Н.М. Селивёрстова
Драматическая история взаимоотношений власти и общества в России знает различные периоды: от сотрудничества до взаимного неприятия и подлинной нетерпимости. Сегодня вызывает особенный интерес тот период отечественной истории, когда становящаяся либеральная общественность сыграла важную роль, оказав власти существенную поддержку в период подготовки и проведения Великих реформ XIX века.
Изложение событий, предшествующих реформам 60-70-х годов XIX века, начинают с окончания николаевского царствования, уроков поражения в Крымской войне, характеристики той атмосферы, что сложилась в российском образованном обществе в начале правления Александра II.
Однако еще дореволюционные историки подчеркивали особенное значение в подготовке крестьянской реформы длительного периода вызревания социально-экономических и социально-политических предпосылок, формирования того самого либерального общества, которое поддержало власть и «просвещенную бюрократию» в период проведения реформ. И здесь мы неизбежно обращаемся к эпохе Николая I, которая вовсе не была структурно однородна, и дает богатый материал для понимания последующих преобразований. Основываясь на анализе конкретных предпосылок, таких как рост задолженности дворянских имений, расстройство помещичьих хозяйств, опасение крестьянских волнений, В. И. Семевский, а вслед за ним и А. А. Корнилов, пришли к выводу о том, что: «в дворянской среде к концу сороковых годов образовалось довольно сильное и у многих помещиков вполне сознательное убеждение, что крепостное право подлежит упразднению в более или менее недалеком будущем.»[1] Конечно, по мысли большинства дворян-аболиционистов, освобождение крестьян предполагалось без земли и с выкупом личной крепостной зависимости, но многие, исходя из позиций государственных интересов, видели опасность безземельного освобождения крестьян.
С указанной точкой зрения авторитетных историков-специалистов по крестьянскому вопросу согласны далеко не все, однако представляется правильной сама постановка вопроса, когда не подчеркивается искусственный разрыв между умозрительно выделенными историческими вехами. Виднейший юрист, автор капитального труда об истории либерализма в России, В. В. Леонтович, характеризует эпоху Николая I как переходный период, когда незаметным образом один строй сменялся другим, а именно крепостной строй — строем гражданским.[2] Кроме того, в зарубежной и отечественной историографии последних десятилетий утвердились представления о ведущей роли в подготовке и проведении реформ «просвещенной» или «либеральной бюрократии», формирование и укрепление позиций которой происходит также в 30-40х гг. XIX века.
Я. А. Соловьев, виднейший деятель реформ, подчеркивал генетическую общность как «просвещенной бюрократии», так и либерально настроенного дворянства, тех людей, которые составили социальную базу реформ. По его мнению, это были «люди сороковых годов с приобретенными ими понятиями из университетских лекций, из чтения произведений иностранной и отечественной литературы и из взаимного обмена мыслей, которые рассеялись по всей земле Русской. Эти люди без всяких тайных и явных обществ образовали сеть тех интеллигентских кружков, которая покрыла собой все коренные русские губернии. Большая часть этих людей поступила в гражданскую службу и ко времени освобождения крестьян, некоторые из них заняли влиятельные административные места как в губернской, так и в центральной служебной иерархии».[3]
Внимательного рассмотрения требуют сами понятия «власти» и «либерального общества», спроецированные на конкретно-исторические условия России предреформенной эпохи. Власть в самодержавном государстве, прежде всего, персонифицировалась в личности императора. Александр II к концу 50-х годов XIX века стал, несомненно, довольно последовательным реформатором. Но власть — это и огромный бюрократический аппарат, представленный центральной и местной администрацией. Усложнение и количественный рост бюрократического аппарата в первой половине XIX века открывали новые должностные вакансии, усиливали потребность в новых кадрах государственных служащих. Так, за 11 лет (1847 — 1857 гг.) численность чиновничества увеличилась почти на 50%.[4] В предреформенный период в составе администрации, как в центре, так и на местах, были сильны позиции либеральной бюрократии. Эта социальная группа, не будучи слишком многочисленна, обладала не только необходимыми знаниями о подлинном состоянии дел в империи, накопленными в предшествующие десятилетия, но и конкретным опытом успешного администрирования, пользовалась заслуженным доверием императора. Просвещенные бюрократы считали самодержавие священным институтом российской государственности, но для его сохранения и укрепления готовы были согласиться на некоторую модернизацию, в том числе на отмену крепостного права и сопряженные с этим реформы.
Раскрыть суть понятия «либеральное общество» применительно к концу 50-х годов XIX века несколько сложнее. Так, «сторонник освобождения крестьян» вовсе не обязательно был «либералом», так как среди эмансипаторов было немалое число помещиков, отстаивавших концепцию реформы, исходя их узкосословных, корыстных соображений. Также не представляется возможным четко разграничить губернский и уездный уровни либерального общества. В значительной степени либеральное общество первой половины XIX века представлено лицами, принадлежавшими к дворянскому сословию, с присущим ему ментальностью, образом жизни. Характерной чертой высшего сословия российского общества, наделенного исключительным правом владения населенными имениями, была теснейшая связь с деревней, а отсюда и с жизнью провинции.
В это время в сферу особого внимания образованного общества попадают те вопросы, которые традиционно относились к области социально-экономических взаимоотношений помещиков и крестьян, роли государства в финансовом обеспечении реформ и так далее. Именно по отношению к этим вопросам и происходит политическое размежевание. Ранее всего свое отношение к готовящимся преобразованиям определили авторы многочисленных рукописных записок, появившихся в середине 50-х годов XIX века.
Среди этих записок значительный резонанс в обществе получили те, авторы которых были наиболее образованны, хорошо представляли практическую сторону вопроса, и помимо этого были литературно одарены. Одним из них был К. Д. Кавелин, виднейший представитель русской общественной мысли XIX столетия, один из теоретиков крестьянской реформы. Он вышел из небогатой чиновно-помещичьей семьи. Закончил юридический факультет Московского университета. В 40-е годы XIX века К. Д. Кавелин служил в хозяйственном департаменте Министерства внутренних дел, близко познакомился с Н. А. и Д. А. Милютиными, А. П. Заблоцким-Десятовским, В. А. Арцимовичем. Их объединяла не только служебная деятельность, но и общность взглядов. Это был круг либеральных бюрократов, тесно связанных с петербургской дворянской интеллигенцией. В 50-е годы XIX века К. Д. Кавелин сблизился с передовыми помещиками, группировавшимися вокруг Вольного экономического общества. Он вступил в члены этого общества и вскоре стал его секретарем.
В 1853 году после смерти матери К. Д. Кавелин унаследовал имение в Новоузенском уезде Самарской губернии. Как помещик он интересовался рационализацией сельскохозяйственного производства, все основательней знакомился с практической стороной земельного вопроса, значение которого он никогда не был склонен недооценивать. В своей записке «Об освобождении крестьян» (1855 год) он предложил конкретную, мотивированную программу предстоящей реформы, составленную на основании существующего баланса сил и принимающую во внимание интересы различных её участников. К. Д. Кавелин стоял за отмену крепостного права путем выкупа земли крестьянами. Это выкуп он предлагал осуществить не на основе оценки земли, а на основе оценки покупной стоимости тогдашних крепостных имений.[5] Срок этих преобразований он определял в пять лет, считая необходимым оставить крестьянину всю ту землю, которая находилась у него в пользовании до реформы.[6]
Другой чрезвычайно заметной запиской либерального направления стала работа Ю. Ф. Самарина «Записка о крепостном состоянии и переходе от него к гражданской свободе» 1853 года. Ю. Ф. Самарин происходил из старинной московской дворянской семьи. Юрий Федорович получил прекрасное образование (сначала домашнее, затем — филологический факультет Московского университета). Он был весьма талантливым человеком, у которого рано сформировались прогрессивные взгляды. Вот что писал о нем князь В. П. Мещерский: «… Ю. Ф. Самарин был одним из самых оригинальных и замечательных умных русских людей: подобного ему я никогда не видел… Самарин производил впечатление на того, кто с ним встречался»[7]. Правда, у Мещерского сложилось стойкое впечатление о нелюбви Самарина к дворянству, несмотря на его происхождение, стиль жизни и исключительно дворянский круг общения. Из этого обстоятельства князь вывел чуть ли не роковую причину печального исхода крестьянской реформы для господствующего сословия в силу той значительной роли, которую играл в её подготовке Ю. Ф. Самарин.
Находясь на службе в Министерстве внутренних дел, Ю. Ф. Самарин часто сталкивался с различными вариантами решения крестьянского вопроса: в остзейских губерниях, в Киевской губернии. В Прибалтике он столкнулся со случаем, когда молодой помещик, преодолев сословный эгоизм, выработал предложение о наделении крестьян землей. Это произвело сильное впечатление на Ю. Ф. Самарина, он осознал необходимость общественной и личной инициативы для решения самых серьезных проблем, включая вопросы государственной важности.
В 1852 году Ю. Ф. Самарин вышел в отставку, взял на себя управление семейным имением, находящимся в Симбирской губернии, и переехал в него. Ему нужно было изучить реальное положение дел в деревне. Уже в предыдущие свои приезды в имение он начал собирать материалы о крепостном праве. В его бумагах они хранились в особой папке под заглавием: «Материалы для истории мертвящей силы». Ю. Ф. Самарин по своим взглядами представлениям был уже скорее человеком пореформенной эпохи в истории России. Он одним из первых осознал невозможность придерживаться понятий предшествующего поколения, понимал невозможность простого воспроизведения типа «доброго помещика» в современных ему условиях.[8]
Осенью 1853 года Самарин начал в своем Симбирском имении работу над запиской. Она получила широкую известность в обществе, о ней узнали в правительстве. Эта записка была прежде всего интересна критикой крепостного права, раскрытием вопроса о его происхождении, его влиянии не крестьян, на общество и на политический строй. Ю. Ф. Самарин настаивал на освобождении крестьян с землей и непременном сохранении общины.[9] В качестве неотложных мер Самарин предлагал пресечь дальнейшее развитие крепостного права: запретить помещикам перевод крепостных с оброка на барщину и наоборот, перевод в дворовые, установить предел дроблению имений. Ю. Ф. Самарин считал, что правительство может использовать Указ об обязанных крестьянах 1842 года, лишь несколько видоизменив его. Выступая в записке против вмешательства бюрократии во взаимоотношения помещиков и крестьян. Он доказывал, что помещик сам должен заключать с крестьянами соглашения. Со стороны же правительства требуется явственно изъявить желание освободить крестьян и, в случае неисполнения указа, ввести инвентарии. (Ю. Ф. Самарин по опыту службы у Д. Г. Бибикова хорошо знал об отношении помещиков к инвентариям в западном крае.) На заключение добровольных сделок крестьян с помещиками отводилось несколько лет.
На следующем этапе реформы предполагалось назначить окончательный срок их заключения уже при вмешательстве выборных комиссий. Третий, последний этап реформы начнется тогда, когда само правительство приступит к определению размеров выкупа. Ю. Ф. Самарин предлагал при выкупе определять не стоимость земли, а оценивать повинности, исправляемые крестьянами в пользу помещиков и «приняв выведенную ценность за средний процент между низшим (казенным) и высшим торговым того времени», вывести «капитальную стоимость упомянутых повинностей и сумму вознаграждения, следующую помещикам за их упразднение».[10]
По мнению автора записки, выкуп можно было бы осуществить при помощи займа, предоставляемого кредитными учреждениями, погашение которого должно было лечь на крестьян. Ю. Ф. Самарин предлагал привлекать к финансированию выкупной операции представителей купечества, фабрикантов. Несмотря на свою убежденность в необходимости сохранения общины, Самарин признавал двоякий исход: выкуп целых обществ и отдельных лиц.[11] «Вотчинно-полицейская власть в известных пределах и на первое время должна оставаться в руках вотчинника».[12]
На губернском уровне вопрос о взаимоотношении власти и либерального общества с особой остротой встал в период существования губернских комитетов по улучшению быта помещичьих крестьян. После выхода правительственного рескрипта от 20 ноября 1857 года начинается их формирование. Деятельность комитетов пришлась на 1858 — начало 1859 года. Их работа пробудила к политической активности значительные массы провинциального губернского дворянства, которое также начинает составлять индивидуальные проекты освобождения крестьян, участвует в полемике по наболевшему земельному вопросу на дворянских собраниях и во время частных встреч. Такой проект составил и помещик Саратовской, Симбирской и Пензенской губерний А. А. Шахматов (1797-1868), владелец 12 тысяч десятин земли и одной тысячи душ крестьян. По окончании Морского кадетского корпуса он служил в гвардейском экипаже Балтийского флота, затем вышел в отставку в 1824 году в чине капитан-лейтенанта флота. После этого перешел на гражданскую службу по ведомству Министерства финансов, окончательно выйдя в отставку в чине действительного статского советника.[13] Зимой 1858 года он создал оригинальную программу, посвященную крестьянскому вопросу. Причем надо учесть, что на момент её составления дворянство было знакомо с первоначальной правительственной программой Министерства внутренних дел, содержание которой в значительной степени отличалось от окончательных документов реформы 1861года. Программа А. А. Шахматова весьма осторожна и в достаточной степени консервативна. Он предлагает не отменять полностью личное крепостное право, а лишь ограничить власть владельца относительно личности «крестьянства и семейства его, предоставив это обществу, коему он будет принадлежать, а где нужно, полицейскому и суду по инстанциям».[14] Сторонник сохранения патриархально-патерналистских отношений помещика к его крестьянам, А. А. Шахматов таким образом выступал за вотчинно-полицейскую власть помещика, лишь несколько видоизменив её формы. Автор программы фактически выступает за введение инвентарий (по аналогии с западными губерниями), определяющих повинности крестьян «сообразно стоимости земли… в размере ныне получаемого дохода».[15] Будучи помещиком уездов с плодородной землей и средней плотностью населения, А. А. Шахматов отстаивает право владельцев по своему усмотрению «увольнять крестьянина от всякой в свою пользу повинности, оставляя при нем только усадебную его землю».[16] По мнению Шахматова, те дворовые, что на средства помещика обучились какому-нибудь мастерству, а также оброчные крестьяне, занимающиеся промыслами, могут выкупаться на волю (без земли). Сумма выкупа определялась на основании оброка как процента с капитала.
Таким образом, если формально автор программы не очень отходил от оснований первоначального правительственного рескрипта, фактически он стоял на позициях николаевского законодательства по крестьянскому вопросу, лишь немного изменив основные положения его. Подобные этому проекты были далеко не самыми консервативными среди общего хора голосов провинциального дворянства. На уездных собраниях дворян, посвященных обсуждению царских рескриптов и программы Министерства внутренних дел, высказывались большей частью уже хорошо обдуманные и выношенные мысли и предложения помещиков. Причем правительство, как оно ни было критично настроено в отношении всякой, в том числе дворянской инициативы, собирало, учитывало и частично использовало многие из поданных предложений. Эти документы попадали в Земский отдел Министерства внутренних дел, занимавшийся подготовкой крестьянской реформы.
Формирование губернских комитетов осуществлялось следующим образом: на дворянских собраниях от каждого уезда избиралось по три представителя — два члена комиссии и один кандидат в члены комитета. Уездные дворянские собрания давали наказы своим избранникам. Кроме того, правительство назначало в каждый комитет по два члена из числа опытных местных помещиков, известных своим сочувственным отношением к освобождению крестьян.
Как известно, обсуждение предстоящих преобразований разделило членов комитетов практически всех губерний на либеральное «меньшинство» и консервативное «большинство». Намерение верховной власти провести реформу по освобождению помещичьих крестьян с землей, было ясно выражено в правительственной программе от 4 декабря 1858г., предложенной губернским комитетам. Тем не менее, характерно, что столкновения в губернских комитетах между различными группами, сформировавшимися в их составе, достигали подчас драматического накала. Примером подобного развития событий может послужить ситуация в Самарском губернском комитете. Его открытие состоялось 25 сентября 1858 года. Практически сразу в составе самарского комитета выделились две группы депутатов, различающиеся по своим взглядам на освобождение крестьян. Либерально настроенное меньшинство возглавил Ю. Ф. Самарин, назначенный членом комитета от правительства. В число его союзников входил А. А. Шишков, родной брат Софьи Александровны Аксаковой, урожденной Шишковой, жены самарского вице-губернатора Г. С. Аксакова. Никто из членов самарского губернского комитета не был настолько подготовлен к обсуждению крестьянского вопроса, как Ю. Ф. Самарин. Это обстоятельство заметно усиливало позиции «меньшинства» в комитете. Большая же часть депутатов относилась к Ю. Ф. Самарину с недоверием и недоброжелательством. Существовал даже донос самарского жандармского офицера Смалькова в III отделение на Ю. Ф. Самарина. Несмотря на то, что Самарин был членом комитета от правительства и пользовался в своей деятельности поддержкой губернатора К. К. Грота, он оставался подозрительным уже по своей манере независимо держаться, критическим складом ума, эрудицией, привычками столичного жителя — и, главное, своими взглядами, известными к тому времени всей России.
Тактику своих действий в губернском комитете Ю. Ф. Самарин построил на основе защиты правительственной программы реформы. Лишь таким образом, заставив большинство комитета, враждебное реформе, склониться перед правительственными указаниями и инструкциями, можно было выиграть дело.
Главой консервативной партии в губернском комитете был бугурусланский уездный предводитель дворянства отставной штаб-ротмистр И. П. Рычков. Этот уже немолодой человек, привыкший в течение 25 лет «самодержавствовать» в губернии, с трудом мирился с предстоящей реформой. Вслед за ним новым лидером «большинства» стал Б. П. Обухов. Впоследствии он исполнял обязанности самарского губернатора, был губернским предводителем дворянства и даже занимал пост товарища министра внутренних дел. Б. П. Обухов стал достойным противником самаринского меньшинства. «Большинство» склонялось к тому, чтобы считать предстоящие преобразования ведущими к подрыву не только материального благосостояния дворянства, но и политического его значения.
К концу октября 1858 года ситуация в комитете предельно обострилась. По совету губернатора заседания были отложены. Между тем, И. П. Рычков «вызвал циркулярным письмом из Бугурусланского уезда 20 помещиков для интимидации комитета. Начались собрания по домам, …появились подметные письма с угрозами. Наконец, посланы и приняты были два вызова»[17]. Две недели комитет занимался чем угодно, но только не делом. Ссоры и брань стали обычны в ситуации обсуждения какого-либо вопроса. Все это вносилось в журналы, при чтении и обсуждении которых стычки возобновлялись. Ю. Ф. Самарин писал: «…дела приняли такой оборот, что мы… дали знать противной партии, что если один из нас будет драться, то будут драться все трое и уже не примут никаких объяснений и извинений»[18]. Правда, до дуэлей все-таки дело не дошло, но представители «меньшинства» вынуждены были посещать заседания комитета, вооруженные пистолетами и готовые в любой момент принять вызов. В дело вынуждены были вмешаться самарский гражданский губернатор К. К. Грот, а также самарский и оренбургский генерал-губернатор А. А. Катенин. После разбирательства подобные происшествия не случались до самого закрытия комитета, хотя полемика продолжалась.
Важным этапом в подготовке крестьянской реформы стала деятельность Редакционных комиссий (1859-1860гг.). В их состав входили представители чиновничества (17 человек) и общества — эксперты от местных помещиков и ученых (21 человек). Председателем комиссий стал Я. И. Ростовцев. Чиновничество было представлено в основном просвещенной бюрократией (Н. А. Милютин, Я. А. Соловьев), вторая группа включала в себя как представителей элиты либерального общества, таких как Ю. Ф. Самарин, кн. В. А. Черкасский, так и дворян-консерваторов. В ходе работы Редакционных комиссий сложился естественный плодотворный союз либералов из числа представителей общественности и бюрократии, основанный на отношениях сотрудничества и партнерства. Это была интеллектуальная элита тогдашнего российского общества.
Примером иного подхода в отношении к представителям общества стала ситуация с приглашением депутатов губернских комитетов для обсуждения ими проекта «Положений о крестьянах», подготовленными Редакционными комиссиями. 15 декабря 1859 года в редакционные комиссии были вызваны представители 21 губернского комитета — «депутаты первого призыва». В большинстве своем эти депутаты были настроены достаточно консервативно, но среди них присутствовали и дворяне-либералы, например, представитель Тверского комитета А. М. Унковский. В Редакционные комиссии депутатов вызывали поодиночке, свои мнения они должны были подавать индивидуально в письменном виде, в форме ответов на заранее поставленные вопросы. Полиции было предписано следить за тем, чтобы депутаты не собирались вместе, не общались между собой. Такими методами власть на деле осуществляла контроль за проявлениями самодеятельной инициативы дворянских обществ. Например, А. М. Унковский выступал за перестройку всего местного самоуправления, единицей которого следовало сделать волость. Аристократ А. М. Безобразов, помещик Петербургской губернии, требовал «обуздания бюрократии», и созыва выборных представителей дворянства на общегосударственном уровне. По окончании работы 18 депутатов представили адрес, где в очень осторожных выражениях просили разрешения представить свои соображения на окончательные труды Редакционных комиссий до поступления их в Главный комитет по крестьянскому делу.
Однако адреса депутатов вызвали крайне резкую реакцию со стороны правительства и лично Александра II. Депутатам, подписавшим их, был объявлен выговор через губернаторов и замечания их оставлены были по большей части без внимания.
В данном столкновении проявилось недоверие, питаемое дворянскими депутатами к бюрократии. Представители губернских комитетов отстаивали инициативную роль дворянства в подготовке и проведении реформ, а чиновничество опасалось этого вмешательства, не без оснований полагая, что в сознании дворянских представителей узко понимаемые эгоистические корыстные интересы могут перевесить общегосударственные.
6 февраля 1860 года умер Я. И. Ростовцев, и на пост председателя Редакционных комиссий был назначен В. Н. Панин. Уже в конце февраля 1860г. в столицу прибыли «депутаты второго призыва» — представители еще 25 губерний в количестве сорока пяти человек. По окончании работы «дворянским нотаблям» было строго предписано не задерживаться в столице, а как можно скорее вернуться в губернии. Так правительство еще раз продемонстрировало свое настороженное отношение к рьяным защитникам дворянских прав.
Как правило, помещики, придерживающиеся и либеральных, и консервативных взглядов, крайне негативно относились к вмешательству государства во взаимоотношения помещиков и крестьян. Вот как выразил эту мысль К. Д. Кавелин: «Лучшая, образованнейшая часть дворянства досадует … не за освобождение крестьян, с необходимостью которого уже свыклись… Дворянство не может примириться с мыслью, что правительство освободило крестьян, как ему хотелось, а не как хотели дворяне, что дворянство даже не было порядочно выслушано, что правительство не сочло нужным объясниться перед ним, почему освобождает крестьян так, а не иначе, почему отвергло его предложения.»[19]
В целом, роль дворянских обществ, их инициатива в деле освобождения крестьян, сознательно подчеркивались императором Александром II. Но в действительности решающее значение в подготовке и осуществлении важнейших преобразований 60-70-х гг. XIX века сыграла либеральная бюрократия, выступавшая с точки зрения государственных интересов России. И эти государственные интересы вовсе не предполагали сохранение экономических позиций российских помещиков главным и основным условием эмансипации.
В своей деятельности просвещенная бюрократия активно опиралась на поддержку тех представителей либерального дворянства, с которыми была тесно связана общностью взглядов, кругом общения, способностью подняться на высоту осознания общенациональных задач. Но даже в этом случае сотрудничество было все же неравноправным, и со стороны власти сохранялся принцип избирательного подхода к предложениям либерального общества. Общеизвестно, что власть в это время отвергала любые предложения со стороны общества, направленные на модернизацию самодержавия путем создания элементов представительства в высших эшелонах власти.
[1] Корнилов А. А. Очерки по истории общественного движения и крестьянского дела в России. СПб., 1905. С.136.
[2] Леонтович В. В. История либерализма в России. М., 1995. С. 152.
[3] Записки сенатора Я. А. Соловьева о крестьянском деле. // Русская старина. 1882. №4. С. 129.
[4] Зайончковский П. А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX веке. М., 1978. С.28.
[5] Кавелин К. Д. Собрание сочинений. СПб., 1898. Т. II. Стлб. 46-47.
[6] Там же. Стлб. 42.
[7] Цит. по: Нольде Б. Э. Юрий Самарин и его время. Париж, 1978. С. 83.
[8] Нольде Б. Э. Указ. соч. с. 60.
[9] Самарин Ю. Ф. Сочинения. М., 1911. т. II. С. 17.
[10] Самарин Ю. Ф. Соч. Т. II. С. 135.
[11] Самарин Ю. Ф. Там же. С. 85-86.
[12] Самарин Ю. Ф. Соч. Т. II. С. 105.
[13] ГАСарО, Ф. 660, Оп. 1, Предисловие, Л. 22.
[14] ГАСарО, Ф. 660, Оп. 1, Д. №438, Л.2.
[15] Там же.
[16] Там же.
[17] Материалы для биографии князя В. А. Черкасского. М., 1901. Т. I. С.213.
[18] Материалы для биографии князя В. А. Черкасского. М., 1901. Т. I. С.215.
[19] Кавелин К. Д. Дворянство и освобождение крестьян.//Наш умственный строй. М., 1989. С. 125.
Добавить комментарий