучшить условия проживания.

Во время забастовки учащиеся заявляли, что не приступят к занятиям до тех пор, пока Св. Синод не начнет реформу духовно-учебных заведений, а местное начальство не выполнить ряд частных требований об улучшении внутренних порядков. В апреле 1905 г. в газете “Рассвет” было опубликовано открытое письмо, перепечатанное затем в журнале “Богословский вестник”, воспитанника IV класса Саратовской семинарии, исключенного за участие в забастовке. Он писал: “Мы желаем суда открытого: пусть нас обвиняет и судит общество и печать. Их суд будет справедливее и дороже для нас! В самом деле, неужели же мы такие разбойники и негодяи, что не заслуживаем пощады за одно то, что решились попросить только гуманных для себя реформ? Ведь положение всех семинаристов гораздо хуже положения других учащихся! <…> Эти реформы – заветная мечта всех русских семинаристов, воспитанников 55 семинарий!”.[7]

Съехавшиеся во время летних каникул во Владимир в июне 1905 г. представители 9 семинарий постановили создать общую петицию, так называемую резолюцию семинарского съезда, и отправить ее в Св. Синод.[8] Разработав проект преобразования семинарий, семинаристы затронули вопрос о реформировании учебно-воспитательного процесса в епархиальных женских и духовных мужских училищах. Таким образом, учащиеся взяли на себя инициативу по проведению подобной реформы, включив в общую петицию требования, касающиеся и воспитанников других духовных учебных заведений.

Резолюция I Владимирского съезда предполагала создать из духовного училища и семинарии общую 10-летнюю школу с лекционным способом преподавания богословских предметов в 3-х старших классах. Общеобразовательная часть школы с 7-летним сроком обучения приравнивалась к средним учебным заведениям и отделялась от богословской (пастырской). Таким образом, воспитанники духовно-учебных заведений предлагали проект, сходный с уставом 1867 г. В программе планируемой всесословной средней школы преобладали естественные, математические, философские дисциплины и иностранные языки с сохранением Закона Божьего. Таким образом, программа этих учебных заведений приближалась к курсу светских школ.

Летом 1905 г. в печати появились новые статьи относительно ожидающейся реформы духовной школы. В одной из них сообщалось, что Св. Синод решил ограничиться частичными изменениями в учебном строе духовно-учебных заведений: преобразованием программ преподавания и распределением учебного времени.[9] Семинаристы, вероятно, возмутились подобным решением церковных властей. Несомненно, что на их поведение оказало влияние и Всеобщая октябрьская стачка. Осенью 1905 г. отмечено наибольшее число протестных акций семинаристов, основное количество петиций было составлено в это же время. Таким образом, учащиеся не только пытались оказать давление на церковную власть, но и стремились принять участие в обсуждении реформы духовной школы.

Однако лишь половина из 57 семинарий принимали участие в общем протестном движении семинаристов. Кроме того, прекращая занятия, учащиеся не всегда подавали петицию с проектом переустройства духовного образования, ограничиваясь устными заявлениями.

Все петиции отражают стремления учащихся повлиять на Св. Синод и администрацию семинарии: смягчить строгий режим, изменить учебно-воспитательный процесс, увеличив число светских предметов. Хотя семинаристы требовали отменить обязательное посещение богослужений, они предлагали сохранить изучение церковных предметов в старших специальных классах для желающих поступить в духовные академии. Особо выделяется проект тамбовских семинаристов (подан 11 октября 1905 г.), требовавших отделить общеобразовательную часть школы от богословской при сохранении общей религиозной направленности в воспитании. Подобные просьбы звучали и со стороны духовенства. Поэтому мы можем предполагать, что на учащихся данной семинарии повлияло мнение и преподавателей семинарии, и родителей.

Некоторые требования, которые выдвигали семинаристы в период Первой российской революции, совпадали с пунктами “казанской петиции”, посланной в Синод еще в 1901 г. Это были заявления об уравнении программ семинарий с программами светских учебных заведений, дозволении поступать в университеты после окончания IV класса семинарии, отмены экзаменов при переходе из класса в класс, сокращении богословских предметов и увеличения светских, изменения отношения начальства к учащимся, отмены обязательного хождения к богослужению, исповеди, причастия, а также постов.[10] Если бы требования семинаристов были бы выполнены, то духовная школа фактически приобрела бы светский характер.

П.Н. Зырянов в своем фундаментальном исследовании отмечал, что семинаристы в своих петициях требовали всего лишь перестройки учебных планов для облегченного доступа в высшие учебные заведения.[11] Представляется, что это утверждение не вполне точно, так как учащиеся хотели глубоких преобразований духовной школы. Отказ церковных властей принять их предложения послужил причиной новых наиболее радикальных акций протеста.

Уже 26 октября 1905 г., обеспокоенный большим числом выступлений учащихся, Св. Синод объявил о своем решении провести реформу духовного образования. Стало известно, что Учебный комитет выработал новые программы духовных учебных заведений, по которым курс семинарий приближался к гимназическому. В печати подобные изменения связывались с деятельностью “светлой личности нового обер-прокурора” А.Д. Оболенского (занявшего этот пост в октябре 1905 г. в связи с уходом К.П. Победоносцева), который считался “сторонником автономии академий и полного преобразования семинарий и духовных училищ”.[12]

Первоначально к обсуждению реформы духовной школы были привлечены епархиальные архиереи. Но на страницах периодической печати церковных иерархов стали упрекать в том, что они не смогут провести преобразования не только системы духовного образования, но и всей церковной структуры. В прессе также высказывались мнения о необходимости привлечения к участию в реформировании духовной школы представителей духовенства и учительских корпораций как более компетентных лиц в этом вопросе. Позже было решено затребовать проекты членов педагогических правлений духовных учебных заведений. По постановлению Учебного комитета от 26 ноября 1905 г. и они должны были выработать свои предложения, касающиеся будущих преобразований духовной школы, и прислать их вместе с отзывами архиереев.[13]

В октябре 1905 г. в Св. Синод стали поступать первые отзывы епархиальных архиереев по вопросам церковной реформы.[14] Вместе с этими отзывами были присланы и проекты членов педагогических правлений духовно-учебных заведений, депутатов общеепархиальных съездов духовенства.

По семинарским уставам 1867 г. и 1884 г. съезды духовенства не могли вмешиваться в учебно-воспитательный процесс семинарий, а лишь выискивать дополнительные финансовые средства для учебного заведения из местных епархиальных сумм.[15] Однако семинаристы стали обращаться за помощью к представителям общеепархиальных съездов духовенства, полагая, что те повлияют на решение Св. Синода провести скорейшую реорганизацию учебного дела. На заседания епархиальных съездов духовенства в Пензенской (октябрь 1905 г.), Владимирской (ноябрь 1905 г.), Ставропольской (апрель 1906 г.) епархиях были допущены воспитанники семинарий.[16] Они решили апеллировать к собранию духовенства для поддержки своих требований. Во Владимире произошел беспрецедентный случай – депутаты от духовенства на общеепархиальном съезде не только поддержали забастовавших семинаристов, выполнив часть их требований, но и отправили свою депутацию в Св. Синод, чтобы ходатайствовать о выполнении всех пунктов семинарской петиции.[17]

Таким образом, в официальное обсуждение реформы духовной школы были включены церковные иерархи, представители преподавательских корпораций и делегаты общеепархиальных съездов духовенства. Семинаристы официально из процесса обсуждения исключались, хотя в отдельных случаях фактически принимали в нем участие.

И архиереи, и епархиальное духовенство, и педагоги были знакомы с проектами, опубликованными в журнале “Церковные ведомости” в сентябрьском номере за 1905 г.[18] Между архиереями также велась активная переписка для определения общих пунктов школьной реформы. Об этом свидетельствует тот факт, что некоторые части текста из отзыва Ставропольского епископа Агафодора (Преображенского) были заимствованы Пермским епископом Никанором (Надеждиным). Кроме того, с целью ознакомления публиковались и проекты корпораций учебных заведений, отправляемые затем по почте в разные епархии. Нам известно, что подобная попытка была предпринята в Казанской епархии.[19] Возможно, что это был отнюдь не единичный случай, и такая деятельность предпринималась и в других епархиях. Также можно предположить, что подобный обмен мнениями привел к тому, что епископ Волынский Антоний (Храповицкий), епископ Курский Питирим (Окнов) и архиепископ Финляндский Сергий (Страгородский) повторно отправили в Св. Синод новые отзывы, в которых изложили свои проекты школьной реформы.

Отзывы архиереев представляли собой ответы на предложение бывшего обер-прокурора Св. Синода К.П. Победоносцева от 28 июня 1905 г. В нем обер-прокурор признавал существующее недовольство в среде семинаристов, бегство которых от службы в духовном ведомстве в начале ХХ века стало очевидным: резко сократилось число желающих стать священнослужителями. В своем предложении он называл две основные причины такого явления: 1) многопредметность в программах духовно-учебных заведений, введенные еще уставом 1867 г.; 2) частая смена начальствующих лиц, не следящих за  дисциплиной своих подопечных.[20] Вполне понятно, что К.П. Победоносцев критиковал предшествующий устав, который ввел автономию духовных учебных заведений. Обер-прокурор пришел к выводу о том, что духовная школа перестала выполнять свое основное предназначение – готовить пастырей Церкви.

Это признавали и архиереи. Они указывали на увеличение числа протестных выступлений учащихся: отныне можно было наблюдать “повсеместные брожения, переходящие в беспорядки”, “участившиеся случаи волнений”, “прекращение занятий с подачей петиций”, “погромы”. Архиереи пытались определить причины, побудившие учащихся православных семинарий столь бурно выражать свой протест. На их взгляд всему виной стали недостатки во внутреннем строе духовно-учебных заведений и внешнее “вредное” влияние неблагонадежных лиц.

Отсутствие в семинариях должного строгого, церковного режима объяснялось влиянием светских преподавателей. Как писал епископ Тамбовский Иннокентий (Беляев), “их жизнь весьма расходится с тем, что они по долгу службы проповедуют ученикам”.[21] Отмечалось, что светские преподаватели часто не соблюдают религиозные обязанности, которые должны беспрекословно выполнять воспитанники. Епископ Костромской Тихон (Василевский) писал в своем отзыве: “Приходят воспитанники семинарии в свой храм только по праздникам, не видят они здесь почти ни одного преподавателя”.[22]

Архиереи в своих отзывах писали о падении религиозно-нравственного уровня воспитанников, стремившихся избежать посещения богослужения, соблюдения постов и молитв. По их мнению, на семинаристов оказывали влияние и студенты высших светских учебных заведений. Это “бесовское воинство” с его “безбожною социалистическою пропагандою, не признающей ничего святого”, — писал епископ Екатеринбургский Владимир (Соколовский-Автономов).[23] Один священник в открытом письме ректору Омской семинарии вообще заявлял, что “самые антирелигиозно настроенные студенты обязательно бывшие семинаристы”.[24] Епископ Волынский Антоний (Храповицкий) обвинял светских писателей, так называемых “духовных декадентов”, призывавших к секуляризации духовной школы. По его мнению, их идеи отрицательно повлияли на “юные умы” семинаристов.

Епархиальные архиереи обозначили несколько основных заявлений учащихся, содержавшихся в их петициях: отмены пункта устава 1884 г. об обязательном ежедневном посещении богослужения и скорейшего разрешения поступать в высшие учебные заведения.

И духовенство, и преподаватели видели один способ устранения волнений в семинариях — разделение общеобразовательной и богословской частей. Это дало бы возможность всем протестующим учащимся уйти из духовного ведомства. Хотя многие архиереи упоминали о протестном движении семинаристов, но отрицали за ними право участвовать в реформировании духовного образования. Однако, составляя свои проекты преобразования духовной школы, архиереи заимствовали пункты об изменении в учебно-воспитательном процессе из петиций семинаристов. Так, церковные деятели обсуждали пункты об отмене балловой системы, вступительных и переводных экзаменов, увеличении объема преподавания естественных наук, сокращении изучения древних языков, ликвидации сословного барьера при поступлении в духовно-учебные заведения, улучшении материального положения преподавателей, о предоставлении им свободы при выборе учебников и свободы в преподавании своего предмета и т.д.

В целом, признавалось, что лишь внешние факторы — влияние светских преподавателей, писателей, студентов – заставили церковную власть начать обсуждение вопроса о реформировании духовной школы.

В прессе постоянно звучали просьбы о необходимости и значимости школьных преобразований. Так, в ноябрьском номере “Орловских епархиальных ведомостей” за 1905 г. автор статьи “Радостная весть” открыто заявлял, что это пожелания не только светских и духовных деятелей, но и учащихся, требовавших преобразований в своих петициях.[25] Это желание учащихся высмеивал автор статьи “Правдивое слово о забастовках учащегося юношества”, напечатанной в “Церковных ведомостях” в декабрьском номере за 1905 г. Он писал: “Если смешны бывают в роли государственных реформаторов студенты высших учебных заведений, то не тем ли смешнее воспитанники средних школ, желающие играть роль преобразователей государственной и общественной жизни?”.[26] Это высказывание свидетельствовало о том, что даже сторонники преобразований не признавали право семинаристов участвовать в обсуждении реформы. Неудивительно, что в том же номере появилось сообщение от Св. Синода, косвенно обращенное к семинаристам. Их обвиняли в несоблюдении правил поведения и нарушении дисциплины путем подачи петиций. Также указывалось, что Св. Синод отказывался признавать желание “незрелых юношей” о преобразовании духовной школы.[27]

В январе 1906 г. в пензенской газете “Перестрой” другой автор так описывал стремления и чаяния общественности: “Духовно-учебные заведения требуют коренной реформы. Это общий голос всего мыслящего духовенства и лучших педагогических и духовных журналов”.[28] По мнению автора, реформаторских преобразований от Св. Синода ждали многие, и прежде всего представители духовенства и члены педагогических корпораций. Об учащихся не было сказано ни слова, их желания также не признавались церковной властью.

Вернувшиеся с каникул в январе-феврале 1906 г. воспитанники Пензенской, Тифлисской, Тамбовской, Пермской и Харьковской семинарий не увидели желаемых изменений в строе собственных учебных заведений. Поэтому они вновь стали требовать начать проведение реформы, иногда совершая радикальные протестные действия. Семинаристы взрывали петарды, устраивали баррикады на территории учебного заведения, совершали погромы в здании семинарии, покушались на жизнь представителей администрации.

Уже 6 марта 1906 года в Петербурге в Александро-Невской лавре открылось заседание Предсоборного присутствия. Были созданы семь подкомиссий для изучения основных аспектов реформирования Церкви. V отдел Предсоборного присутствия занимался рассмотрением планов преобразования духовных школ. Предполагалось, что на заседаниях Особого присутствия будет выбран подходящий проект этой реформы.

Открытие заседаний V отдела Предсоборного присутствия состоялось 13 марта 1906 г.[29] Председатель отдела псковский епископ Арсений (Стадницкий) в своей вступительной речи намекал на протестные выступления среди учащихся средних духовных учебных заведений: “Настоящее время выдвинуло вопрос о духовной школе в резкой и грозной форме. Недостатки школы были всегда, и если бы они своевременно были устранены, то, может быть, не возникло бы и самого вопроса о школе”.[30] По его мнению, реформирование школы было продиктовано внешними факторами – запросами общества решить проблему нехватки пастырей для приходов из-за бегства выпускников семинарий из духовного ведомства. Таким образом, присутствующие поддерживали вывод обер-прокурора К.П. Победоносцева о том, что семинария не справлялась со своей основной задачей – не поставляла кандидатов в священники.

В целом, на заседаниях V отдела Предсоборного и Особого присутствия признавалось, что в семинарской среде существует протест. Во-первых, “главным общесеминарским недугом” признавалось революционное время, когда волнения в Российской империи стали повсеместным явлением. Отмечалось, что этим недугом страдают не только духовные, но и светские образовательные учреждения, в которых также происходят беспорядки. Во-вторых, ужесточение мер относительно семинаристов, желающих поступить в университеты, привело к озлоблению и появлению ненависти воспитанников к собственному учебному заведению, к отказу выполнять религиозные обязанности. По мнению членов Предсоборного присутствия, такое поведение учащихся свидетельствовало об их нецерковных настроениях.

Архиереи и члены Предсоборного присутствия винили устав 1867 г.: именно он привел к упадку дисциплины в духовных учебных заведениях. Поэтому следовало сохранить религиозную направленность даже в общеобразовательной части семинарии, чтобы воспитать юношество в духе православной веры и заставить их почитать устои Русской Церкви. Лишь профессор Киевской духовной академии и университета С.Т. Голубев признавал желание семинаристов к секуляризации духовной школы и заявлял, что необходимо выполнить их требования.[31] Подобная мера смогла бы внести успокоение в духовной школе, так как в это время вновь возобновились акции протеста учащихся духовно-учебных заведений.

Историк Д. Каннингем связывал выступления семинаристов с общим антицерковным движением. В своем исследовании он отмечал: “Вся Предсоборная Комиссия понимала, что семинарские беспорядки — не просто дань времени, но восстание против устаревшей администрации семинарий и против Церкви, которую молодежь воспринимала как архаичное учреждение, неспособное ответить на запросы века”.[32] На наш взгляд движение семинаристов невозможно представить как антицерковное. Семинаристы стремились принять участие в обсуждении реформы наравне с церковной властью, предлагая свои проекты преобразования духовного образования.

Вопрос о выработке нового типа школы духовного ведомства вызвал многочисленные дискуссии среди членов присутствия. Новый тип школы должен был дать хорошее образование детям духовенства, воспитать пастырей для русской Церкви, поднять дух приходской жизни и стать центром православного учения. Делегатами V отдела Предсоборного присутствия был принят проект, предполагавший соединение духовных училищ и семинарий в единое учебное заведение, но не уничтожение их. Этот же проект предлагали в своих петициях семинаристы. Зато члены Особого присутствия настаивали на возвращении к уставу 1867 г., когда сохранялась прежняя структура духовного образования. Было увеличено число общеобразовательных предметов в духовных училищах и семинариях, при этом богословские дисциплины стали изучаться в двух старших классах семинарии. При этом местные правления духовных учебных заведений обладали значительной самостоятельностью при решении административных и хозяйственных вопросов. Наиболее радикальные проекты, разработанные епископом Рижским Филаретом (Филаретовым), епископом Курским Михаилом (Лузиным), могилевским епископом Стефаном (Архангельским) и епископом Волынским Антонием (Храповицким), не были поддержаны большинством.

20 августа 1906 г. Учебным комитетом при Св. Синоде было образовано особое совещание из представителей учебно-воспитательного персонала духовных семинарий и училищ. Участники собрания выработали частичные изменения, которые должны были успокоить взбунтовавшихся семинаристов. Отныне выбор учебников и пособий зависел от предпочтений преподавателя. Расширялось преподавание латинского языка, физики, русской литературы и истории.[33] Увеличивалось количество мест для иносословных воспитанников. Только старшекурсники, готовящиеся стать пастырями, должны были в обязательном порядке посещать богослужение.[34] Был открыт доступ в высшие учебные заведения для окончивших четыре и шесть классов.

В целом, за период Первой российской революции церковное ведомство не раз шло на уступки взбунтовавшимся семинаристам. Осенью-зимой 1905 г. вышли ряд постановлений: об амнистии всех забастовавших учеников, о дозволении родителям участвовать в педагогических собраниях, о разрешении выпускникам поступать в высшие светские учебные заведения.

Таким образом, некоторые пункты петиций и резолюции I Владимирского съезда семинаристов были выполнены. Однако сама система духовного образования не была изменена. За основу был взят проект трех членов V отдела Предсоборного присутствия профессора В.З. Завитневича, протоиерея А.П. Мальцева, священника А.П. Рождественского, предполагавшего частичные изменения в учебно-воспитательном процессе.[35] Учебный комитет пошел на уступки и выполнил некоторые пожелания семинаристов. В остальном же, решено было лишь строгими мерами наказания – исключение из учебного заведения — пресекать любые попытки выступлений.

Не дождавшись от Синода существенных преобразований, на III съезде семинаристов в Москве в декабре 1906 г. было решено игнорировать церковный собор. Создается впечатление, что изменения в учебно-воспитательном процессе волновали семинаристов более, нежели другие аспекты реформирования Русской Православной Церкви, упоминание о которых почти не встречается.

В целом, большинство архиереев и членов Предсоборного присутствия настаивали на необходимости поддержания строгой дисциплины, при котором возможно было воспитать будущих пастырей. Поэтому мысль о необходимости смягчения режима, высказанная некоторыми церковными деятелями, казалось противоестественной. Большинство архиереев полагало, что единственный способ наладить прежнюю спокойную атмосферу в духовных учебных заведениях — это открыть “клапан” для семинаристов, не чувствующих призвание к священнослужительскому долгу. Поэтому они с готовностью приняли идею отделения богословского курса от общеобразовательного, при условии, что РПЦ продолжит давать образование детям духовенства на льготных условиях и готовить пастырей.

Учащиеся семинарий стремились к светскому характеру духовной школы, поэтому также поддерживали идею разделения общеобразовательной части от богословской. По их мнению, не желающие служить Церкви могли беспрепятственно покинуть духовное ведомство, остальные в старших богословских классах могли получить среднее специальное образование и поступить в духовные академии.

Таким образом, интересы церковной власти отчасти совпадали с пожеланиями семинаристов. Для того, чтобы успокоить взбунтовавшихся учащихся, в учебно-воспитательном процессе были произведены частичные изменения (увеличение светских предметов, разрешение на устройство собраний, отмена обязательного посещения богослужений для учащихся первых четырех классов и открытие доступа в высшие учебные заведения). Но отделение общеобразовательной части от богословской так и не состоялось.

Спад общего революционного движения в стране, репрессивные меры начальства по отношению к протестующим учащимся и сделанные Учебным комитетом некоторые уступки привели к спаду семинарского движения.

Представляется, что рост числа протестных выступлений воспитанников духовно-учебных заведений и начало обсуждения реформы духовной школы связаны друг с другом. Предлагая свой проект преобразований, семинаристы стремились принять активное участие в реформировании духовного образования. Отказ церковных властей принять их предложения послужили причиной новых наиболее радикальных акций протеста. Они не только нарушали дисциплину, но и совершали террористические действия и покушения на представителей администрации учебного заведения. По нашим подсчетам, за время Первой российской революции было организовано 27 забастовок, 30 демонстраций, 13 бунтов, 9 покушений на ректоров и инспекторов, несколько случаев взрывов петард и устройства “химических обструкций”. Вместе с тем требования семинаристов были достаточно умеренными. Налицо противоречие между радикальными формами протеста и достаточно умеренными заявлениями учащихся.

Только под влиянием революции и движения семинаристов в церковном ведомстве заговорили о важности и необходимости проведения реформы. Восстановление же прежней строгой дисциплины в духовно-учебных заведениях позволило церковным властям ограничиться рядом частичных изменений в учебном деле, получившие в печати название “куцая реформа”. Таким образом, коренных преобразований в системе духовного образования так и не были осуществлены. В условиях завершения революции и прекращения протестных акций семинаристов вопрос о реформе духовно-учебных заведений был отложен, несмотря на то, что и учащиеся, и церковные деятели выдвигали вполне умеренные преобразования.

* Статья выполнена при поддержке фонда Gerda Henkel Stiftung (Германия), специальная программа для историков Беларуси, Молдовы, России и Украины, грант  AZ 22/SR/07.

[1] Власть и реформы: от самодержавной к советской России. СПб., 1996. С. 457.

[2] Лебедев П. Что нужно для нашей школы? // Церковный вестник. 1904. апрель. № 17. С. 516-520; Боголюбов Д. О наших духовно-учебных заведениях в связи с запросами современности // Миссионерское обозрение. 1905. март. № 4. С. 648-660; Мышцын В. Из периодической печати. О духовных семинариях // Богословский вестник. 1905. июль-август. С. 651-677; Один из проектов духовно-учебной реформы // Церковные ведомости. 1905. сентябрь. № 39. С. 1644-1647.

[3] Титлинов Б.В. Молодежь и революция: из истории революционного движения среди учащейся молодежи духовных и средних учебных заведений. 1860-1905 гг. Л., 1924. С. 90.

[4] “Временный Центральный организационный совет семинаристов” создан предположительно в 1901 г. казанскими семинаристами с целью объединить духовные семинарии для подачи коллективной петиции Св. Синоду о необходимости изменить учебные программы средних и низших духовных учебных заведений см.: [Донесение начальника ярославского губернского жандармского управления в департамент полиции от 23 ноября 1902 г.]. Национальный архив Республики Татарстан. (далее НА РТ). Ф. 199. Оп. 1. Д. 129. Л. 198.

[5] Там же. Л. 198-202.

[6] “Быть может и  в моем песке и соре найдется какая-нибудь крупица”. Дневник Аполинария Николаевича Львова. пуб. С.Л. Фирсова // Нестор. Православная Церковь в России и СССР. СПб., 2000. № 1. С. 102.

[7] Мышцын В. Из периодической печати… С. 653.

[8] Делегаты от Астраханской, Владимирской, Вятской, Донской, Иркутской, Могилевской, Пермской, Саратовской и Тверской семинарий принимали участие в заседаниях I Владимирского съезда семинаристов см.: Титлинов Б.В. Молодежь и революция… С. 94-96.

[9] Духовная школа и желательная ее реформа // Орловские епархиальные ведомости. 1905. № 35. С. 903.

[10] Ушаков А.В. Революционное движение демократической интеллигенции в России. 1895-1904. М., 1976. С.  206.

[11] Зырянов П.Н. Православная церковь в борьбе с революцией 1905-1907 гг. М., 1984. С. 84.

[12] С. Радостная весть // Орловские епархиальные ведомости. 1905. № 44. С. 1176.

[13] Всеподданнейший отчет обер-прокурора Святейшего Синода за 1905-1907 гг. СПб., 1910. С. 236.

[14] Уже в 1906 г. эти предложения архиереев были опубликованы см.: Отзывы епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе. СПб., 1906. Т. 1-3.

[15] Беляев В. Епархиальные съезды. Сборник действующих законоположений об епархиальных съездах. Их практика за 1903-1907 гг. Предстоящая реформа съездов. СПб., 1908. С. 28.

[16] Беляев В. Епархиальные съезды… С. 31; По поводу состоявшегося с 25 по 30 октября сего года пензенского общеепархиального съезда духовенства // Пензенские епархиальные ведомости (ПЕВ). 1905. № 23. С. 1261; Журналы экстренного съезда уполномоченных от духовенства Владимирской епархии и родителей воспитанников Владимирской семинарии, начавшегося 24 ноября 1905 г. // Владимирские епархиальные ведомости (ВЕВ). 1905. Приложение к № 23. С. 3-15; Воспитанники духовной семинарии и заседания съезда // Северный Кавказ. Ставрополь, 1906. 29 апреля.

[17] Журналы экстренного съезда уполномоченных… С. 3-15.

[18] Один из проектов духовно-учебной реформы // Церковные ведомости. 1905. № 39. С. 1644-1655.

[19] О представлении Синоду сообщений о необходимых изменениях в существующем строе духовно-учебных заведений // НА РТ. Ф. 116. Оп. 1. Д. 1165. Л. 312.

[20] Отзывы епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе. СПб., 1906. Ч. 1. С. 14.

[21] Там же. Ч. 2. С. 300.

[22] Отзывы епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе. СПб., 1906. Ч. 2. С. 547.

[23] Там же. Ч. 3. С. 27.

[24] Мышцын В. Из периодической печати… С. 660.

[25] С. Радостная весть… С. 1177.

[26] Правдивое слово о забастовках учащегося юношества // Церковные ведомости. 1905. № 51. С. 2257.

[27] По вопросу о желательных изменениях в строе духовно-учебных заведений // Церковные ведомости. 1905. № 51. С. 565-566.

[28] Студенцов Н. К семинарскому вопросу // Перестрой. Пенза, 1906. 17 января.

[29] Всеподданнейший отчет обер-прокурора… С. 48.

[30] Журналы и протоколы заседаний Высочайше учрежденного Предсоборного Присутствия. СПб., 1906. Т.2. С. 118.

[31] Там же. С. 129.

[32] Каннингем Дж. В. С надеждой на Собор: Религиозное пробуждение начала века. Лондон,  1990. С. 278.

[33] Местная хроника // Владимирец. Владимир, 1906. 13 сентября.

[34] Правдин Ив. Куцая реформа // Перестрой. Пенза, 1906. 16 сентября.

[35] Журналы и протоколы заседаний …  С. 184-186.