И.В. Алфёрова, докторант исторического факультета Санкт-Петербургского университета
До прихода к власти большевики не уделяли серьезного внимания так называемому «женскому вопросу»*. Более того, руководство партии, в том числе и В. И. Ленин, не признавало, существование каких бы то ни было интересов женщин, отличных от интересов пролетариата в целом. Можно согласиться с утверждением О. Вороновой о том, что «дискриминация женщин рассматривалась в марксизме как частный случай дискриминации и угнетения человека в антагонистических формациях. Класс, а не пол, являлся, по их мнению, причиной угнетения женщин»[1]. Согласно классовой теории определялись и пути решения социальных проблем, стоявших перед женщинами: «…Через революционное преобразование общества в результате классовой борьбы!»[2]
Само «освобождение» представлялось как последовательное решение взаимосвязанных задач. Главная из них – обеспечение правового равенства мужчин и женщин. Это положение было закреплено вскоре после прихода большевиков к власти в советском законодательстве. Первая Конституция РСФСР, принятая на V Всероссийском съезде Советов в июле 1918 г., даровала женщинам политические права: они получили возможность голосовать и быть избранными депутатами советов. Декларировались равные с мужчинами права на образование, труд, страхование по болезни. Было зафиксировано право на отпуск по беременности и родам с финансовой поддержкой в полную зарплату на 8 недель до и после родов. Устанавливалась равная минимальная зарплата для женщин и мужчин, оплачиваемый отпуск[3]. «За два года Советская власть в одной из самых отсталых стран Европы сделала для освобождения женщины, для равенства её с сильным полом столько, сколько за 130 лет не сделали вместе передовые страны просвещенные “демократические” республики всего мира»,[4] – констатировал В. И. Ленин. Однако лидер партии прекрасно понимал, что «равенство по закону не есть равенство в жизни, – и пояснял, демонстрируя классовый подход и в этом вопросе, – надо, чтобы женщина-работница добилась не только по закону, но и в жизни равенства с мужчинами-работниками»[5] (курсив мой – И. А.).
При этом необходимость специальной воспитательной работы среди «отсталой, несознательной» части населения стала очевидной далеко не сразу. По словам одного из лидеров женского движения А. Коллонтай: «Только после попытки контрреволюции с помощью чехо-словаков разбить большевиков и покончить с властью советов осенью 1918 г., партия признала насущность вопроса о широком вовлечении работниц в советское государство и о необходимости поднять их классовое самосознание. Женщины, остававшиеся в стороне от движения в деле укрепления советов, становились уже активным фактором в пользу контрреволюции»[6]. Другими словами, в чрезвычайных условиях гражданской войны, партия решила всерьез заняться привлечением на свою сторону большей части взрослого, в том числе женского населения страны.
В ноябре 1918 г. состоялся Первый Всероссийский съезд работниц, который принял «определенный, организационный план, который затем в циркулярах ЦК был одобрен и разослан по партийным организациям»[7]. Необходимо заметить, что план по работе среди женщин, по утверждению самой А. Коллонтай, она предлагала обсудить на частном совещании большевичек еще на апрельской конференции в 1917 г., однако тогда ее «требование было провалено Лилиной, Арманд и др.»[8], усмотревших в этой идеи феминистский уклон. Суровая реальность 1918 г. заставила большевиков забыть сомнения и вернуться к ранее отвергнутой идее. План сводился к «созданию комиссий по агитации и пропаганде среди работниц при каждом партийном комитете, который будут бороться с политической отсталостью женщин, подготовлять кадры живых и активных сил для строительства Советской, коммунистической России»[9].
В резолюциях съезда были в общих чертах намечены основные направления работы комиссий, а именно: вовлечение женщин в общественное производство, что должно было обеспечить им экономическую независимость от мужей и отцов; освобождение женщин от домашнего труда, замена домашнего хозяйства коммунальным; превращение материнства из частного дела женщины и семьи в государственное; воспитание новой половой морали, семейного поведения, основанного на солидарности трудящихся обоего пола, утверждение нового типа семьи – «свободный товарищеский союз» и др.[10]
Поскольку решение «женского вопроса» было частью общегосударственной политики, то оно находилось под контролем партии-государства. В сентябре 1919 г. комиссии по агитации и пропаганде, по всей вертикали партийных органов, начиная с ЦК РКП(б), были преобразованы в Отделы по работе среди работниц и крестьянок – женотделы, которые и должны были руководить женским движением на местах*. Отдел осуществлял организационно-инструкторскую и агитационно-пропагандистскую работу среди женщин. Организационно-инструкторская деятельность предусматривала различные формы объединения беспартийных рабочих и крестьянок, например проведение делегатских собраний на предприятиях, в волостях и уездах. Агитационно-пропагандистская деятельность традиционно для большевиков сводилась, прежде всего, к печатному слову[11].
Известно, какую роль уделял печати В. И. Ленин. В своих работах «О характере наших газет», «Об очистке русского языка», «Очередные задачи Советской власти» и др. он обозначил принципы деятельности печатных изданий, которые по сути дела, определили направление всех публикаций на протяжении нескольких десятилетий. Одна из главных идей, которые он проводил, заключалась в следующем: «…Печать – средство просвещения масс и обучения их жить и строить своё хозяйство»[12].
«Просвещать» и «обучать» женщин должна была как общероссийская периодическая печать, так и специальная женская. Уже в 1918 г. в газетах «Правде», «Красной газете» и «Коммунаре», издававшемся в Москве, стали публиковаться специальные «Странички», посвященные агитации и пропаганде среди женщин. К 1921 г. Отделом работниц ЦК были зарегистрированы 100 газет, выпускающих «странички» под разными названиями: «Голос работницы», «Работница и Крестьянка» и т. д.[13] С организацией Отдела ЦК по работе среди работниц и крестьянок, возникла необходимость в издании женского журнала, носящего руководящий, инструктивный характер. Таким периодическим журналом стала «Коммунистка», первые номера которой вышли в июле 1920 г.[14]
Главным редактором журнала на протяжении всех лет его издания была Н. Крупская. В редакцию в разное время входили Н. Бухарин, А. Коллонтай, И. Арманд, П. Виноградская, К. Николаева, М. Ольминский, С. Смидович и др.
Именно это издание вырабатывало генеральную стратегию политико-воспитательного воздействия на женщин, апробировало различные способы «говорения» с женщинами, как по важным общегосударственным и общепартийным вопросам, так и по частным «женским» проблемам. На страницах журнала печатались кроме указанных лиц, такие политические и идеологические лидеры советского государства как Л. Троцкий, Г. Зиновьев, И. Сталин, А. Луначарский, Е. Ярославский и другие. Они предлагали своё видение «новой советской женщины», определяли первоочередные задачи (в соответствии с решениями партии) в реализации «женской» политики и контролировали выполнение этих задач.
Анализ содержания журнала – одна из возможностей проследить поэтапное формирование советской государственной политики в решении «женского вопроса», которая, как уже отмечалась, отсутствовала в целостном виде накануне революции и в первые послереволюционные годы, вырабатывалась в соответствии с большевистской доктриной и реальной ситуацией в стране. Кроме того, именно этот журнал, рассчитанный на женщин-активисток, определял образ «советской женщины», который затем тиражировался массовой печатью. Это позволяет определить, с одной стороны основные характеристики «идеала», с другой – в какой-то мере, реальные проблемы, с которыми сталкивались женщины (и другие слои населения), в первые годы советской власти.
«Основные и неизменные» задачи женотделов еще раз были сформулированы на Всероссийском совещании губженотделов в декабре 1920 г., озвучила их А. Коллонтай, которая к тому времени возглавила отдел ЦК: «Прежде всего, втягивать широкие женские трудовые массы в партийную жизнь, в борьбу за коммунизм и в партийное строительство; вторая задача – это вовлечение широких масс работниц и крестьянок в советское строительство… Но есть еще третья задача, которая заставляет нас выделиться в самостоятельный партийный отдел… Наша обязанность вносить в общепартийную работу и ставить перед всеми советскими органами те задания, которые ближе всего связаны с вопросами полного и всестороннего раскрепощения женщин, которые служат улучшению условий труда, к изменению ее положении в семье, в обществе, облегчая женщину как мать и, раскрепощая ее от неволи и ига домашнего хозяйства»[15].
Собственно эти задачи и пытался решать журнал «Коммунистка» в первые годы своей работы, который, как планировала А. Коллонтай, в общих чертах «должен давать: 1) статьи пропагандистские по вопросам политическим и советскому строительству, и в связи с обострением и борьбой работниц обращает специальное внимание на участие работниц в народном хозяйстве; 2) руководящие указания по пропагандистской работе; 3) сведения о международном движении различных стран; 4) корреспонденции с мест, по рабочим отделам; 4) библиографии (списки книг, рецензий, указателей литератур и т. д.)»[16].
Уже в первом номере журнала определилась следующая структура, которая, в общем, соответствовала предложенному плану и включала в себя следующие рубрики, которые менялись, время от времени, в зависимости от политической конъюнктуры: «Пролетарское движение за границей»; «Женское коммунистическое движение в России», «Проблемы женского коммунистического движения»; «Вопросы организации»; «На местах»; «Библиография». Первый раздел традиционно посвящался наиболее знаменательным историческим датам и современным событиям революционной борьбы.
Так, например, первый номер журнала вышел ко второму съезду Коммунистического интернационала и первой международной конференции коммунисток, поэтому был посвящен этим событиям. В нем поместили свои материалы Г. Зиновьев, А. Коллонтай, Е Блонина (псевдоним И.Арманд), П. Виноградская, при этом основный пафос статей соответствовал еще по-прежнему актуальной идее мировой революции: «Это радостное событие является крупным шагом вперед, приближающим нас к неизбежной рабочей революции в капиталистических странах. Каждому ясно, какое значение имеет созыв III Интернационала в данный момент, когда во всех буржуазных странах воздух насыщен накопившейся грозовой революционной энергией и когда главная задача международного съезда – собрать силы пролетариев всех частей света, включая далекий Восток, вокруг живых лозунгов и задач коммунистов»[17].
Программной внутриполитической задачей партии в первые годы советской власти было вовлечение женщин в социалистическое строительство. Причем речь шла не только о вовлечении в промышленное производство (количество женщин в 1920 г., занятых во всех отраслях промышленности увеличилось и достигло 46% от общего числа рабочих, в сравнении с 1917 г., когда они составляли 40% работающих[18]), труд предполагалось организовывать на «новых началах». «…Чтобы справиться с разрухой, чтобы построить наше новое здание нам недостаточно простого подчинения труда всеобщей трудовой повинности, нам нужно, чтобы каждый трудящийся как можно сознательнее относился к своему труду», – писала Е. Блонина в статье «Работница в организации производства»[19].
Однако вопрос о всеобщей трудовой повинности стоял достаточно остро и встречал широкое неприятие, а порой и противодействие населения, что заставляло авторов журнала многократное обращаться к этой теме на протяжении 1920 г. Так, А. Коллонтай рассматривала принудительные трудовые меры, в свете решения «женского вопроса», как обязательное условие освобождения женщин, которые обеспечат им экономическую независимость и освободят от «домашнего рабства»: «Трудовая повинность поможет раскрепостить женщин, так как чем больше рабочих рук будет занято налаживанием нашего хозяйства и строительством новых форм жизни, тем скорее по всей трудовой России возникнут детские дома, ясли, дома-коммуны, общественные столовые, центральные прачечные и т. д., т. е. все учреждения, которые разгрузят женщину от непроизводительной домашней работы»[20]. Таким же образом оценивала принудительный труд Е. Блонина, для которой – это «труд по-коммунистически, в том отношении, что каждый работает для всех и все для каждого», а, следовательно, «трудовая повинность является громадным шагом вперед в сторону коммунизма, т. е. в сторону полного освобождения мужчин и женщин»[21].
К. Самойлова в статье «Трудовой фронт и работница» обосновывала экономическую необходимость участия женщин в производстве («при недостатке чернорабочих, которые составляют 300 тыс. человек, особенно важно и необходимо участие на трудовом фронте работниц и крестьянок»), призывала к участию в субботниках и воскресниках, в которых видела вслед за В. Лениным «прообраз настоящего коммунистического труда» [22].
Преодолевая «непонимание», руководители работы среди женщин настойчиво пытались внушить идею, что всеобщая трудовая повинность, «ничего общего с крепостничеством» не имеет, указывая, что «советская власть стремиться при трудовой повинности охранять наиболее слабых и престарелых работниц», а критику трудовой повинности, обличали как «черносотенную»[23].
Журнал обращался к реальным женщинам, переживающим нелёгкие времена революционных преобразований и гражданской войны, при этом подразумевалось, что это «наименее сознательный, наименее общественно-организованный элемент трудящихся»[24]. Поэтому помимо патетических восклицаний и лозунгов («агитация словом»), были необходимы практические рекомендации и наставления в непростом деле построения нового общества («агитация делом»). Для этого в каждом номере журнала помещались так называемые «организационные материалы», предлагающие разные формы практического участия женщин в советском строительстве. Главными из них были – организация делегатских собраний и делегирование представительниц (делегаток) для обучения в различные советские учреждения. Например, Н. Крупская в статье «Работница в Советском строительстве», раскрывала возможности участия рядовой труженицы в работе советских органов, а в последствие и в «управление государством»: «Делегатки от фабрик и заводов распределяются по разным отделам советской работы. Там их знакомят с делом и потом дают те или иные поручения». В результате трехмесячной практики «одновременно и работая сами и контролируя работу других» делегатки приобретают «порядочный опыт и понимание дела» [25]. В основном делегатки направлялись в Отделы социального обеспечения, народного образования, охраны труда, здравоохранения. Автор же, ссылаясь на Отдел по работе среди женщин при ЦК РКП(б), настоятельно рекомендовала прикреплять работниц и к советам народного хозяйства, тем самым, приобщая женщин к планам экономического строительства в стране.
Кроме участия в производстве женщина должна была способствовать делу упрочения Красной Армии и «боевого революционного фронта», что также способствовало решению «женского вопроса», чему свидетельствует лозунг: «Через оборону трудовой республики к практическому осуществлению равноправия!»[26].
Для привлечения женщин к решению военных задач, стоявших перед советским государством, была создана санитарная служба «красных сестер». Медсестры получали профессиональную подготовку на специальных двухмесячных курсах, организованных Наркомздравом в 1919 г., и по замыслу организаторов должны были отличаться особыми моральными качествами: «Работница, красная сестра, относится к раненному красноармейцу, прежде всего, как к товарищу и брату, без той слащавой обходительности, с которой буржуазные сестры подходили к ”бедному солдатику“»[27]. Предусматривалось также использование женщин в пулеметных ротах, в связи, при рытье окопах, даже в заградительных отрядах. Более того, происходила женская мобилизация для несения планомерной службы в милиции. Молодое поколение с 16 – 18 лет, как девушки, так и юноши, с помощью Всевобуча привлекались к делу обороны страны, подростки допризывного возраста посещали площадки, где проходили специальную допризывную подготовку и участвуют на курсах спорта[28].
Вовлечение женщины в производство и «переустройство быта на коммунистических началах» женотделы рассматривали как двуединую задачу, что также просматривается на страницах журналах. Домашнее хозяйство следовало сокращать не только ради облегчения положения женщин, но и как полагали теоретики по «женскому вопросу» потому, что это производство мелкое, кустарное, слабо поддающееся механизации, труд в нём имеет низкую производительность. А коммунистическое общество было заинтересовано в повышении труда во всех сферах, в том числе домашнем хозяйстве, путём замены его крупным механизированным научно организованным общественным производством[29].
Уже I российский съезд работниц, состоявшийся в ноябре 1918 г. (под давлением А. Коллонтай и И. Арманд), постановил: «…Теперь, при переходе к социализму, домашнее хозяйство является вредным пережитком старины… Отсталое кабальное хозяйство должно исчезнуть»[30]. Вскоре после окончания гражданской войны руководители государства, женотделы стали активно обсуждать возможные пути преобразования старого быта.
На страницах «Коммунистки» женотдел методично в каждом номере поднимал эту проблему. В статье «Задачи отделов по работе среди женщин» указывалось: «Чтобы женщина могла отдавать себя общественно-полезному труду, надо разгрузить ее от домашнего хозяйства и от пережитой системы единоличного потребления. Перед Отделами встает вопрос о привлечении широких масс работниц к налаживанию производственного дела, путем заготовок, правильного распределения, развития общественного питания, не только в городе, но и в деревне, разрешение жилищного вопроса организацией домов Коммун и т. д.»[31].
Преобразование быта было связано в идеале с созданием домов-коммун, которые должны были выглядеть примерно следующим образом: большой многоэтажный дом, в котором имеется общая для всех кухня и столовая, детский сад, прачечная, библиотека. Предполагалось, что дома-коммуны будут развивать общественный быт и таким путём повышать производительность труда, содействовать развитию коллективизма и улучшать положение женщин. Такие проекты разрабатывались, несколько из них было реализовано.
Основная же работа в начале 1920-х гг. свелась к организации общественного питания, которая находилась под постоянным наблюдением женсоветов, что отражалось на страницах журнала: «Здесь громадная экономия продуктов и человеческих сил… Приготовлением пищи занята небольшая категория лиц, при чем десять человек с легкостью обслуживают тысячу едоков. Велика экономия и в области топлива, и в области кухонной посуды, и т. п. Но главное – это экономия во времени. Общественное питание даёт возможность не только питаться здоровою пищею, оно делает доступным для работницы вкушение пищи духовной»[32].
Забегая вперед, необходимо отметить, что женотделы занимались работой в области переустройства быта до самой своей ликвидации в 1930 году*. Даже в последнем номере «Коммунистки» зав. женотделом ЦК РКП(б) А. Артюхина писала: «Наша задача состоит не в том, чтобы облегчить индивидуальный быт, наша задача строить быт общественный, Сейчас лучше пострадать со старыми мочалками, утюгами, сковородками с тем, чтобы все имеющиеся средства направить для устройства общественных учреждений, детских садов, прачечных»[33].
Большое внимание журнал уделял на своих страницах проблеме материнства. С одной стороны решалась задача опять-таки воспитания «новой» матери, что отражено в статье В. Лебедевой, возглавляющей Отдел охраны матери и младенчества, под названием «Ударная задача»: «Сделать материнство сознательным актом, раскрыть перед женщиной новые возможности участия в новом движении вперёд по пути создания светлого строя будущего, создать новый быт, новую психологию отношения к деторождению как высокочтимому акту – вот что стоит перед нами наряду с повседневной работой». В тематике бесед, которые ею рекомендовались для прочтения в Домах матери и ребенка, вместе с общеобразовательными по уходу за детьми, предлагались темы: «Советская власть и трудящаяся женщина», «Охрана материнства и младенчества», «Семья в пошлом, настоящем и будущем», «Почему работница заинтересована в общественном питании» и др.[34]
С другой, женотделы со всей серьёзностью пытались реализовать провозглашённую государственную доктрину* защиты матери и ребёнка, что было практически невозможно в тех условиях, защищая тем самым и интересы государства. «У нас нет точных статистических данных, но можно сказать с уверенностью, что процент детской смертности у нас ещё более ужасающий, потому что до сих пор Россия в этом отношении пользовалась печальным первенством в ряду других стран, и детская смертность в ней доходила 270 на 1000. Ясно, что такая колоссальная детская смертность, в связи с понижением рождаемости, представляет опасность для всякого коллектива, тем более для коллектива коммунистического, основой существования которого является труд»[35], – отмечалось в той же статье.
Организацией яслей занимался Отдел по охране материнства и младенчества, созданный в январе 1918 г. при Наркомсобесе и переданный потом Наркомздраву. Этот отдел организовывал также работу женских и детских консультаций, родовспомогательных учреждений, детских кухонь. В своей деятельности он опирался на местные Советы. В 1919 г. в работу включились женотделы, которые вникали во все дела по организации яслей, детских садов и площадок, собирали женщин на субботники по уборке помещений и пошиву детского белья, помогали по уходу за детьми, справедливо считая, что «…нет области Советского строительства, которая бы ближе не задевала женщину, чем дело охраны материнства и младенчества. Самые отсталые, самые сознательные работницы живо откликаются на беседы, где речь идет о матери и ребенке»[36].
Неоднократно обращалась «Коммунистка» и к вопросу общественного воспитания детей, который также был составляющим в программе освобождения женщин. К. Преображенский в статье «Путь к раскрепощению женщин» отмечал, что новые формы «взращивания и воспитания детей» исходят из стремления «освободить женщин… от наиболее тяжёлых сторон семейного рабства. Если в индивидуальной семье одна мать воспитывает 3-6 своих детей, то при общественном воспитании одна женщина в среднем будет воспитывать 5-10 чужих детей, а может и больше. Но эта работа будет равномерно ложиться на всё общество…»[37].
С проблемой быта, материнства, а затем и воспитания детей, которое советская власть провозгласила социальной функцией, было связано отношение к семье в целом. Вслед за основоположниками марксизма, большинство руководителей советского государства были уверены, что вместе с исчезновением частной собственности в коммунистическом обществе исчезнет семья. «Смешны утверждения некоторых оппортунистов, что при социализме можно будет сохранить идеал их мещанской души, буржуазную семью. На самом деле при коммунистическом строе женщина избавится от всякой семейной кабалы. Брак будет личным и совершенно свободным, и женщина, освобождённая от всякой семейной кабалы, сможет участвовать во всех сторонах общественной жизни и наравне с мужчинами всесторонне развивать свои способности»,[38] – писала по этому поводу Е. Блонина.
Вопрос об отмирании семьи казался решённым, поэтому обсуждению подлежали «частные» моменты: темпы, формы, условия.
Но существовали и оптимистические взгляды на судьбу семьи. Так, А. Коллонтай считала, что семья сохраниться и после отмирания таких функций как воспитательная и бытовая. «…В результате указанных прогрессивных изменений возникнет новая семья как форма общения мужчины и женщины, равноправных членов коммунистического общества, связанных взаимной любовью и товариществом». Взамен брачно-семейных «скреп родства» должны будут вырасти новые «скрепы» сознания коллективной ответственности, веры в коллектив как высшее моральное законодательное начало»[39], – считала она.
Дополнительные стимулы к обсуждению не столько теории, сколько практики семейно-брачных отношений давала сама жизнь. В условиях послевоенной разрухи, отсталости населения, неорганизованности быта, наконец, революционной ломки традиционных патриархальных отношений, наблюдалась тенденция к примитивизации моральных норм, связанных с отношениями между полами.
Широкая дискуссия по вопросам пола развернулась на страницах молодёжной печати. Точки зрения свелись к двум основным. Представители первой считали, что в трудное революционное время надо отказаться от личной жизни, от любви, чтобы это не отвлекало от борьбы с буржуазией и от строительства социализма. Большее распространение получила вторая, сторонники которой проповедовали ненужность каких-либо ограничений в половой жизни под флагом «полной свободы».
«Коммунистка» приняла в спорах активное участие, считая, что среди молодежи необходимо вести «упорную, большую, постоянную работу влияния…в сторону создания правильной здоровой, сексуальной жизни. Старые гнилые устои семьи и брака рушились и идут к полному уничтожению с каждым днем. Но нет никаких руководящих начал для создания новых, красивых, здоровых отношений… И заняла при этом достаточно сдержанную позицию: «Свободная любовь лучшими людьми понимается как свободный разврат. Самые ответственные политические люди, вожди революции, сами в этой области до очевидности бессильны и явно не сводят концов с концами»[40].
Работа по формированию образа «новой женщины» продолжалась длительное время, по многочисленным направлениям, которые, конечно, не исчерпываются вышеназванными установками. Сложность и противоречивость этой работы были очевидны и самим участникам процесса создания «новой женщины». Не случайно Е. Блонина в статье «Условия полного освобождения работниц и крестьянок» уже в 1921 г. отмечала: «По мере того, как развивается революция, как развертывается коммунистическое строительство…, мы все лучше видим и осознаем сложность и многообразие нашей задачи, и нам становится все яснее, что она состоит из гораздо большего количества составных частей, чем мы это предполагали раньше»[41]. Исследователям ещё предстоит выяснить, каким образом формировалась политика партии по «женскому вопросу», кто являлся автором тех или иных идей и методов воздействия и, наконец, насколько целесообразны были изменения, которые происходили как в фактическом положении женщин, так и на уровне их мировоззрения, и каким образом они повлияли на дальнейшую судьбу женщин.
*Вопрос о положении женщины в обществе, о путях и средствах достижения фактического равноправия, об активном участии женщин в общественной жизни.
[1] Воронина О. Женщина и социализм: опыт феминистского анализа // Феминизм: Восток, Запад, Россия. М., 1993. С. 212.
[2] См.: Там же.
[3] См.: История Советской Конституции. 1917–1956. М., 1957. С. 142-144.
[4] Ленин В.И. Великий почин // Полн. собр. соч. Т. 39. С. 20.
[5] Ленин В.И. К женщинам – работницам // Полн. собр. соч. Т. 40. С. 157.
[6] Коллонтай А.М. Работница и крестьянка в Советской России. Международный секретариат по работе среди женщин при Исполкоме Коминтерна. Б. м. Б. г. С. 4.
[7] Восьмой съезд РКП(б). Протоколы. М., 1959. С. 297.
[8] РГАСПИ. Ф. 134. Оп. 1. Д. 127. Л. 2.
[9] Первый Всероссийский съезд работниц. 16–21 ноября 1918 г. и его резолюции. Харьков. 1920. С. 9.
[10] См.: Первый Всероссийский съезд работниц. Указ. изд. С. 12-22.
* Первоначально женотдел ЦК РКП(б) возглавляла И. Арманд, после её смерти осенью 1920 г. руководство перешло к А. Коллонтай; с 1922 г. по май 1924 г. на этом посту находилась С.Смидович; в 1924–1925 гг. – К. Николаева; в 1925–1929 гг. – А. Артюхина
[11]См.: Сборник инструкций отдела Ц.К.Р.К.П. по работе среди женщин. Казань. 1920. С. 1
[12] Ленин В.И. О работе Наркомпросса // Полн. собр. соч. Т. 42. С. 329.
[13] Сталь Л. Печать и женское рабочее движение. М.-Л., 1927. С. 47.
[14] См.: Там же. С. 49.
[15] РГАСПИ. Ф. 134. Оп. 1. Д. 166. Л. 2.
[16] РГАСПИ. Ф. 134. Оп. 1. Д. 161. Л. 4.
[17] Коллонтай А. Первая Международная конференция коммунисток // Коммунистка. 1920. № 1-2. С. 3.
[18] Чирков П.М. Решение женского вопроса в СССР (1917–1937 гг.). М., 1978. С. 117.
[19] Коммунистка. 1920. № 1-2. С. 23.
[20] Коллонтай А.М. Трудовая повинность и охрана женского труда // Коммунистка. 1920. № 1-2. С. 25.
[21] Блонина Е. Работница и организация производства // Коммунистка. 1920. № 1-2. С. 26.
[22] Самойлова К. Трудовой фронт и работница // Коммунистка. 1920. № 5. С. 10.
[23]. Самойлова К. Указ. соч. С.11.
[24] Блонина Е. Работница в организации производства // Коммунистка. 1920. № 1-2. С. 23.
[25] Коммунистка. 1920. № 5. С. 4-6.
[26] Коллонтай А. Классовая война и работница // Коммунистка. 1920. № 5. С. 7.
[27] Коллонтай А. Классовая война и работница // Коммунистка. 1920. № 5. С. 8.
[28] См.: Там же. С. 9.
[29] См: К Международному женскому дню // Коммунистка. 1921. № 8-9. С. 2-3.
[30] Первый Всероссийский съезд работниц 16-21 ноября 1918 г. и его резолюции. Харьков. 1920. С. 20.
[31] Коллонтай А. Задачи Отделов по работе среди женщин // Коммунистка. 1920. № 6. С. 2.
[32] Лилина З. Роль общественного питания в жизни работницы // Коммунистка. 1920. № 3-4. С. 26.
* Отделы по работе среди женщин при ВКП(б) были преобразованы 5 января 1930 г. в секторы Отдела агитации и массовых кампаний ЦК ВКП(б).
[33] Коммунистка. 1930. № 2. С. 9.
[34] Коммунистка . 1921. № 14-15. С. 31.
* Уже в декабре 1917 г. был принят декрет, запрещающий женщинам работать 8 недель до родов и 8 недель после. В этот период женщины получали пособие в размере полного заработка. Декрет установил также для кормящих матерей сокращённый рабочий день и пособие для кормления. Подробнее законодательство об охране материнства было разработано в кодексе о труде в 1922 г.
[35] Лебедева В. Охрана материнства // Коммунистка. 1920. № 6. С. 13.
[36] Лебедева В. Охрана материнства // Коммунистка. 1920. № 6. С. 12.
[37] Коммунистка. 1920. № 7. С. 26.
[38] Блонина Е. Условия полного освобождения работниц и женщин // Коммунистка. 1920. № 3-4. С. 22.
[39] Тезисы о коммунистической морали в области брачных отношений // Коммунистка. 1921. № 12-13. С. 10.
[40] Тезисы о коммунистической морали в области брачных отношений // Коммунистка. 1921. № 12-13. С. 23.
[41] Блонина Е. Условия полного освобождения работниц и крестьянок // Коммунистка. 1920. № 3-4. С. 21-22.
Добавить комментарий